Лицо особы скрывал огромный капор, завязанный под подбородком, а миниатюрные ручки в тонких перчатках, сжатые в кулачки, неистово молотили по воздуху. Она на мгновение перестала потрясать кулачками, но не по причине охлаждения своего гнева, а лишь для того, чтобы посильнее топнуть обутой в сандалию маленькой ножкой.
– Вот, значит, как, капитан Чомли! – закричала она, сверкнув из глубины капора горящими глазами. – Вы удрали, сэр! Ни слова возражений! Вы посмели сбежать от меня! Придержите язык, сэр! А теперь карабкаетесь на этот стог, чтобы спрятаться – и это в ваши-то годы! Это недостойно, это трусость! Стыдитесь, Джон! Почему вы так поступили?
– Ваша светлость, – кротко начал капитан, – я только…
– Молчите, несчастный! Я мчусь сюда, рискуя сломать себе шею, трясусь на ухабах – я теперь вся в синяках и кровоподтеках! – из меня чуть не вытрясло душу в этой карете! Я едва не загнала ради вас своих лучших лошадей, а вы – что делаете вы? Трусливо прячетесь, завидев меня, недостойный вы человек!
– Но, дорогая герцогиня, если вы позволите мне сказать вам несколько слов, возможно, я сумею объяснить вам то обсто…
– В первую очередь объясните, что вы здесь делаете?!
– Моя дорогая, если ваш вопрос касается моей маленькой экскурсии, то объяснение…
– Ах, всего лишь экскурсия? И кого вы, Джон Чомли, собираетесь потчевать этой несусветной чушью?
– Вы же сами спросили меня, мэм, и я спешу заверить вас…
– Вздор, сэр! Не хочу слушать! Я и сама знаю, зачем вы здесь: чтобы драться! Молчите, сэр! Вы приехали сюда из-за меня. Ах я дура, вот грех-то какой. Ну, кто меня тянул за язык? И вы теперь намерены драться с этим жалким, ничтожным сатиром, который наверняка убьет вас, Джон, убьет без сожаления… Он сделает это с наслаждением! Вы хоть понимаете, что он убьет вас, сэр Джон Чомли?
– Ну, это не обязательно, мэм, – ответил капитан примирительно. – Прошу вас, дорогая герцогиня, не принимайте все так близко к сердцу.
– Но у вас всего одна рука, Джон! – вздохнула она, касаясь его пустого рукава.
– Ничего, пистолет не тяжелее шпаги, – усмехнулся капитан и, взяв ее руку, галантно склонил над нею седую голову. – Прошу вас, пойдемте в гостиницу и там…
– Он убьет вас, Джон! – упрямо повторила она. – Я приехала, чтобы забрать вас домой.
– Это невозможно, мэм. Абсолютно исключено. Я бы сказал, об этом не может быть и речи… Дело зашло слишком далеко.
– Поэтому я не допущу, чтобы оно зашло еще дальше, сэр!
– Встреча назначена и должна во что бы то ни стало состояться. Это неизбежно, герцогиня. Можно сказать, нет никакой возможности уклониться от нее, ибо, видите ли, мэм…
– А я вам говорю, вы уклонитесь от нее, Джон Чомли, и немедленно!
– Сэр Невил получил мою записку два часа назад. Следовательно, мэм, это теперь дело моей чести… Я жду с минуты на минуту либо его ответа, либо самого Лоринга. Видите ли, сударыня…
– Дело чести! Скажите на милость! Не чести, а глупости, и к тому же смертельной! О, Джон, Джон, забудьте всю эту чепуху… Я настаиваю! Господи, что я натворила?.. Хотя, если уж начистоту, Джон Чомли, вы тоже хорош гусь! Бросаетесь в драку, словно бык, которого раздразнили красной тряпкой. Ну, что за неистовство, что за вспыльчивость, ведь вам не двадцать лет? Отчаянный и безрассудный, ну, право, словно мальчишка… – Вдруг она насторожилась. – О Боже, что там такое?
По деревенской улице разнеслось дробное эхо копыт лошади, галопом приближающейся к «Буйволу». Топот становился все громче и громче, потом лошадь влетела в ворота гостиницы и там стала.
– Кто это? Кто приехал, Джон? – вцепившись в пустой рукав капитана, резко спросила герцогиня.
– Вероятно, посыльный с ответом сэра Невила, мэм. Пойдемте узнаем.
– Нет, Джон, позовите его сюда! Господи, что там происходит? Узнайте скорее, по какому случаю суматоха.
Капитан послушно отправился выяснять причину шума, который доносился от дверей гостиницы, но не успел свернуть за угол, как ему навстречу бросился какой-то человек и заговорил быстро, вполголоса.
– В чем дело, сэр? Что случилось? – кричала герцогиня. – Пусть этот человек идет сюда! Ну, говорите же!
– Тут такое дело, мэм… Кажется… – Капитан снял шляпу и стоял, вертя ее в руке и растерянно вглядываясь вдаль. – Кажется, мэм… – повторил он. – Короче говоря… В общем, дуэль не состоится. Ей-Богу, мэм. – Капитан беспомощно махнул шляпой и умолк.
– Силы небесные! – воскликнула герцогиня и, повернувшись к посыльному, властно указала на него пальцем. – Ну, говорите! Объясните толком! – велела она грозно.
– Сэр Невил Лоринг умер, мэм!
Тонкий палец, направленный на посыльного, дрогнул и медленно, но по-прежнему властно качнулся в сторону, приказывая человеку уйти.
– Умер, – повторил капитан, когда они остались вдвоем.
– Радостная весть, – сказала герцогиня. – Это десница Божья!
– Но, мэм… Он убит!.. Прошлой ночью…
– И очень вовремя, Джон!.. Не думаете ли вы, что я стану горевать?
– Но, мэм…
– Джон! Перестаньте изображать шокированную добродетель. Я знала Невила с детства. Он уже тогда был жестоким, самовлюбленным мальчишкой. Бессердечное, маленькое чудовище. Он давно напрашивался, и поделом ему, негодяю…
– Мадам… Теперь не стоит тратить на него гнев, ведь он мертв.
– Ваша правда. Нежданно-негаданно. И ведь племянник его, сын бедного Хэмфри, тоже недавно погиб… А что станет с имением?.. Правда, есть еще эта бедная простушка, Белинда Чалмерз, которая вызвала двадцать лет назад такой скандал, помните? Но она не в счет. Если Лоринг заранее позаботился о завещании, то отказал все либо какому-нибудь лакею, либо девчонке, его протеже, этой красивой юной безбожнице и дикарке. Помните, вы видели ее, когда мы последний раз отважились сунуться в Лоринг? Ну, полгода назад, по поводу письма бедного Хэмфри. Вы помните ее, Джон?
– Кого, мэм?
– Да девчонку! Антиклею. Вот ведь наградил ее имечком покойник… Впрочем, она наверняка язычница, как индейцы с Карибского моря. И глаза у нее дерзкие, и вообще невоспитанная, своенравная девица! Правда, она и не могла стать другой при таком воспитателе. Он взял ее из приюта совсем маленькой… отродье нищего бродяги.
– Во всяком случае, Лоринг поступил великодушно, дорогая герцогиня, что свидетельствует…
– Ах, не будьте таким сентиментальным глупцом, Джон! Чтобы этот хладнокровный мерзавец проявил великодушие? Да никогда! Он за всю жизнь не совершил ни единого достойного поступка! Я помню, как он еще мальчишкой истязал кошек. И ребенка взял тоже, чтобы помучить. Ему доставляла удовольствие ее бессильная ярость. Нет, лучший из всех поступков, когда-либо совершенных Невилом, – это его смерть. Главное, момент он выбрал удачный!.. А девчонка благодаря ему превратилась в злобное, угрюмое существо, дерзкое и неистовое, с ядовитым язычком – словом, отвратительное во всех отношениях!
– Несчастная девочка, – сказал капитан Чомли.
– Бесстыжая нахалка! – фыркнула герцогиня.
– Бедная и одинокая, – сказал капитан.
– Ядовитая рыжая фурия. И не спорьте со мной, сэр! – повысила голос герцогиня. – Говорят, однажды она, без преувеличения, набросилась с кулаками на деревенского церковного сторожа. В воскресенье, в церковном дворе!
– Хм! – издал звук капитан.
– Вы, видно, считаете, что церковный сторож заслужил это? – ехидно спросила герцогиня. – Однако, Джон, я намерена взять ее под свою опеку. И как можно скорее.
– Боже милосердный! – воскликнул капитан. – Вот те раз.
– Я старая одинокая женщина, Джек Чомли. У Клеоны есть ее Барнабас и ребенок! Кроме того, мегеры мне по душе, особенно молоденькие!
– Но… Господи, помилуй… – промямлил капитан. – Честное слово, мэм… я бы сказал…
– А потому я немедленно еду в Лоринг-Чейз, и вы будете сопровождать меня, Джон.
– Боже упаси! Ноги моей…
– Итак, решено. Пожалуйста, вашу руку, капитан!
И капитан Джон Чомли поклонился, подал герцогине свою единственную руку, и они вернулись в гостиницу.
Минут пять спустя Дэвид слез на землю и, обогнув гостиничный двор, отправился выполнять задуманное.

Глава XXV,

в которой поколеблено отношение к рыжеволосым

Колокола на далекой церковной колокольне прозвонили четыре часа. Дэвид свернул с жаркой пыльной дороги и присел отдохнуть на мостик, перекинутый через живую изгородь. Он страшно вымотался. Недавно перенесенное потрясение и физическое напряжение истощили его силы, отняли все жизненные соки. Глядя потухшим взором на лесистые холмы и просторы, он думал, как объяснит Шригу свое внезапное исчезновение. Незаметно его мысли обратились к Антиклее – странному, импульсивному созданию, бесконечно далекому от его юношеских идеалов красоты и женского совершенства… «Ядовитая рыжая фурия!»… Он терпеть не мог рыжих… «Нужно будет – убьет человека и глазом не моргнет»… А у него в кармане – окровавленный кинжал.
Он вспомнил, как она показывала ему этот кинжал, и Дэвид еще – прости Господи – заметил, что им можно убить, если использовать умеючи… Да, оружие попало в умелые руки!
Дэвид вздохнул, спустился с мостика и поплелся по узкой тропинке, которая вела через луг и терялась в рощице. Дэвид предпочитал открытую местность и, свернув с тропы, обогнул рощицу. Нежная сочная трава мягко пружинила под ногами… «Злобное, угрюмое, дерзкое существо»… Да еще с рыжими волосами!
Внезапно Дэвид застыл на месте. У него перехватило дыхание. Перед ним была Антиклея.
Она лежала на траве, закинув под голову руку взамен подушки и глядя в ясное голубое небо. Дэвида словно молнией поразило: он вдруг заново увидел, как она красива. Ослепительная белизна грациозной шеи, прелестные контуры округлой груди под легким платьем, изящная линия бедер и длинных стройных ног – и все это в сочетании с небрежной, непринужденной позой. Гибкая, сильная, грациозная – настоящее «молодое красивое животное». Действительно, подходящее определение.
Почувствовав его взгляд, девушка повернула голову, без малейшего усилия поднялась с травы и, сидя, хмуро посмотрела снизу вверх.
– Что вам угодно? – недовольно спросила она, не узнав сначала Дэвида. Он поклонился. – А, это вы.
– Да, сударыня.
– Вы изменились. Что с вами произошло?
– Всего лишь побывал у парикмахера, мэм.
– Куда вы идете?
– В Лоринг-Чейз.
– Зачем? Что вам нужно?
– Есть некоторые дела, сударыня.
– Вы глупец!
– Я и сам начинаю так думать.
– Безрассудный глупец! – повторила она. – Вы могли бы уже добраться до Лондона или даже до побережья.
– Полагаю, мог бы, мэм. – Он наклонил голову. – Но, правду говоря, у меня пропало желание ехать в Лондон и тем более на побережье.
– Вы потеряли свою шляпу. Ночью.
– Вот черт! – сказал Дэвид, вздрогнув. – В самом деле потерял.
– Что привело вас туда?.. В этот дом, в такой час? – понизив голос почти до шепота, спросила Антиклея.
– Как всегда, дурацкая привычка вмешаться в чужие дела. – Он усмехнулся. – Я надеялся предотвратить… то, что случилось.
– Предотвратить? – с гневным презрением переспросила она.
– Да, мэм, – твердо ответил он. – Услышав, что жизни сэра Невила угрожает опасность…
– Что?! – отпрянув, вскричала она. – Вы имеете в виду мои слова? Те, что я говорила вчера в лесу?
– Не ваши, сударыня.
– Тогда чьи же?
– Сударыня, я не могу вам этого сказать.
– Можете! Вы должны мне сказать! – горячо воскликнула Антиклея. – Это был… Юстас Молверер?
– Нет, мэм.
– Значит, вы кого-то защищаете? Покрываете?
– Поэтому я и забрал с собой кинжал, – мягко сказал Дэвид.
Девушка мгновенно вскочила на ноги.
– Какая низость! – закричала она. – Вы… вы посмели заподозрить…
– Нет, сударыня, – со вздохом перебил он ее. – Только много бы я отдал, чтобы вы в ту минуту спокойно спали в своей постели…
– О, я понимаю, – парировала она, глядя ему прямо в глаза. – Вместо того чтобы поймать вас с поличным!
– Так и есть, сударыня.
– Вы стояли над ним, когда я откинула шторы.
– Именно так, мэм.
– В таком случае, – сказала Антиклея, подхватывая плащ и узелок, лежавшие у ее ног, – самым разумным для вас было бы идти своей дорогой и позволить мне идти своей.
– Разумеется, мэм! Моя дорога ведет в Лоринг-Чейз. А ваша?
– Как можно дальше от этого ненавистного места!
– Вот как, – проговорил Дэвид. – Значит, вы покидаете его. Надолго ли, смею спросить?
– Навсегда! – страстно воскликнула она. – Слава Богу, я наконец свободна и молю, чтобы мне никогда не довелось вновь увидеть этот отвратительный дом.
– Но… хм, – задумался Дэвид. – Уехать так внезапно, когда… Это похоже на бегство. Это неразумно.
– Разумно или неразумно, я уезжаю!
– Подумайте, сударыня, подумайте! – взывал он. – Вас начнут повсюду разыскивать, выслеживать! Вы опорочите свое имя, вас будут подозревать…
– Тем лучше для настоящего убийцы, – возразила она, с вызовом разглядывая Дэвида из-под насупленных бровей.
– На вас начнут охотиться, устроят облаву.
– Ну и пусть, пусть! – яростно крикнула она. – Пусть меня схватят, пусть бросят в тюрьму, все равно я буду свободнее, чем здесь, потому что его там не будет! Потому что его нет!
– Тише, сударыня, тише! И прошу, взвесьте все хорошенько еще раз. Бегство может только навредить.
– Прочь с дороги! – приказала Антиклея.
– Нет, – покачав головой, ответил Дэвид. – Я полагаю, в данных обстоятельствах вам следует вспомнить о своем долге.
– О каком еще долге? Перед кем?
– О долге перед вашим собственным добрым именем.
– Позволите вы мне наконец пройти? Я жду.
– Нет, мэм.
Сказав это, Дэвид отпрянул, потому что Антиклея тигрицей прыгнула на него. Она схватила его за куртку и толкнула в сторону с такой неожиданной силой, что он едва устоял на ногах.
– Как вы смеете? – зарычала она. – Что вы о себе возомнили? Думаете, вам удастся меня задержать?
– Вот именно, мэм, – усмехнувшись одними губами, ответил Дэвид.
Не успел он договорить, как она снова бросилась на него и, хотя Дэвид ожидал нападения, дважды чуть не сбила его с ног. Все в нем восставало против этой борьбы, но пришлось применить силу. Потом, вспомнив старый прием, он неожиданно отпустил ее, и Антиклея полетела на траву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41