Глава 88

На следующее утро я поднялся рано, еще до восхода солнца. Взял лежавший у кровати кожаный мешочек и тихонько выскользнул из дома.
Под навесом у меня хранились кое-какие инструменты. Я взял лопату. Петухи еще не пропели.
Городок уже просыпался, люди принимались за обычные дела. Возчик впрягал в тележку мула. Из дома пекаря доносился запах свежего хлеба.
Мой путь лежал к холму за местечком.
После того как Софи умерла у меня на руках, мне часто снилось одно и то же. Как я привожу ее домой. Мысль о том, что душа ее страдает, что она так и не получила последнего благословения, не давала покоя. Теперь я наконец мог завершить печальный ритуал. Пусть покоится с миром там, где прожила всю свою недолгую жизнь.
Перейдя речушку вброд, я начал подниматься по крутому склону. Утро уже наступило, мягкий свет оживил лес, на деревьях чирикали птицы. Солнечные лучи пробивались сквозь туманную дымку. Через несколько минут я был на вершине, с которой весь наш городок был виден как на ладони. В домах хлопали двери, кто-то спешил через площадь. Я посмотрел на постоялый двор, где спала Эмили.
Подойдя к раскидистому вязу, рядом с которым была могила моего сына, я опустился на колени. Положил на землю кожаный мешочек. Взял лопату и начал копать. Слезы застилали глаза, и в груди как будто грохотал большой, тяжелый барабан.
– Вот ты и вернулась домой, Софи, – прошептал я. – Теперь вы вместе, ты и Филипп.
Я развязал мешочек и вынул деревянный ящичек с буквой "К". Высыпал легкий, похожий на пыль, прах в только что вырытую ямку и засыпал землей. Постояв немного над могилой, я повернулся и посмотрел на просыпающийся городок.
Вот ты и дома, Софи. Да упокоится душа твоя.

Глава 89

Стефен Борейский восседал на стуле с высокой резной спинкой. Выстроившиеся в очередь просители, почтительно склонившись, ждали, пока герцог удостоит их своим вниманием. Бейлиф стоял слева от господина и сообщал ему о последнем решении, касающемся повышения налогов. Сенешаль уже приготовился доложить об общем состоянии дел. Однако мысли герцога были далеко.
Его не оставляло ощущение незавершенности начатого. С первого дня возвращения рутинные проблемы, которые прежде значили для него так много, стали казаться мелкими, никчемными. К нему обращались по самым разным вопросам, требовавшим зачастую незамедлительного решения, а он никак не мог на них сосредоточиться. Мозг его словно превратился в заполненную мраком яму, на самом дне которой блестело одно-единственное пятнышко света.
Сокровище. Реликвия.
Оно дразнило и манило. Мерещилось наяву и являлось в снах. Священная реликвия, чудесным образом пережившая все беды и катастрофы, веками хранившаяся в разных местах Святой земли. Он желал ее так сильно, с такой страстью, с какой никогда не желал ни одной женщины. То, что однажды прикоснулось к Нему. Не раз и не два он просыпался от того, что его руки во сне уже сжимали заветный трофей. Он просыпался, мокрый от пота, с пересохшими губами и отчаянием в душе.
Будь оно у него, Боре вошел бы в число самых могущественных герцогств Европы. Какой собор он построил бы для хранения бесценной реликвии и во славу ее! Что проку в жалких костях его собственного святого покровителя, которые лежали в усыпальнице! Мощи – ничто по сравнению с этим. Паломники со всего света потянулись бы в Боре. Ни один священник не стоял бы так же высоко, как он. Никто не был бы ближе к Господу.
И Стефен знал, кто владеет бесценным призом.
В душе его собиралась буря. Кто-то из стоящих рядом бубнил что-то о податях, землях, богатствах. Какая чушь! Какая мелочь! Он вдруг почувствовал, что не выдержит и взорвется.
– Убирайтесь! – крикнул Стефен, поднимаясь со стула. Бейлиф и сенешаль удивленно посмотрели на него. – Вон! Ступайте прочь! Оставьте меня! Что мне до ваших новых налогов, до еще одного стада овец. Вы смотрите в землю – я же мечтаю о вечной жизни!
Он махнул рукой, сметая со стола поднос с кубками и чашами, которые со звоном разлетелись по полу. Все пришло в движение, люди бросились врассыпную, как будто сам замок вдруг задрожал, грозя обрушиться.
Остался только шут Норберт – он вцепился в ножку стола и дергался как припадочный.
– Хватит, Норберт. Не старайся. Мне не до шуток. Иди.
– Я бы ушел, – пролепетал посиневшими дрожащими губами шут, – да только ваш стул стоит на моей руке.
Поняв, в чем дело, герцог усмехнулся, а старик, высвободив распухшую руку, выкатился за дверь.
Один из слуг робко приблизился, чтобы навести порядок и собрать посуду, но Стефен досадливо отмахнулся. Взгляд его остановился на тонкой струйке вина, медленно ползущей к чьему-то сапогу.
Кто же посмел его ослушаться? Кто, набравшись наглости или потеряв рассудок, посмел приблизиться к нему?
Он поднял голову – Морган. Предводитель тафуров. Черный Крест.
– Зачем ты пришел? Рассказать о еще одной сожженной деревушке? О том, что поиски снова не увенчались успехом?
– Нет, мой господин. Я пришел, чтобы порадовать вас доброй вестью. Я знаю, где сокровище.
– Где? – Герцог подался вперед.
– Ваша кузина, госпожа Эмили, указала путь к нему. – Черный Крест криво усмехнулся.
– Эмили? – Стефен пожал плечами. – Какое отношение она имеет к реликвии? К тому же моя кузина сейчас в Тулоне.
– Она не в Тулоне. – Черный Крест сделал шаг вперед и, склонившись к уху герцога, прошептал: – Она в одном Богом забытом местечке в герцогстве Трейль. Вилль-дю-Пер.
– Вилль-дю-Пер? Знакомое название. Но разве ты уже не побывал там?
– Да, – кивнул Морган. – Ваша кузина сейчас там с известным нам трактирщиком. Там же и то, что мы ищем.

Глава 90

К моему великому удивлению и радости, Эмили не ушла сразу, а задержалась на несколько дней. Нечего и говорить, что я был на седьмом небе от счастья.
Я показал ей нашу линию обороны: опоясывающий город частокол из острых кольев, способный если не отразить, то по крайней мере задержать внезапное нападение; спрятанные на деревьях мешки с камнями и гравием; оборудованные в ветвях и кустах стрелковые гнезда, откуда на атакующих обрушился бы град камней и стрел. Она видела, с какой страстью убеждаю я друзей и соседей в необходимости сопротивления. И от всей души одобрила мой план.
Когда выпадала свободная минутка, я показывал ей лучшие места: лесной пруд с лилиями, где любил купаться; скрытый между холмами луг, где рос дикий подсолнечник. Эмили помогала мне по хозяйству, топила камин, поднимала вместе со мной бревна. На одном из опорных столбов я вырезал ее инициалы: Э.К.
Конечно, я понимал, что сказка рано или поздно кончится, и Эмили придется покинуть Вилль-дю-Пер. И тем не менее ей здесь нравилось, а я не спешил торопить события, убеждая себя, что ее никто не ищет. Что ей здесь ничто не угрожает. Что чудо еще может случиться. Что мы...
Шли дни. Однажды после полудня я забросил инструменты под навес и, подойдя к Эмили, взял ее за руку.
– Идемте, сегодня день не для работы. Я хочу показать вам одно чудесное местечко. Пожалуйста, госпожа.
День выдался не по-осеннему теплый, даже жаркий. Солнечные лучи ласкали кожу. Мы прошли мимо холма, где лежали Софи и Филипп, и вскоре оказались на широкой лужайке с высокой золотистой травой под голубым небом.
– Чудесно! – воскликнула Эмили и бросилась на землю. – Какое буйство красок! Какой простор! Божественно! – Она раскинула руки и похлопала по траве. – Иди сюда, Хью.
Я лег рядом. Ее мягкие светлые волосы падали с плеч, под вырезом платья белели холмики грудей. В ушах зашумела кровь, и я поспешил отвести взгляд.
– Скажите, что означает буква "К" в ваших инициалах?
– "К"?
– Да, первая буква фамилии... Она была на той шкатулке, что вы мне дали. Я ведь совсем ничего о вас не знаю. Кто вы. Откуда. Кто ваши родители.
– Тебя беспокоит, – рассмеялась она, – что я моху быть недостаточно высокого происхождения?
– Конечно, нет... Просто интересно.
Я приподнялся на локте.
– Ну, если интересно... Я родилась в Париже. Четвертый ребенок в семье. У меня два брата и сестра, все старше. Мой отец... замечательный человек, но совсем не по тем причинам, о которых ты, возможно, думаешь.
– Он из благородных, это ясно. И, наверно, служит при дворе?
– Скажу так, он занимает высокое положение. Образованный. Но при этом его взгляды могут быть совершенно ограниченными.
– Вы еще почти ребенок, а уже улетели так далеко от гнезда.
– Гнездо не всегда самое приятное место. – Эмили отвела взгляд. – По крайней мере, для младшей дочери. Что ждало меня там? Изучение скучных наук и сухих истин, далеких от настоящей жизни? Брак по расчету с каким-нибудь стариком? Как ты думаешь, интересно принимать подарки от плешивых простофиль и смеяться шуткам самодовольных балбесов?
– Мне трудно судить. Я встречался только с двумя благородными госпожами, и обе уступают вам в красоте и доброте.
Ее ладонь легла на мою, да там и осталась. Некоторое время мы молчали, потом Эмили толкнула меня в бок.
– Можешь рассмешить меня?
– Рассмешить тебя?
– Да, ты же шут. И вполне приличный. – Ее глаза заблестели. – Ну же, давай. Тебе ведь не трудно.
– Не так-то это просто, – возразил я. – В таком месте...
– Стесняешься? Меня? Ну перестань, Хью. – Она ущипнула меня за руку. – Здесь же, кроме нас, никого нет. Я даже закрою глаза, чтобы не смущать тебя. Разве так уж трудно понять, что может вызвать у меня улыбку?
Она закрыла глаза и выставила подбородок. Ее милое лицо с мягкими чертами было передо мной... пряди ее золотистых волос касались травы...
Я вдруг позабыл, как дышать.
Она была невероятно красива. И еще добра, щедра, умна и смела.
И все, что стояло между нами, вдруг исчезло – остались только два бьющихся сердца. Я положил руку ей на бедро и осторожно – только бы она не обиделась – двинулся выше, по плавному изгибу талии...
Эмили не шевелилась, а я испытал вдруг нечто странное. Дыхание стеснилось, по спине словно пробежали тысячи крохотных ножек. Чувствовал ли я это с самого начала? С того самого мига, когда, открыв глаза, увидел ее лицо?
Обогнув плечо, моя ладонь остановилась у мягкой окружности груди. Ее сердечко дрогнуло, сбившись с ритма. Я почувствовал такое всего лишь во второй раз в жизни.
Мои губы опустились на ее, слегка приоткрывшиеся. Эмили не шелохнулась, только немного подалась навстречу. Языки встретились и начали медленный танец, как сошедшиеся в небе облака.
Она дотронулась до моей щеки. Ее кожа пахла лавандой и бальзамином. Для меня как будто открылся новый мир.
Уже в следующее мгновение мы прервали поцелуй. Эмили улыбнулась.
– Ты сжульничал. Меня предупреждали насчет ловких деревенских парней.
– Разбуди меня. Я знаю, что сплю.
– Тогда просыпайся. – Она положила руку мне на грудь. – А я знаю, что все это наяву.
Мое сердце было готово разорваться от счастья, я все еще не мог поверить в случившееся.
И тут со стороны города донесся громкий, тревожный колокольный перезвон.

Глава 91

Я знал, что такой звон оповещает об опасности.
Действительность напомнила о себе. Я вскочил и повернулся к городу. Всадников на дороге видно не было. Никаких признаков паники на улицах не наблюдалось. На Вилль-дю-Пер никто не нападал. Но на площади уже собиралась толпа. Что-то все-таки случилось.
– Идем. – Я помог Эмили подняться. – Надо возвращаться.
Мы сбежали с холма и помчались к площади. Люди кричали, я услышал свое имя.
Меня перехватил Жорж.
– Хью, они идут. Люди из Боре.
Я посмотрел на Эмили, потом перевел взгляд на Жоржа.
– Откуда ты знаешь?
– Нас предупредили. Пошли в церковь, скорее. Он ищет тебя.
Мы побежали к площади. Жители уже собрались там и громко обменивались мнениями. Протолкавшись через толпу, я увидел сидящего на ступеньках церкви паренька лет шестнадцати – он никак не мог отдышаться. Увидев меня, парень поднялся и сделал шаг навстречу.
– Вы Хью. Я узнал вас по рыжим волосам.
– Ты не ошибся, – ответил я, присматриваясь к нему и находя знакомые черты. – Ты из Боре?
– Да. – Он кивнул. – Бежал почти всю дорогу. Меня послал сюда ваш друг, Норберт.
– Тебя послал Норберт? – Я подошел ближе. – И какие же новости ты принес?
– Норберт велел передать, что они уже в пути. Чтобы вы приготовились. Все.
– Мне нужно вернуться. – Эмили схватила меня за руку. – Я попробую убедить герцога, что он ошибается, что...
– Нет. – Парень покачал головой. – Норберт сказал, что вам нельзя возвращаться. Стефен знает, что вы здесь. За вами следили. Люди герцога будут здесь сегодня вечером. Самое позднее – завтра.
Толпа встревоженно зашумела. Какая-то женщина лишилась чувств. Портной, Мартин, указал на меня пальцем.
– Ну и что теперь, Хью? Это ведь твоя работа. Что нам теперь делать?
Я скользнул взглядом по испуганным лицам. Жены искали мужей и прижимали к груди маленьких детей.
– Мы готовы. Они придут сюда, чтобы забрать то, что принадлежит нам. Мы не склонимся перед ними.
Все молчали. Над площадью словно навис страх. Но тут вперед вышел Одо и, оглядевшись по сторонам, ударил о землю рукоятью молота.
– Я с тобой, Хью. Как и мой молот!
– И я т-тоже, – сказал Альфонс. – С-со своей с-секирой.
– И я! – крикнул Шарль.
Они побежали занимать позиции, но толпа осталась на месте. Потом от нее отделился один человек. За ним другой. Они тоже были готовы драться.
Я повернулся к посланнику Норберта.
– Откуда мне знать, что тебе можно верить? Чем ты докажешь, что пришел от Норберта? Ты сказал, что за госпожой Эмили следили. А если это какая-то хитрость?
– Вы знаете меня, Хью. Я – Люсьен, сын булочника. Хочу стать учеником у Норберта.
– Ученика легко подкупить, – заметил я.
– Норберт так и сказал, что вы потребуете доказательство. И оно у меня есть. Кое-что ценное для вас. Кое-что такое, что мог прислать только он.
Люсьен наклонился и поднял какой-то длинный предмет, обмотанный одеялом.
Я усмехнулся. Старый шут был прав. То, что принес Люсьен, было действительно очень дорого мне. Я оставил его в замке в ту ночь, когда ушел из Боре.
Люсьен протянул мне посох.

Глава 92

В следующие несколько часов наш городок как будто превратился в растревоженный муравейник, где каждый знает, что делать, и все объединены общей целью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42