Ага! Все дело в мизинцах – тонких и непропорционально длинных мизинцах. Вот оно!
Тем временем сэр Невил вновь заговорил:
– Однако, к вашему несчастью, мой одаренный проницательностью друг, при осуждении преступника одним вашим инстинктом не обойдешься. Необходимы веские и убедительные доказательства!
– Ох уж эти доказательства! – скорбно вздохнул Шриг. – Вы, безусловно, правы, сэр, доказательства – это проклятие моей профессии. Можно застать злодея на месте преступления, можно схватить его, арестовать – отлично! Но если я не сумею доказать двенадцати случайным людям, что преступление совершено именно этим негодяем, он выйдет на свободу и, показав мне кукиш, отбудет восвояси.
– И это справедливо. Так и должно быть! – удовлетворенно заметил сэр Невил. – Никто не может быть назван преступником, пока вина не доказана.
– Золотые слова, сэр! Но через то немало негодяев, по которым веревка плачет, в эту самую минуту хлещут джин по разным кабакам и радуются жизни – вот вам и недостаток доказательств. Взять, к примеру, убийство вашего несчастного племянника…
– Погодите, погодите! – воскликнул сэр Невил. – Да разве это доподлинно известно? И у вас нет никаких сомнений в том, что он действительно убит?
– Точно так, сэр, никаких.
– Но откуда такая определенность, дружище?
– На шее мертвеца остались синяки от пальцев, сэр. Несомненное убийство. Так что где-то здесь, по Лондону или его округе, разгуливает мерзавец, который его убил или подбил на это другого мерзавца. А сам не иначе сидит где-нибудь в тепле и безопасности и прохлаждается за приятственной беседой. Вот вам задачка: как его найти и как, когда он будет найден, добыть доказательства, что преступление совершил именно он, и никто другой?
– Ну, и с какого боку вы собираетесь подступиться к сей проблеме, проницательнейший мистер Шриг?
– Опять вы за свое, – качая головой, вздохнул сыщик. – Проницательный, еще проницательнее, наипроницательнейший – боюсь, это здесь не самое главное. В таком деле нужны весьма-а убедительные улики… Но я, пожалуй, справлюсь.
– Вы уже знаете, что предпринять? Не слишком ли скоро?
– Не совсем так, сэр, не совсем так. Видите ли, начало несколько неудачное, ибо если труп, обнаруженный на месте преступления, часто может рассказать о многом из того, что там произошло, то тело, отнесенное течением и извлеченное из реки, ни о чем таком поведать не может.
– Звучит довольно безнадежно.
– Истинно так, сэр! Но, с другой стороны, попадаются и трупы, говорящие сами по себе, независимо от того, где их находят. Они сообщают массу весьма полезных сведений. И труп вашего бедного племянника, сэр, как раз из разряда таких разговорчивых.
Тут последовала немая сцена, после чего Гиллеспи воскликнул пронзительно:
– Боже милосердный! Что вы такое болтаете, Шриг?
– Не волнуйтесь, сэр, я объясню, как может разговаривать труп, хотя от лица у него почти ничего не осталось – вероятно, расплющило сваями. Но челюсти целы, и с зубами все в порядке – отличные белые зубы! И вот между этими зубами… кусок ткани!
– Ткани? – переспросил Гиллеспи тем же напряженным голосом. – Ткани… Какой ткани?
– Вельвета, сэр, – ответил Шриг, вглядываясь в окно. – Так что покажите мне субъекта в дырявой вельветовой куртке – человека недюжинной силы да с огромными ручищами, – и я представлю вам убийцу!
– Э-э, друг мой, – со вздохом возразил сэр Невил, – в Лондоне – в таком огромном городе – десятки тысяч вельветовых курток, и многие из них наверняка с прорехами!
– Верно, верно… – ответствовал Шриг, продолжавший выглядывать что-то в окне. – А здесь я вынужден просить вас остановить карету и, так сказать, покинуть ее кров, господа.
– Уже приехали? – осведомился сэр Невил.
– Нет, сэр, но отсюда недалеко.
– Тогда зачем останавливаться?
– Потому что оставшийся путь, сэр, мы без труда преодолеем пешком.
– Но почему бы его не проехать, дружище?
– Потому, сэр, что здешние переулки чересчур узки даже для тележки зеленщика. – С этими словами Шриг отодвинул задвижку, экипаж остановился, и унылый, но почтительный лакей распахнул перед ними дверцу.
Пассажиры по очереди сошли с подножки и огляделись. Косые струи дождя в неверном свете масляного фонаря секли слякоть грязной мостовой. Фонарь раскачивался и мигал на ветру, освещая вспышками убогую улицу и тесный переулок, в зловещую темноту которого и направил свои стопы мистер Шриг, взявший наизготовку свою увенчанную набалдашником дубинку. Его низко надвинутая на лоб широкополая шляпа немедленно пропала во мгле.
– Быстрее, господа, быстрее, – заторопил он спутников хриплым шепотом. – Местный климат вреден для моего здоровья, да и для вашего, уверяю, тоже. Так что шире шаг и не отставайте.
Он повел их за собой по узкому проходу между закопченными, скользкими стенами, сквозь удушливую вонь заваленных нечистотами проходных дворов-колодцев, где ноги чавкали в отвратительной жиже, а глаз натыкался лишь на слепые окна многоквартирных развалюх. Сюда, в грязные норы и берлоги, редко заглядывало солнце. Тут рождался, прозябал и умирал Порок. Здесь не ведали Стыда; Благопристойность в ужасе бежала прочь, а Голод породнился с Невежеством. Здесь процветало Преступление.
Несмотря на поздний час, тьма вокруг жила своеобразной полнокровной жизнью, полнилась неясными тенями и шорохами. Сквозь стены домов проникали и доносились до слуха невнятные голоса, одинокий детский плач, яростная перебранка и некие непонятные и оттого совсем уж неуютные звуки.
Но вот кончился тесный лабиринт трущоб, и в воздухе пахнуло свежестью. Спутники перевели дух и, свернув за угол, оказались перед приземистым зданием, бесформенно черневшим за пеленой дождя. Свет из маленького оконца, отвоевав желтое пятно у окружающего мрака, отражался от рябой поверхности большущей лужи. За зданием виднелась белесая полоса – это стлался туман над рекой.
– Вот мы и на месте, господа! – сказал Шриг, указывая тростью на оконце. Это мой кабинет – видите, где свет горит? А тело, сэр Невил, лежит в сарае на заднем дворе. Труп вашего несчастного племянника! Смотрите под ноги, сэр! Дорога здесь неровная. Возьмите меня под руку.
– Дьявольски омерзительная дыра! – с чувством заметил Гиллеспи.
– Омерзительная? – переспросил Шриг. – Я не согласен с вами, сэр. Правда, в дождливую ночь это не самое веселое местечко, но омерзительным его я не назвал бы. Все зависит от точки зрения, сударь мой. Я часто сиживаю здесь летом, любуясь закатом, дымлю своей трубкой, и на душе у меня бывает весьма радостно.
Тем временем они достигли здания, и, открыв дверь, Шриг проводил обоих спутников в небольшую опрятную комнатку, где, взгромоздясь на высокий табурет, за столом сидел погруженный в работу человечек. Он был под стать комнате – такой же маленький и опрятный. Заметив посторонних, человечек отложил перо и вопросительно поднял голову.
– Как дела, Джо? – справился Шриг.
– Так себе, Джаспер, – прочирикал человечек. – Сносно, если не считать моего прострела. О Боже! Чем могу служить господам? Наверное, они по поводу молодой утопленницы, которую вытащили на берег третьего дня? Если за ней, то…
– Нет, Джо, мы не за ней, а пришли взглянуть на номер двадцать первый.
– А, это которого привезли сегодня вечером!
– Он самый, Джо! Хочу показать джентльменам найденные при нем документы, по которым мы установили его личность.
– Ох-ох-ох! – простонал Джо, с трудом слезая со своего насеста. – Проклятый радикулит. И вечно эта сырость… о Господи! Ох! Вот ключи, Джаспер.
С ключами в руке Шриг пересек комнату, подошел к плоскому шкафчику, занимавшему целую стену, и, открыв дверцы, принялся осматривать длинные ряды ячеек. Каждая ячейка была пронумерована, и все они были в разной степени полны всякой всячины. Большинство предметов этой коллекции выглядело явной дешевкой и отдавало безвкусицей, но попадались среди них и жемчужины. Набор случайных, никак вроде бы не связанных между собой вещей не только навевал грустные мысли, но еще и угнетал, казался мрачным и зловещим. Сэр Невил даже проковылял поближе и, вытянув шею, поднес к глазу монокль.
– Все это, сэр, найдено на трупах, – прокомментировал Шриг. – На мертвецах, о которых никто не удосужился справиться. Смотрите, сколько тут всего. Попадаются весьма ценные безделушки; впрочем, таких мало. Как правило, ценности с трупов исчезают, чему, я думаю, не стоит удивляться – природа человеческая есть природа человеческая. Хотя, вот жемчужная брошь и золотое обручальное кольцо… Номер восемьдесят четыре. Да, безусловно, она была настоящей леди… В шелковых чулках! А вот и наше с вами отделеньице… Во-первых, кожаный бумажник с различными документами. Во-вторых, миниатюра в золотой оправе, изображающая юную даму. В-третьих, золотые часы с монограммой «Х.Л.». Удивительно, как это они не исчезли? В-четвертых, золотой перстенек. Тоже сохранился. И, наконец, в-пятых, кошелек – ни много ни мало, с пятнадцатью золотыми гинеями. И опять-таки ничего не пропало! Вот они, сэр!
– Да, Гиллеспи, я узнаю это кольцо! – вздохнул сэр Невил. – Я хорошо запомнил его блеск на руке брата – руке, оставившей меня калекой на всю жизнь!.. А кто на миниатюре? О да! Увы, увы. В те дни она была ослепительно прекрасна. Вы помните ее, а, Гиллеспи?.. Ах, за нее имело смысл драться. Но я… я потерял ее! Ну, ладно, ладно, это дела давно минувших дней. Посмотрим на бумажник… Так, письма. Да, это почерк братца Хэмфри… Такой же корявый. Господин полицейский, где тут у вас стул? Я должен прочесть их все – от слова до слова!
Усевшись за маленький столик, сэр Невил наблюдал, как Шриг перебирает содержимое бумажника. От недавнего пребывания в воде документы и письма отсырели, но не настолько, чтобы их нельзя было разобрать.
– Итак, по порядку. Во-первых, брачный договор, – с сугубой осторожностью перебирая бумаги, начал перечислять Шриг. – Во-вторых, метрика о рождении. В-третьих, письмо, адресованное достопочтенному Джону Чомли, капитану Королевского флота, которое я кладу обратно в бумажник. В-четвертых, еще письмо, адресованное ее светлости герцогине Кэмберхерст, которое я опять-таки убираю обратно в бумажник. В-пятых, письмо, адресованное сэру Невилу Лорингу, баронету, которое я и вручаю вам, сэр… Прошу!
Сэр Невил быстро пробежал глазами письмо и просмотрел документы, по очереди передавая их адвокату. Тем временем Шриг, не отрывая от него внимательного взгляда, о чем-то шептался с многострадальным Джо.
– Ей-Богу, Гиллеспи, – воскликнул сэр Невил, закончив чтение, – тут все, что нужно! Эти бумаги устраняют всякие сомнения в том, что погибший – мой племянник Дэвид!.. Вооружившись ими, он мог вступить во владение Лоринг-Чейзом, а я… Ну, да ладно… Судьба, как видно, распорядилась иначе!
– А теперь, господа, – объявил Шриг, пересчитывая и пряча в бумажник документы, – если вы хотите бросить взгляд на самого…
– Вы имеете в виду…
– Труп, сэр.
– Конечно! Это мой долг, – вздохнул сэр Невил, поднимаясь. Шриг неторопливо убрал бумажник в ячейку и, заперев шкафчик, взял из ниши в углу фонарь. Зажег фитиль, снял висевший на специальном крючке массивный ключ и, открыв небольшую дверь черного хода, встал у порога. Наружная темнота казалась из освещенной комнаты непроницаемой. Все звуки, если они были, тонули в тоскливо-монотонном шорохе дождя.
– Да, сыровато, джентльмены, сыровато… – произнес мистер Шриг. – Ну, да здесь близехонько. Следуйте за мной.
Сэр Невил и Гиллеспи вышли, осторожно пересекли неровно вымощенный двор и остановились перед ветхим строением, которое выглядело под непрерывно сеющим дождем еще более запущенным, чем было на самом деле. Здесь Шригу пришлось повозиться с замком, но наконец ключ повернулся, дверь с жалобным скрипом отворилась, и все трое вступили в темное помещение. Тут было сыро и даже холоднее, чем на улице. Судя по стонам и завыванию ветра в щелях, едва ли этот промозглый сарай мог служить защитой от непогоды, и осторожный адвокат, зябко поежившись, поплотнее запахнул пальто.
– Да, сэр, сквознячок гуляет! – признал сыщик. – Но, видите ли, те, кто находят здесь пристанище, не протестуют… Вы спросите: почему? Потому что они вообще никогда не протестуют – им все равно. В конечном счете, согласитесь, это великое преимущество, если вам случалось размышлять на эту тему. Сейчас здесь единственный постоялец – тот, кто нам нужен. Он лежит во-он там. – И, подняв фонарь, Шриг осветил длинный, накрытый серым полотном, бесформенный предмет, лежавший на столе из грубых досок.
Вдруг полотняный саван шевельнуло сквозняком, словно невидимая рука украдкой потеребила край материи. Шриг с фонарем шагнул к столу и потянулся, чтобы откинуть полотно, но передумал и с некоторым сомнением повернулся к своим спутникам.
– Господа, – сказал он, – возможно, прежде он был красивым молодым человеком, но сейчас навряд ли вы найдете его миловидным…
– Смерть никого не красит, – отрезал сэр Невил. – Ну же, не тяните, у меня крепкие нервы.
Медленно, почти благоговейно, Шриг отвернул покрывало. Увидев то, что называлось некогда лицом, Гиллеспи отшатнулся. Его замутило.
– Кошмар… Это ужасно! – выдавил адвокат. – Закройте его, закройте же, ради Бога!
Круто повернувшись, он бросился к двери и уткнулся лбом в косяк.
Совершенно иначе воспринял устрашающее зрелище баронет Лоринг. Ни единый мускул не дрогнул на его классически правильном лице. Свежие, гладкие щеки даже не побледнели, а поза осталась по-прежнему элегантной. С минуту он спокойно разглядывал изуродованного мертвеца, затем неожиданным резким движением сорвал выцветшее полотно, закрывавшее покойника по грудь.
– О Господи… Сэр! – воскликнул сыщик, от всегдашней невозмутимости которого не осталось и следа. – Господи, помилуй…
Но тут, заметив расширившиеся зрачки сэра Невила, он проследил за его взглядом. Баронет глядел на стиснутый кулак мертвеца. Сильная, красивая рука… Несмотря на ссадины и кровоподтеки, видно, что при жизни эти руки знали уход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41