Незаметно для остальных Дойл осматривал зал и вскоре обнаружил, что за ними наблюдают. У окна стоял человек в костюме восточного шейха, в прикрывающей лицо черной накидке. Видны были лишь темные глаза, светящиеся откровенной злобой. Он ничего не ел, не пил, ни с кем не разговаривал. Через секунду, когда Дойл снова поглядел в ту сторону, шейха у окна уже не было.
– Эбигейл! – Дойл развернулся, чуть не пролив мартини.
– Пойдемте куда-нибудь, – попросила она. – Здесь скучно.
Он обнял ее за плечи, продолжая наблюдать за гостями.

ГЛАВА 34

Мари и Лавкрафту повезло. Северное крыло особняка было окутано густым полумраком. До них доносились лишь звуки музыки да голоса слуг, занимающихся парковкой автомобилей. Шум был сейчас кстати, ведь диковинные инструменты в кожаном ранце демонолога позвякивали. Они пересекли обширную лужайку, миновали фонтаны и сосновую рощицу. Усадьбу никто не охранял, в этом не было необходимости. Ни один человек в здравом уме не решился бы тайком проникнуть в особняк. Темная энергия подавляла здесь все живое. Не было слышно ни жужжания насекомых, ни кваканья лягушек. Птицы не вили на деревьях гнезда. За несколько столетий усадьба пропиталась запахом крови, жестокости и отчаяния.
Лавкрафт коснулся плеча Мари и указал на окно второго этажа:
– Нам туда.
Она кивнула, ухватилась за увитую плющом решетку, подтянулась, поморщилась, уколов палец колючкой, и уже через несколько секунд посмотрела вниз. От окна до земли было примерно пятнадцать метров. Лавкрафт казался сверху маленьким и слабым. Он забросил на плечо ранец и полез по решетке, опасно ее раскачивая.
Мари следила, затаив дыхание. В какой-то момент он чуть не сорвался, успев в последнее мгновение поймать руками планку. Листья плюща громко шелестели, в ранце звякало, ноги Лавкрафта царапали решетку в поисках опоры. Наконец появилось его бледное потное лицо.
– У тебя сноровка, как у однолапого пса, – проворчала Мари.
Ответить Лавкрафт не мог, потому что ловил ртом воздух. Она покачала головой и занялась окном. Осторожно выдавив стекло форточки, повернула запорную ручку. Окно бесшумно отворилось. Мари скользнула внутрь, мягко спрыгнула на ковер и осмотрелась. Мебель покрывали похожие на саваны белые чехлы. Значит, это гостевая спальня. Она поднялась, прижала ухо к двери. Потом подбежала к окну и подала знак Лавкрафту.
Вскоре он кулем свалился на ковер, но поднялся, бормоча:
– Все в порядке… все в порядке…
– Да тише ты! – шикнула на него Мари. – Хочешь, чтобы сюда сбежалась вся его орава?
На втором этаже было мрачно, как в склепе. Звуки музыки из противоположного крыла сюда едва проникали. Строгость обстановки показалась Мари подозрительной. В доме, где жили несколько поколений фанатичных сатанистов, отсутствовал даже намек на что-либо подобное. Ни картин, ни талисманов, ни странных зеркал, ни магических кристаллов, ни символики на мебели, пусть самой безобидной. Дом охранял свои тайны. И это обеспокоило Мари больше, чем если бы на стенах были вывешены в ряд головы замученных детей. Подобная конспирация свидетельствовала о том, что у хозяина дома сердце чернее, чем думала Мари.

Мужская фетровая шляпа проплыла в воздухе мимо ошеломленных гостей, задержалась перед Дойлом, сделала мертвую петлю и двинулась дальше по залу. Гудини вышагивал рядом, похожий на счастливого папашу, выгуливающего ребенка. Время от времени он взмахивал рукой, изменяя направление полета. Гости восторженно загалдели, когда шляпа принялась прыгать с головы на голову, пока наконец после очередного замысловатого прыжка не успокоилась на тонзуре Пола Кейлеба.
Зал взорвался овациями. Гудини раскланялся. Свист, смех, аплодисменты. Пол Кейлеб снял шляпу. Попробовал заставить полететь – не получилось.
– Пойдемте выпьем. – Мадам Роуз потянула Гудини к бару. Там ее улыбка мгновенно растаяла. – Вам угрожает опасность. – Ее голос понизился до вибрирующего шепота. – Нам нужно поговорить.
– Где? – мрачно буркнул Гудини.
– Внизу есть винный погреб. Вход через кухню.
Она быстро отошла.
В противоположном конце зала Дойл задумчиво потягивал коктейль. Рядом Эбигейл нашептывала что-то Изабелле. Почувствовав на затылке чей-то тяжелый взгляд, Дейл резко обернулся.
– В детстве я обожал Шерлока Холмса, – произнес шейх спокойным, размеренным тоном. – Прочитал о нем все.
– Дариан, у вас отцовские глаза, – сказал Дойл.
– Возможно. Но я не такой слабый, как он.
– Он не был слабым. – Дойл глотнул из бокала. – А всего лишь сумасшедшим.
Глаза Дариана вспыхнули.
– Ну в этом отношении мы совершенно одинаковы.
– Какой из рассказов о Холмсе вам нравится больше всего? – спросил Дойл, чтобы потянуть время.
– Честно говоря, мне нравится все. Но сейчас я процитирую фрагмент, который соответствует ситуации. – Дариан усмехнулся. – Из «Скандала в Богемии»: «Вы совершите ошибку, если возьметесь теоретизировать, не имея данных. Ибо незаметно для себя начнете поворачивать факты, желая подогнать их к своей теории, вместо того чтобы подкреплять теорию фактами…»
– Очень хорошо. Слово в слово. И все же… – Дойл приблизился. – Я думаю, существуют определенные преступления, наказать за которые можно только мщением, потому что к закону обращаться бесполезно.
– Вы узнаете, что такое месть, Артур. И довольно скоро. Вы и эта юная леди.
Дойл схватил Дариана за запястье.
– Вы захлебнетесь собственной кровью, прежде чем с ее головы упадет хотя бы волос.
Дариан высвободил руку.
– На прощание я приведу еще одну цитату. На сей раз из «Собаки Баскервилей»: «До сих пор моя сыскная деятельность протекала в пределах этого мира. Я борюсь со злом по мере своих скромных сил и возможностей, но восставать против самого прародителя зла будет, пожалуй, чересчур самонадеянным с моей стороны».
Он развернулся и ушел.
Дойл подозвал Гудини и сообщил:
– Я разговаривал с Дарианом.
Гудини застыл.
– Где этот негодяй?
– Здесь. Одет под бедуина. Гудини, нам ни в коем случае нельзя терять инициативу.
– Мадам Роуз пригласила меня на беседу.
– Это опасно.
– Я сумею себя защитить. – Гудини расстегнул пиджак, и Дойл увидел у него за поясом револьвер с перламутровой ручкой.
– Только недолго. Капкан в любую минуту может захлопнуться.
Гудини показал глазами на Эбигейл:
– Следите за ней.
– Хорошо. А вы будьте осторожны.

* * *

Когда Гудини протискивался в сторону кухни, из-за портьеры за ним, удовлетворенно кивая, наблюдал Дариан.
Мрачные, похожие на туннели коридоры третьего этажа с двенадцатиметровыми потолками, казалось, вели в бесконечность. С портретов в золоченых рамах на незваных гостей злобно смотрели предки Демаркуса.
– Так мы и за ночь на управимся, – прошептала Мари, осторожно закрывая дверь очередной комнаты.
– Сейчас.
Лавкрафт опустился на колени и расстегнул ранец. Порылся в нем и извлек… высохшую серо-коричневую человеческую кистьлевой руки. С длинными, обломанными по краям ногтями, окаменевшими пальцами и выглядывающими снизу хрупкими, как хворостинки, сухожилиями.
– Амулет «Кисть повешенного», – произнес он со значением. – Отрублена в пятнадцатом веке топором или острым ножом у какого-то вора. Завороженная должным образом, становится весьма полезным инструментом. Она найдет нам…
Неожиданно пальцы на мертвой кисти согнулись. Лавкрафт быстро поставил ее на пол.
– Она у тебя способна оживать? – удивилась Мари.
– Да, когда знает, чего я хочу.
Лавкрафт с улыбкой наблюдал, как амулет ползет по полу. Вдруг кисть опрокинулась «на спину», пальцы сжались в кулак. Все, кроме полусгнившего указательного, который указывал на дверь в конце коридора.
– Надо же, как она быстро сработала. – Он поднял кисть и повернулся к Мари: – Пошли. Это там.
Двухэтажная библиотека Торнтона Демаркуса поразила Лавкрафта. Ему захотелось остаться здесь хотя бы на месяц, а лучше на год. За застекленными дверцами шкафов хранились бесценные фолианты. Почти везде только первые издания.
От пола до потолка. В промежутках между шкафами с потолка свисали четыре больших гобелена четырнадцатого века. В центре библиотеки на огромном дубовом столе возвышался подсвечник с четырьмя горящими свечами. На середине стола лежала старинная книга. Несколько сотен пергаментных листов, аккуратно вшитых в кожаный переплет. Когда-то роскошный, но давно уже высохший и потрескавшийся. Сомнений не было. Перед ними – «Книга Еноха».
Лавкрафт облизнул пересохшие губы и медленно приблизился к столу. Сунул амулет в ранец. Взамен извлек перочинный нож, мерную ленту, небольшой флакон с прозрачной жидкостью, пипетку и штангенциркуль. Снял очки, заменив их специальными линзами для работы с драгоценными камнями.
Он измерил штангенциркулем толщину пергамента, набрал пипеткой жидкость из флакона и уронил маленькую капельку на потертый угол страницы.
– У нас нет времени… – начала Мари.
– Ради Бога, тише, – проворчал Лавкрафт.
Вибрирующий визг заставил его поднять голову.
– Что это?
Мари застыла.
– Это… они.
И сразу же, визжа в унисон, из-за четырех гобеленов вылезли четыре демона. В их рубиновых глазах отражалось пламя свечей. Лавкрафт схватил «Книгу Еноха» и вскарабкался на стол. Рядом встала Мари. Демоны окружили стол, размахивая серпами. Лавкрафт чувствовал на щеках ветер.
– Сделай что-нибудь, – прошептал он, прижимая книгу к груди.
– Говард, демонолог ты, а не я, – возразила Мари.
– Неужели ты не можешь призвать каких-нибудь крыс?
– Здесь они не живут.
Серп просвистел всего в нескольких сантиметрах, распоров Лавкрафту брючину. Мари схватила подсвечник и швырнула в ближайшего демона. Он взвизгнул. Его капюшон охватило пламя. Она воспользовалась секундным замешательством, чтобы прыгнуть на стремянку, а оттуда перебралась на балкон.
Демоны бросились на Лавкрафта, но он, на удивление проворно, тоже перескочил на стремянку. Они пытались ухватить его за ноги, а он, брыкаясь, упорно продолжал лезть наверх, одной рукой крепко прижимая к себе книгу. Наконец Мари удалось поймать его воротник и перетащить через балконные перила. Они ринулись к двери. Демоны остались внизу в библиотеке, бегая и визжа от злости.

ГЛАВА 35

В памяти Гудини что-то всплыло. Давно потерянное, забытое. В воздухе ощущалось непонятное жужжание. Он стоял у подножия лестницы винного погреба. По обе стороны тянулись широкие полки. Гудини вытянул руку. Воздух перед ним казался настолько плотным, что он почти ожидал обнаружить стеклянную стену. Здесь определенно было нечто странное. Вот опять зажужжало. Впервые опасность ускользала от него. Он не мог ее никак ухватить.
– Тебе меня не одурачить, – громко произнес Гудини.
– Эрих Настоящее имя гениального американского циркового артиста Гарри Гудини (1874–1926).

, – прозвучало по-немецки, – я не могу поверить… неужели ты… возвращаешься…
Прямо перед ним возникло бледное морщинистое лицо старой женщины. Исчезло, а затем снова появилось.
– Мама! – Гудини неуверенно шагнул вперед.
– Слава Богу…
– Мама! – Он бросился к ней, в темноту.
– Слава Богу…
Какая-то кладовая. Оплетенные бутыли с молоком, ящики с овощами. На нижних ступеньках лестницы мелькнул подол серого платья и исчез наверху.
– Мама, где ты? – окликнул Гудини.
– Слава Богу…
Он начал быстро подниматься по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. И вот уже площадка первого этажа. Только это был первый этаж его гарлемского особняка. Гудини попал домой.
Сзади что-то щелкнуло. Это за ним закрылась дверь. Свет был выключен. В окно столовой светила луна. На столе накрыт ужин, но он протух. По гнилой тушеной говядине ползали мухи.
– Он проник ко мне в сознание, – промолвил кто-то тихо, словно делился сокровенной тайной.
Краем глаза Гудини заметил, что кто-то прошел в кухню.
– Джули. – С колотящимся сердцем он помчался по коридору. – Джули. – Толкнул кухонную дверь.
– Он проник ко мне в сознание.
Через вращающуюся дверь напротив женщина стремглав кинулась обратно в столовую.
– Джули, что с вами?
Гудини едва мог говорить, так отвратительно воняло сгнившей пищей. В раковине, где были навалены куски мяса, кишели насекомые. Но это была уже не пища, это выглядело как…
– Он проник ко мне в сознание.
Она была сзади. Гудинн развернулся лицом к Джули Карчер. Экономка стояла в дверях, покусывая палец. Губы и подбородок красные от крови. Она хлестала из ее изгрызенных пальцев, пачкая рукава блузки. Но Джули продолжала грызть, будто не замечая, что поедает собственные руки.
Гудини проглотил застрявший в горле комок и произнес через силу:
– Джули, перестаньте. Ваши пальцы…
– Он проник ко мне в сознание, – пробормотала она, попятилась к вращающейся двери и исчезла так же неожиданно, как появилась.
Гудини последовал за ней.
– Подождите!
Джули села у окна столовой, с интересом наблюдая за чем-то происходящим на улице. От указательного пальца уже почти ничего не осталось, но она все равно отвратительно хрустела.
– Джули, где Бесс?
– Спит.
Гудини медленно покинул столовую и стал подниматься по лестнице. Все быстрее, быстрее.
– Бесс! Бесс! – Гудини влетел в спальню.
Жена подняла на него заспанные глаза.
– Привет, дорогой. – Она похлопала на место рядом. – Ложись. – Гудини увидел, что на Бесс нет ночной рубашки. – Ложись в постель, милый.
Он снял пиджак, развязал галстук. Уронил все это на пол.
– Что случилось с Джули?
– Она просто очень устала.
Гудини сел на постель, снял брюки, влез под одеяло в нательной рубашке и трусах. Посмотрел на потолок.
– Мне показалось, я видел маму…
Рука Бесс потянулась, погладила его плечо. Затем, прижавшись к нему теплой грудью, она порывисто задышала в ухо. Он поцеловал жену. Прижал ее обнаженные бедра к своим.
– Мм-м… вначале почеши вот здесь. – Бесс сбросила одеяло и перевернулась на живот.
Гудини начал с шеи.
– Лопатки, – пробормотала Бесс.
Он почесал лопатки.
– Сильнее.
– Милая, если сильнее, то останутся красные следы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33