Всё до последнего, до самой последней микрокоманды. Заняло целый час, с передачей по всему диапазону. Проверено всё: насосы, компрессоры, сервоприводы – короче, перечисляйте сами. Никаких проблем, никаких отклонений – ничего!
– Так это же здорово, – вставил Хатч.
Не веря своим ушам, Вопнер уставился на него.
– Может, отрастишь себе чуточку мозгов, а? Здорово, как же! Это же охрененный кошмар!
– Не понял.
– У нас был системный сбой, помнишь? Чёртовы насосы отказались работать. После этого я сравнил систему на острове со «Сциллой» на «Цербере», и – угадаешь с трёх раз? Чипы памяти здесь, на «Харибде», изменились. Изменились!
Он со щелчком загнал один из процессоров в разъём платы.
– И?
– А сейчас я снова провожу диагностику, и всё в полном порядке. Причём ладно бы только это – во всей сети ни малейших отклонений, – пояснил Вопнер и наклонился вперёд. – Никаких отклонений. Неужели непонятно? С точки зрения физики и математики вероятность этому – ноль!
Сен-Джон бросил быстрый взгляд на оборудование и сцепил руки за спиной.
– Дух в машине, а, Керри? – рискнул спросить он.
Вопнер даже не обратил на это внимание.
– Я слабо разбираюсь в компьютерах, – продолжил Сен-Джон, его сочный голос заполнил всю комнату. – Но одно выражение знаю: мусор на входе – мусор на выходе GIGO; garbage in, garbage out (англ.) – принцип программирования, гласящий, что если на вход программы подаются неверные данные, то и результат будет неправильным. – прим. пер .

.
– Ох, смеху-то сколько! Но это не программирование.
– А-а-а, я понял. Может, разгадка в человеческом факторе? Помнится, одного неправильного выражения на Фортране хватило, чтобы «Маринер-1» превратился в космический мусор, и о нём никто никогда больше не слышал.
– Суть в том, что теперь всё работает, – рассудительно заметил Хатч. – Почему бы не оставить это так, как есть?
– Ага, и всё повторится снова. Я хочу знать, почему в один момент отказала сразу вся эта дрянь!
– Ты всё равно ничего не можешь с этим поделать, – сказал Сен-Джон. – А между прочим, мы отстаём от плана по расшифровке. До сих пор ничего не получилось. Я провёл ещё несколько исследований по ряду направлений, и мне кажется, мы слишком уж быстро отказались от…
– Дерьмо на палочке ! – огрызнулся Вопнер, на колёсиках поворачивая кресло в его сторону. – Ты что, снова собрался мямлить о полиалфавитных шифрах, а, старикан? Короче – я собираюсь модифицировать алгоритм прямого подбора, задать пятидесятипроцентный приоритет и по-настоящему взяться за дело. А тебе… Почему бы тебе не спрятаться в своей библиотеке? Возвращайся вечером с парочкой более полезных мыслей.
Сен-Джон бросил на Вопнера быстрый взгляд. Затем облачился в пиджак и, нагнувшись, вышел за дверь, погружаясь в тусклый утренний свет. Хатч последовал за ним в офис историка.
– Спасибо, – сказал Хатч, возвращая Сен-Джону две папки.
– А ведь он прав, знаете ли, – заметил историк, усаживаясь за стол и медленно придвигая к себе пишущую машинку. – Просто я уже проверил всё остальное. Все методы, которые пробовал, основываются на методах, известных в эпоху Макаллана. Подбирался со стороны арифметики, астрономии, астрологии, пробовал шифры на других языках. Всё без толку.
– А полиалфавитные – что за звери? – спросил Хатч.
Сен-Джон вздохнул.
– Полиалфавитный шифр. Он довольно прост, правда. Видите ли, большинство шифров в эпоху Макаллана были простыми монофонными замещениями. Есть нормальный алфавит и алфавит шифра, беспорядочно перемешанный. Чтобы закодировать документ, просто замещаешь нормальные буквы соответствующими из второго алфавита. Допустим, ты заменяешь s на y , а e – на z . Тогда, шифруя слово " see ", получишь " yzz ". Такие шифровки можно встретить в местных газетах.
– По-моему, всё просто.
– Да. Но этот метод не такой надёжный. Но что будет, если взять несколько алфавитов шифра? Допустим, вместо одного берёшь десять. И, зашифровывая документ буква за буквой, по очереди сменяешь все десять алфавитов, а потом возвращаешься к первому. Это полиалфавитный шифр. Теперь " see " уже не просто " yzz ". Каждая буква в слове берётся из новой таблицы.
– Надо же! Похоже, такой шифр взломать нелегко.
– Да, они очень трудные. Но Керри аргументирует тем, что полиалфавитные шифры не применяли во времена Макаллана. О, конечно, о них знали. Но их считали слишком трудоёмкими, в них было так легко ошибиться, – продолжил Сен-Джон и ещё раз вздохнул. – Но в этом конкретном случае, самая большая проблема – сохранение тайны. Если Макаллан использовал такой шифр, каким образом он сумел бы спрятать все таблицы кодов, которые ему нужны? Ведь один взгляд на них Окхэма Рэд-Неда, и всё кончено! Ведь, каким бы архитектор не был умным, запомнить их все он не мог.
– Но если вы думаете, есть шанс на то, что это полиалфавитный код, почему не попробуете его взломать?
Уголки рта Сен-Джона чуть приподнялись, словно он пытается выдавить улыбку.
– Было бы у меня два месяца, тогда другое дело – с радостью бы попытался. Но у меня их нет. К тому же у меня нет ни малейшей идеи, какой длины ключ он применял, или как часто расставлял нули.
– Нули?
– Nihil importantes . Буквы, которые ничего не значат. Их расставляют, чтобы затруднить расшифровку.
За стеной прогудел сигнал с корабля, глубокий и таинственный. Хатч бросил взгляд на часы.
– Уже десять, – сказал он. – Пожалуй, я пойду. Через несколько минут будут запечатывать подводные туннели и выкачивать воду из Колодца. Удачи вам с Керри!

19

Покинув Главный лагерь, Хатч трусцой направился по дороге к Ортанку. Ему не терпелось увидеть, что за конструкцию возвели над Водяным Колодцем всего за двое суток. И, ещё не добравшись до самой высокой точки острова, он заметил застеклённую наблюдательную башню, со всех сторон окружённую узкой платформой. Приблизившись, Хатч отметил массивные подпорки, поддерживающие вышку чуть ли не в сорока футах над песчаным грунтом. Из-под нижней части башни свесились стрелы лебёдок и кабели, уходящие вниз, во тьму Колодца. Боже , – подумал Малин. – Должно быть, её видно с материка .
Эта мысль вернула его обратно, к пикнику с омарами, к разговору с Клэем и старым учителем. Хатч знал, что профессор Хорн никому не выдаст своего мнения. Однако со священником такой определённости не было. До сих пор отношение публики к «Талассе» казалось чрезвычайно благосклонным; ему надо действовать внимательно и осторожно, чтобы оно таким же и оставалось. Ещё до того, как праздник подошёл к концу, Хатч поговорил с Найдельманом насчёт того, чтобы взять Донни Труитта на работу. Капитан моментально зачислил его в состав группы, которая займётся раскопками на дне Водяного Колодца, едва тот осушат.
Хатч добрался до Ортанка и взобрался по наружней лестнице. Вид, открывшийся с наблюдательной площадки, просто очаровал его. Под жарким летним солнцем извечный туман прорвался в клочья; теперь стала видна даже тёмно-фиолетовая полоса континента. Солнце отражалось от моря настолько ярко, что вода стала похожа на расплавленный металл. Прибой накатывал на рифы с наветренной стороны, окружая их пеной и деревянными обломками. Незванным гостем в мысли ворвалась строфа Руперта Брука:

Жалкие пятнышки пены коричневеют,
Сходят на нет, когда отступает волна

Услышав голоса, Малин поднял голову. На дальнем краю площадки он увидел Изобель Бонтьер, чей костюм для подводного плавания тускло отсвечивал на солнце. Она перегнулась через поручни и выжала волосы, оживлённо разговаривая с Найдельманом.
Когда Хатч подошёл поближе, она с широкой улыбкой повернулась к нему.
– О!… Какие люди! Мужчина, спасший мне жизнь!
– Как твоя рана? – спросил Хатч.
– De rien, monsieur le docteur de rien, monsieur le docteur (фр.) – ничего (страшного), господин доктор. – прим. пер .

. Сегодня в шесть я уже ныряла в море, пока ты, конечно, храпел и смотрел свои сны. И не поверишь, что я нашла!
Хатч бросил быстрый взгляд на Найдельмана, который кивнул и продолжил попыхивать трубкой, очевидно, до крайности довольный.
– Помнишь каменный фундамент, который я тогда видела на дне? – продолжила она. – Так вот, он идёт вдоль внутренней части стены рифов, со всех сторон окружает южную часть острова. Сегодня я посмотрела, куда он ведёт. Есть лишь одно объяснение: это фундамент древней плотины.
– Древняя плотина? Возведённая вокруг части острова? Но зачем? – не удержался Малин, хотя додумался до ответа ещё до того, как озвучил вопрос до конца. И выдохнул: – Господи!
Бонтьер ухмыльнулась.
– Пираты построили полукруглую плотину вдоль рифов с южной стороны. Они погружали сваи в воду, загибая их с берега на мель, затем снова возвращались на берег, сооружали что-то вроде частокола. Я нашла следы смолы и пакли – видимо, ими герметизировали сваи. Затем откачали воду, обнажили дно и прорыли пять туннелей. А когда всё было готово, просто-напросто разрушили дамбу, и всё оказалось под водой. Et voila et voila (фр.) – и вот. – прим. пер .

, ловушки готовы!
– Да, – добавил Найдельман. – Если об этом подумать, всё становится очевидным. Как ещё они сумели бы проделать эти туннели без аквалангов? Макаллан был инженером не меньше, чем архитектором. Он консультировал при постройке Старого моста Бэттерси, так что немало знал о мелководных сооружениях. Бесспорно, он и спланировал всю здешнюю постройку, до мельчайших деталей.
– Дамба вокруг оконечности острова? – спросил Хатч. – Судя по всему, задача стояла громадная.
– Именно так, да. Но не надо забывать, что под его началом было больше тысячи энтузиастов. И ещё – у них на кораблях имелись огромные трюмные помпы, – пояснил Найдельман и, услышав очередной сигнал корабельной сирены, бросил взгляд на часы. – Через пятнадцать минут мы подорвём и запечатаем те пять туннелей. Туман уходит; вид будет что надо. Пойдёмте внутрь.
Все трое направились во внутренние помещения Ортанка. Через стёкла, заменяющие башне стены, Малин увидел груды оборудования и ряды установленных мониторов. Магнусен и Рэнкин, геолог, встали на своих местах в противоположных углах башни. Пара незнакомых техников была занята монтажом и проверкой оборудования. Множество мониторов у одной из стен показывали видеоряд с разных уголков острова: командный пункт, отверстие Колодца, даже сам Ортанк изнутри.
Но самым замечательным в башне оказалась массивная стеклянная плита, заменяющая собой пол в центре помещения. Хатч шагнул к ней и всмотрелся вниз, в развёрзнутый зев Водяного Колодца.
– Полюбуйтесь! – сказал Найдельман, щёлкая переключателем на ближайшей панели.
Зажглась мощная ртутная лампа, и её луч ударил вниз, в темноту. Под ногами доктора Колодец оказался доверху заполнен водой. Там плавали обрывки водорослей, и мелкие креветки, привлечённые ярким светом, поднялись наверх и принялись резвиться у самой поверхности. На глубине нескольких футов Хатч увидел обрубки старых брусьев, сплошь заросшие ракушками – их неровные продолжения исчезали во тьме. Жирный, отделанный металлом рукав насоса змеёй извивался по земле и уходил вглубь Колодца, соединяясь с полудюжиной кабелей и фидеров.
– Глотка монстра, – с мрачным удовлетворением заметил капитан и махнул рукой над панелями, выстроившимися у окна. – Мы установили наисовременнейшее оборудование дистанционного зондирования, в том числе сканеры на сверхвысокие частоты и рентгеновский. И у всего – выделенная связь с компьютером Главного лагеря.
Он в очередной раз глянул на часы.
– Доктор Магнусен, связь в порядке?
– Да, капитан, – ответила инженер, зачёсывая короткие чёрные волосы назад. – Все пять маркеров на буйках передают чётко. Осталось лишь подать сигнал.
– Вопнер на «Острове-1»?
– Пять минут назад ему посигналила. Должен вот-вот там появиться, если ещё не появился.
Найдельман шагнул к ряду панелей и с щелчком врубил передатчик.
– «Наяда», «Грампус», говорит Ортанк. Вы меня слышите?
Корабли откликнулись.
– Выдвигайтесь на места. Через десять минут – подрыв зарядов.
Хатч подошёл к окну. Туман истончился в еле заметную дымку, так что теперь стали видны два корабля, уходящие от пирса и занимающие свои места на некотором удалении от берега. С внутренней зоны рифов, у южной оконечности острова, виднелись пять буйков, которыми отмечены выходы туннелей. Каждый, как Малин недавно узнал, заминировали несколькими фунтами «семтекса». Антенны на буйках покачивались, готовые принять сигнал на подрыв.
– «Остров-1», ответьте, – произнёс Найдельман в рацию.
– Вопнер слушает.
– Контрольные системы в порядке?
– Да, всё в ажуре, – ответил Керри.
Его голос прозвучал удручённо.
– Хорошо. В случае чего немедленно свяжись со мной.
– Капитан, ну зачем я здесь нужен? – пожаловался голос. – Башня подключена к сети, насосы запустите вручную. Всё, что нужно, можете сделать сами. А мне надо работать над проклятым шифром.
– Мне больше не нужны никакие сюрпризы, – отрезал Найдельман. – Мы подорвём заряды, запечатаем туннели и откачаем воду из Колодца. Пикнуть не успеешь, как снова вернёшься к журналу.
Внизу началась какая-то суматоха, и Хатч увидел Стритера, который расставлял людей по местам вокруг рукава насоса. Бонтьер вернулась с площадки, от волос поднимался пар.
– Сколько там до фейерверка? – спросила она.
– Пять минут, – ответил Найдельман.
– Ура, ура! Обожаю большие взрывы, – воскликнула она, подмигнув Малину.
– Доктор Магнусен, – произнёс Найдельман. – Будьте добры, проверьте в последний раз.
– Конечно, капитан, – ответила та и некоторое время помолчала. – Ни одного красного огонька, все зелёные. Связь отличная. Насосы запущены, работают вхолостую.
Рэнкин махнул Малину и указал на экран.
– Смотри.
Там висело изображение профиля Колодца до глубины в сто футов, разбитое на десятифутовые интервалы. Синяя колонка стояла по всей протяжённости, верхняя её часть на уровне воды.
– Мы сумели затолкать в Колодец миниатюрный глубиномер, – взволнованно пояснил геолог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54