Кошмар! Но ведь, по словам Хамфри, сэр Морис – надежный, добросовестный человек. И к тому же хочет стать пэром.– К сожалению, – пробормотал Хамфри, смущенно потупив взор, – он зарабатывает себе место в палате лордов и как председатель Объединенного комитета по размещению беженцев.– Неужели беженцы дают больше очков, чем правительственные комиссии?Он кивнул.Я стал говорить, что на размещение новой партии беженцев у нас просто нет денег… Но в это время зазвонил телефон. Бомба номер три? Я снял трубку.Увы, дурное предчувствие меня не обмануло. Старший советник премьер-министра в довольно резкой форме сообщил мне, что Номер Десять видел выступление Билли Фрейзера по телевидению (под Номером Десять он, естественно, имел в виду самого ПМ) и очень надеется на скорейшее разрешение конфликта мирными средствами. Я тоскливо размышлял над возможными последствиями этой недвусмысленной угрозы. А мой постоянный заместитель тем временем продолжал бормотать что-то о набившей оскомину проблеме кубинских беженцев.– Сэр Морис был бы полностью удовлетворен, если бы мы смогли разместить хотя бы тысячу человек, – донеслось до моего слуха.Я собирался в очередной раз объяснить ему, что на поиски или строительство гостиницы на тысячу мест у нас нет ни времени, ни денег. Как вдруг… Эврика!Тысяча беженцев, которым некуда податься. Тысяча мест. Полностью укомплектована больница. Нет, господь все-таки не оставил меня!Сэр Хамфри, конечно же, сразу понял мой гениальный замысел, однако сделал вид, будто он ему не по душе.– Господин министр, – напыжился он, – в больнице Сент-Эдвардс установлено самое современное оборудование, стоящее миллионы фунтов. Она строилась для больных англичан, а не для здоровых иностранцев! Список наших сограждан, ожидающих очереди в больницу, растет не по дням, а по часам… С финансовой точки зрения было бы крайне безответственно использовать вложенные средства подобным образом…Я прервал поток этой лицемерной, ура-патриотической чепухи:– Да, но как в таком случае быть с третейской комиссией? Разве вы сами не сказали, что благоприятных выводов от сэра Мориса ждать не приходится?Сэр Хамфри на секунду задумался.– Пожалуй, вы правы, господин министр.Я распорядился немедленно отменить решение об увольнении вспомогательных работников больницы Сент-Эдвардс, сообщить сэру Морису о нашей готовности передать совершенно новую больницу на тысячу мест его беженцам и довести мое решение до сведения средств массовой информации. Полагаю, теперь все будут счастливы!Бернард спросил меня, не хочу ли я сам составить текст пресс-выпуска. Правильное и своевременное напоминание.– Пишите, – я начал диктовать. – «По мнению господина Хэкера, это нелегкое решение, но оно необходимо, если мы, британцы, хотим заслужить право называться… обществом милосердия».Закончив диктовать, я спросил, разделяет ли сэр Хамфри мою точку зрения.– Да, господин министр, – ответил он.Мне в его голосе даже почудилось восхищение. 9Список приговоренных 28 марта Воскресный вечер – обычное время для неспешных раздумий. Так, нынче вечером я окончательно пришел к выводу, что Рой (мой шофер) осведомлен в делах Уайтхолла куда больше, чем мне казалось.Уайтхолл по праву считают самой загадочной квадратной милей на всем земном шаре. Навязчивое стремление не допускать ошибок (для чего, собственно, и существует государственная служба) оборачивается не менее сакраментальным стремлением не допускать огласки всего, что происходит в этих пределах.Говорят, несколько месяцев назад сэр Арнольд заявил буквально следующее: «Если никто не знает, что вы делаете, стало быть, никто и не знает, что вы делаете не так». (Не потому ли отчеты, циркуляры и иная документация государственной службы с таким трудом поддаются расшифровке? Ведь их главная задача – защитить чиновника, который их составляет. – Ред.) Следовательно, способ сообщения информации или ее сокрытия – ключ к безупречному функционированию государственной машины.Стремление не допустить ошибок неизбежно влечет за собой потребность фиксировать все на бумаге: государственные служащие копируют все без исключения документы и рассылают копии всем своим коллегам. (Это вызвано еще и тем, что «парни не хотят утаивать что-либо от своих собратьев по профессии», как-то объяснил мне Бернард.) К примеру, до изобретения ксерокса казначейство работало значительно эффективнее, так как чиновникам не приходилось читать столько «взаимодополняющих», «взаимоисключающих» документов и в голове у них не возникало такой путаницы.Страсть государственных служащих к бумаготворчеству иначе, чем всепоглощающей, не назовешь. Они буквально горят желанием получать и распространять самую немыслимую информацию. Где же тут найти время для других дел? Если таковые у них вообще имеются.Не менее поразительно и то, что до сведения общественности доводится лишь малая толика всей этой информационной лавины – бесспорное свидетельство конспиративных способностей Уайтхолла. Как правило, государственные служащие руководствуются незыблемым принципом: политическим «хозяевам» информация должна предоставляться лишь в случае крайней необходимости, а общественности – только если этого никак нельзя избежать.Я все больше убеждаюсь, что из их методов можно и нужно извлекать для себя полезные уроки. Для начала – уделить побольше внимания Бернарду и Рою. В частности, надо отбросить ложную гордость и честно признать, что мой шофер информирован лучше меня. Завтра же, когда он встретит меня у Юстонского вокзала, попрошу его поделиться со мной всеми новостями и заодно посоветую не думать, что министру известно больше, чем ему.Впрочем, зачем говорить? Он и сам это прекрасно знает!Кстати, о неофициальных источниках информации личных секретарей: на прошлой неделе я с большим интересом узнал, что сэр Хамфри получил взбучку от сэра Арнольда и очень переживает по этому поводу, так как превыше всего ценит мнение своих коллег.Если у кого и существует более эффективная система распространения неофициальной информации, чем у шоферов и личных секретарей, так это у постоянных заместителей. У членов кабинета такой системы, естественно, нет и быть не может. Они крайне редко бывают дружны между собой и мало что друг о друге знают, встречаются только на заседаниях кабинета или в лобби для голосования Один из двух коридоров в палате общин. Правое от спикера лобби предназначается для голосующих «за», левое – для голосующих «против». При выходе из палаты счетчики голосов отмечают число проголосовавших членов парламента.

.Взбучка, полагаю, может значительно ухудшить шансы сэра Хамфри на назначение секретарем кабинета после ухода на пенсию сэра Арнольда или на получение тепленького местечка в Брюсселе.Слава богу, меня эта проблема не касается. К тому же, когда я упомянул о ней своим верным информаторам, и Бернард, и Рой единодушно и независимо друг от друга высказали мнение, что сэр Хамфри в любом случае за бортом не останется. Не говоря о солидной пенсии, бывшие постоянные заместители при желании всегда могут рассчитывать на хорошую должность в каком-нибудь Совете по каналам и водным путям или на что-нибудь в этом роде.Что касается Бернарда, то в последнее время я не раз имел возможность убедиться в его абсолютной лояльности по отношению ко мне. Он искренне (я убежден в этом) и с чувством ответственности помогает мне во всех делах, порой даже рискуя поставить под удар собственную карьеру. Иногда меня несколько беспокоит, что между нами установились такие доверительные, по-настоящему доброжелательные отношения: если так пойдет и дальше, его, без сомнения, переведут на другое место. Рано или поздно наступит момент, когда Уайтхолл неизбежно осознает: чем полезнее Бернард для меня, тем вреднее – для него. 29 марта Сегодня во второй половине дня, когда я просматривал почту, в кабинет робко, пряча руки за спиной, вошел Бернард.– Извините, господин министр, – смущенно, переминаясь с ноги на ногу, произнес он и достал из-за спины какую-то ксерокопию, – тут… э-э… кое-что про вас…– Про меня? Ну что ж, давайте. О себе почитать всегда приятно.– Да, но… – Бернард нервно сглотнул. – Боюсь… в общем, это из «Прайвит аи» Сатирический журнал, публикующий материалы (нередко сенсационного характера) об английских политических деятелях, бизнесменах и т.д. Издается в Лондоне с 1962 года.

, – промямлил он, протягивая мне листок.У меня засосало под ложечкой. Я с опаской, будто гремучую змею, взял двумя пальцами этот пасквильный листок. Обычно копии посвященных мне статей приносит наш пресс-секретарь. Раз он предоставил это Бернарду, значит, надо ожидать чего-то из ряда вон выходящего. Причем нетрудно догадаться, какого рода, если источник – «Прайвит аи».– Они там… э-э… кое-что вспоминают, господин министр, – нерешительно намекнул Бернард.В голове сразу же закружился хоровод панических предположений – одно страшнее другого. В миг передо мной пронеслась вся моя жизнь. Что? Что они откопали?Испугавшись, что Бернард прочитает мои мысли, я поспешил принять бодрый вид.– Ну, и что они там напридумывали про меня в этом мерзопакостном листке?– Пожалуй, вам лучше прочесть это самому, господин министр.Так я и сделал.Удар был силен, ничего не скажешь! «Сага о деяниях органов национальной безопасности, иначе говоря, совершенно секретный документ под названием «Доклад Гатри», о существовании которого мы поведали нашим читателям на прошлой неделе, продолжает лихорадить элиту Уайтхолла. Как выяснилось, одной из жертв злобной химеры подозрительности, насаждаемой органами безопасности, в свое время стал не кто иной, как «истый Джим» – член нынешнего кабинета Джеймс Хэкер, министр административных дел, чьей главной задачей является управление 23 тысячами администраторов страны. Когда он находился в оппозиции, в его квартире были установлены подслушивающие устройства и за ней велось круглосуточное наблюдение. А сейчас, по иронии судьбы, именно ведомство «истого Джима» отвечает за поставки всех видов электронного подслушивающего оборудования. Что, очевидно, дает право считать достопочтенного министра главным бациллоносителем этой заразы».
Я немедленно послал за Хамфри. Необходимо установить, правда ли то, о чем говорится в заметке.Меня особенно заинтриговало одно определение в этом пасквиле.– «Истый Джим»… Что они имеют в виду? – спросил я Бернарда.– Думаю, «выдающийся»… э-э… в том или ином плане.Что ж, если так, я не возражаю. Хотя с чего бы это «Прайвит аи» стал меня хвалить? Не мешает проверить.Наконец явился Хамфри, прочел статью вслух и весьма бестактно рассмеялся, когда дошел до «бациллоносителя заразы».– Это правда? – в упор спросил я.– Конечно, нет, господин министр.У меня отлегло от сердца, но… всего лишь на миг, пока он не продолжил:– Это очередная шуточка. Вряд ли кто всерьез полагает, что вы баци… то есть… э-э…– Хамфри! – взорвался я. – При чем тут эта пошлая «шуточка»?! Меня интересует, правда ли, что в свое время я находился под наблюдением и что сейчас я отвечаю за подслушивающую аппаратуру.Верный себе, сэр Хамфри попытался уйти от прямого ответа.– Как бы там ни было, господин министр, вы же не собираетесь верить тому, что написано в этом клеветническом листке?Я снова спросил его, соответствуют ли действительности приведенные в журнале факты.И вновь получил уклончивый ответ:– По-моему, не стоит принимать это так близко к сердцу, господин министр.Его сочувственный тон привел меня в ярость. Я заявил, что рассматриваю данный пасквиль, как возмутительное, недопустимое вмешательство в мою частную жизнь. И если он не находит в этом ничего предосудительного, то я другого мнения. Шутка сказать – за мной, свободным гражданином, более того, членом парламента, была установлена тотальная слежка! Сознает ли он, что это нарушение всех демократических устоев и противоречит европейской Конвенции по правам человека?На Хамфри мои слова, казалось, не произвели никакого впечатления.– Негласное наблюдение, – невозмутимо констатировал он, – является незаменимым оружием в борьбе против организованной преступности.Невероятно! Неужели это может служить оправданием для установки подслушивающих устройств у меня, политического деятеля?– Хамфри, вы что, политиков тоже причисляете к организованному преступному миру?– Хм… И к неорганизованному тоже, – отшутился он, но, поглядев на меня, понял, что переборщил, – Если серьезно, господин министр…Я резко оборвал его, напомнив об одном факте моей биографии.– Будучи редактором журнала «Реформ», я написал передовицу, в которой резко осудил подобное вмешательство в частную жизнь свободных граждан. К тому же я был инициатором общенациональной петиции, требовавшей запретить чиновникам совать нос в чужие дела. И что я узнаю теперь – заметьте, не от вас, а от «Прайвит аи»? Оказывается, ответственность за технические аспекты этой порочной практики несу именно я!Сэр Хамфри ограничился кивком.– Почему же вы не информировали меня об этом? (Мой извечный вопрос.)– А вы не спрашивали. (Его извечный ответ.)– Что ж, да здравствует свободная пресса! Слава богу, в нашей стране нашелся один смелый и честный журнал!Бернард принялся было лепетать, что, дескать, пять минут назад я говорил совсем другое. Посоветовал ему (в довольно резкой форме) оттачивать политическое чутье. Надо уметь гибко реагировать на малейшие изменения в ситуации.Надеюсь, он меня понял.– Теперь предстоит выяснить еще один важный момент – о магнитофонных записях и/или стенограммах моих подслушанных разговоров. Где они?– Очевидно, их приложили к отчетам, – беззаботно, будто дело выеденного яйца не стоит, сообщил Хамфри.– И у кого эти отчеты?– Видимо, их получает… получал министр внутренних дел, – почти без запинки ответил сэр Хамфри.– Получает?! – взвился я. – Вы хотите сказать, это продолжается и поныне?– Нет-нет, господин министр, лично вы можете быть спокойны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76