Я вошел в кафе.
Здесь ничто не изменилось.
Царил обычный полумрак. Несколько человек разговаривали на своем, сидя у стойки на тумбах, еще десятка два посетителей расположились за столиками. Все тот же худой, в круглых очках юноша в углу негромко лабал на пианино что-то национальное — жалостно-тягучее.
Знакомый официант, курчавый, с тонкими фатоватыми усиками, сразу заметил меня, оглянулся на место у окна — оно было занято.
—Добрый вечер… Не знал, что вы приедете. Я бы оставил…
—Неважно. Добрый вечер… — Я огляделся. — Мне как раз сегодня лучше не на виду, где-нибудь в уголке…
Он не удивился.
— Сюда, пожалуйста…
Быстро нашлось место, которое я и сам бы выбрал, будь у меня возможность: небольшой тупичок сбоку от входа, в углу; каждый входящий в кафе был виден отсюда, как на ладони, в то же время, чтобы заметить меня, вошедшему следовало обязательно оглянуться. Сегодня я не хотел встречаться ни с кидалой, ни с криминальной милицией Северо-Западного округа…
—Спасибо.
—Есть сегодняшняя газета. Там, кстати, о детективах… Свежий номер «Коммерсанта». Вам его к форелина вертеле?
—К шашлыку…
—Харси-хоровац. Понял.
—Гарнир обычный. Плюс базилика.
—Я уже записал. Понял, что вы ее захотите… Лаваш?
—Обязательно.
Через несколько минут я уже держал свежий номер «Коммерсанта».
Я любил читать за едой. Привычка эта осталась у меня с детства. Бывало мы с матерью ужинали, сидя за столом, одинаково подогнув под себя одну ногу, отгородившись книжками. Мы молча читали, периодически отхлебывали холодную воду из чашек. Мать не признавала чай. Единожды заваренный, он мог стоять неделю…
— Чай — жидок, хозяин — русский, — острили мы, сливая спитой чай.
Последние годы после ее смерти я все чаще задумывался — кем была мать в действительности? Она не впускала меня в свою личную жизнь. До самого конца продолжала осознавать себя воспитателем и не опускалась до дружбы с собственным сыном. От этого мы многое оба потеряли…
На этот раз я не спешил углубиться в чтение, отгородившись газетой, внимательно оглядел зал. Контингент поздних посетителей был все тот же — завсегдатаи из приезжих с Кавказа, хотя кое-кто, несомненно, был из жителей микрорайона — кому полюбилась здешняя кухня либо надоела своя, домашняя, а ехать далеко от дома не хотелось. Тончайший аромат вымоченного в вине и специях мяса доносился с кухни, щекотал ноздри…
—Приятного аппетита…
—Спасибо.
Я принялся за еду. Спешить было некуда.
Я выжидал время. Попозже я хотел еще раз вернуться к элитному зданию и взглянуть на окна шестого этажа, чтобы убедиться в том, что хищный зверек, вызванный с Ближнего Востока, действительно поселился в служебной квартире в ожидании начала своей разрушительной работы…
В этот момент они вошли в кафе…
Два человека, о которых я думал.
От входа, не оглядываясь, они прошли в зал, провожаемые моим официантом.
Калиншевский и Лисенок !
Несмотря на ласковое прозвище, гость с Ближнего Востока оказался довольно высоким и не худым, как я представлял его себе по фотографии. Треугольная форма лица, лоб — пулей, выступающий подбородок и сведенные скулы были схвачены давшим ему кличку очень точно.
Киллер был в недорогом сером пиджаке, темных брюках и в свитере под горло. Калиншевский на этот раз был в однотонном двухбортном костюме и в галстуке. Когда они проходили, я видел сбоку его в профиль — резко очерченный, с тонким хрящеватым носом. Пристальный воровской взгляд, не задерживаясь ни на ком, быстро обтекал сидевших…
Они сели в дальнем конце зала спиной ко мне. Это было мне на руку. Я видел, как официант подал им карту…
Воспользовавшись минутой, я вышел в вестибюль. Он был пуст. Одинокий швейцар топтался в гардеробе. Я взял одежду из гардероба, закурил. Постояв, направился к входной двери. Швейцар, привыкший к причудам посетителей, ничего не сказал…
С крыльца мне были видны автостоянка и высокий, в куртке, с надвинутым на лоб капюшоном охранник, не на секунду не прерываясь, он зябко сучил ногами.
С пустыря тянуло дымящимся снегом.
Я хотел знать, на какой машине они приехали…
Внезапно я увидел «Вольво». Сразу узнал знакомые номера. Это была машина, которая по данным ГИБДД — ГАИ принадлежала «Лузитании», из которой за мной недавно наблюдали…
Я вернулся в вестибюль.
— Че? Холодно? — равнодушно окликнул швейцар.
— К ночи забирает…
Я прошел в туалет. Внутри никого не было. Я набрал телефон Вагина:
— Привет, Паша. Узнал?
Пашка ответил скучно:
—А чего сложного? Ты с Рембо у меня в кабинете под стеклом всю дорогу… Чего хотел?
—Есть дело… — Я выглянул за дверь. В вестибюле никого не было. — Слушай, Паша, внимательно. Ты себе сильно облегчишь дальнейшую жизнь, если сейчас подъедешь к армянскому кафе и проверишь документы у двух людей…
Он посерьезнел.
— Не могу. У меня через пять минут совещание… — Потому, как он это произнес, я физически ощутил, как ему не хочется ехать неизвестно зачем.
— Смотри. Я редко тебе звоню…
Он помолчал.
—Ладно. — Я почувствовал, как он с трудом превозмогает себя. — Говори. Как их узнать?
—Пиши… — Я продиктовал приметы. — Не откладывай, они могут слинять. Машина «Вольво», номера… Значится за фирмой, зарегистрированной по утерянному паспорту… Я буду тебя ждать у того дома. Где в прошлый раз…
Возвращаться в зал я не стал, от дверей поманил официанта…
—Не понравилось? — удивился он.
—Надо ехать. Вспомнил, увез вторые ключи. А жене уезжать… Еще увидимся.
—Надеюсь… — Он был озадачен. — Жаль, конечно.
Я вернулся на трассу.
Пустой троллейбус — промерзший, без единого пассажира — скользнул навстречу.
Водитель — немолодой, в пиджаке, с рассстегнутой на груди рубахой — повел головой в мою сторону. У пустого салона донесся знакомый москвичам баритон:
«… Парк… Приглашает на работу…»
Казенный этот текст народ знал уже наизусть.
«… Высокую зарплату гарантируем…»
Конкретные суммы никогда не назывались. Какую зарплату они определяли как высокую, оставалось всегда неизвестным. Такую, как у своего начальства, или на порядок ниже?! И что означает кичливое «гарантиру ем»? «Обижены не будете?!»
Я плавно отвернул к элитному дому — дорога тут была пуста.
Тревожная круговерть над кабиной сигнализировала мне о прибытии криминальной милиции округа. Ментовской «газик» притормозил у самого торца. Сам подполковник Вагин не вышел из машины — ждал.
Когда я подошел, спросил угрюмо:
—Ну что вы там с Рембо нафантазировали? — У него не осталось сил возмутиться. — Люди зашли перекусить, москвичи…
—Они — москвичи? Ты записал их, Паша? — спросил я.
—Записал. Солидные люди… На виду у всех их заставили предъявить документы. Хорошо, что обошлось. Нормальные мужики. Думаю, не будут жаловаться…
—Паспорта тоже видел?
— Видел. У одного… — Вагин достал блокнот. — «Калин Николай Михайлович», советник Фонда Изучения Проблем Региональной Миграции. Второй тоже птица высокого цолета — помощник депутата Госдумы… — Вагин убрал записи. — Теперь откровенно скажи, зачем они вам? А то — «сильно себе облегчишь в дальнейшем жизнь, если подъедешь…» Кто они?!
— Киллеры, Паша! Заодно отмывка грязных денег, обналичивание… Международная мафия… А сейчас у них заказ в твоем округе. Еще немного — и вы побегали бы…
Вагин взглянул на часы.
— Может, вернуться — копнуть глубже?!
Вернись. Только я уверен: их уже нет в кафе…
ЧИТАЮ СВОЙ ДЕТЕКТИВ
— Ужинать будешь? — Жена оторвалась от экрана. Очередной телесериал прервала реклама. Некий матрос на палубе рассматривал брошенные ему с берега маленькие девичьи трусики. А их владелица удалялась с пирса, улыбаясь, довольная собой. Это была реклама прокладок…
— Нет, пожалуй. Подожду тебя.
— Но у меня сразу начнется другой сериал. По первому каналу.
— Ничего. Я не голоден. Ничего не делал, а устал, как собака…
— Это бывает, — успокоила жена.
Я пошел к себе. Еще по дороге я решил, что мне следует сделать. На рукописи, которую я привез из издательства «Тамплиеры», карандашом бы записан телефон с пометкой «автоответчик». Я набрал номер. Один за другим потекли долгие гудки. Я настроился на магнитную запись автоответчика, но вдруг услышал живой женский голос:
— Слушаю… — Я узнал голос девушки.
И вслед дыхание.
От неожиданности я затянул паузу.
— Алло… — ободрила она.
Но я был уже готов к разговору:
—Здравствуйте. Я хотел сказать: вы забыли в квартире свою книгу… Мариан Бебсон «Очередь на убийство»…
—Да… — Она растерялась больше моего.
—Книга находится у меня… Я перешлю ее вам. Вместе с газетой. Вы знаете…
Снова затянувшееся молчание. И ответ:
— Спасибо. Книгу оставьте. На память…
На том конце провода положили трубку.
Еще я позвонил свояку:
— Привет. Чего делаешь?
— Да ничего такого. Телевизор… С утра на лыжонках собрались.
— Просьба к тебе. Мне нужна видеокассета. Подвези завтра по дороге. Сможешь?..
Я не стал доставать очередной детектив. Подсел к письменному столу.
Нижний ящик стола был приоткрыт. Набитый бумагами, папками, он давно уже открывался с трудом. Я вытащил папку, лежавшую в самом низу, освободил от тесемок…
Первой мне попала на глаза собственная трудовая книжка. Я полистал ее. Моя работа в уголовном розыске исчерпывалась двумя короткими записями, между которыми уместились все перемещения по службе, взлеты и падения, задержания, засады, стрельба, аресты, выговоры и поощрения…
«Принят на работу в качестве сотрудника в органы МВД СССР» тогда-то…
«Уволен из органов МВД России» тогда-то…
Семнадцать благодарностей, двадцать семь денежных и других поощрений за раскрытие особоопасных преступлений…
Я отложил трудовую книжку и начал дальше смотреть бумаги.
Удостоверения к милицейским медалям, авторское свидетельство покойной матери — «Способ получения графитно-глиняных масс для карандашей»… Тут же был мой литературный архив. Несколько рассказов и повесть.
Я открыл первую страницу, прочитал:
«Андрюха умер перед рассветом, не приходя в сознание. Ни операция, ни переливание крови результатов не дали. Права оказалась пожилая санитарка „скорой помощи“, которая еще ночью, взглянув на заострившееся бледное лицо Андрея, когда его заносили в машину, сказала громко и безапелляционно: „Этот до утра не дотянет!“
И Андрей не дотянул. Но еще пока он тянул, пока его большие сильные руки судорожно мяли шершавое серое одеяло, пока вокруг него суетились врачи и еще до того, как его койку выкатили в коридор — у белого приземистого здания приемного покоя собрались оперативники…»
Осенней ночью в Костроме на улице Галичской, на перекрестке убили старшего опера — Андрюху…
Неизвестный преступник бритвой взрезал ему сонную артерию.
Были ноябрьские праздники, нас вытащили из-за праздничных столов.
Холодный промозглый холод и дожди продолжались всю неделю, пока шел розыск.
Мы, друзья и коллеги погибшего, опера, работали без роздыха, с короткими перерывами на сон. Мы тогда были юнцами и нам казалось важным найти убийцу до похорон, словно в этом случае Андрей может еще каким-то образом узнать, что он отомщен…
Сделать это не удалось. Убитого сотрудника уголовного розыска хоронили много людей. Тогда еще нечасто убивали ментов. В день похорон после дождей неожиданно ударил мороз. Мы шли без шапок через весь город. Было стыдно встречаться глазами с людьми. «Преступника так и не нашли…» Казалось, все вокруг смотрят на нас с укором, а кто-то даже злорадствует.
После похорон мы пришли в дом погибшего, и его маленький сын, услышав шаги на крыльце, кинулся в переднюю: «Папа вернулся!»
Даже спустя много лет я не мог вспоминать об этом спокойно…
Я был тогда среди них. И среди тех, кто все-таки нашел преступника.
И был в пустом здании Костромского горотдела в поздний час, когда привезли убийцу, провели к себе гулким ночным коридором второго этажа…
Поздно ночью в моем кабинете он рассказал, как все произошло. Пьяный, с ножом в руке он погнался за своим собутыльником и полоснул совсем другого человека — возвращавшегося вместе с женой из гостей, несшего на руках ребенка…
Во время этого признания мы сидели молча, никто ничего не сказал…
Потом я позвонил домой прокурору города. Он уже спал, я поднял его с постели, попросил приехать. Мы хотели прочнее закрепить показания убийцы. Допрос в присутствии прокурора был таким средством.
Прокурор действительно приехал, раздраженный, заносчивый. Он не любил ни нас, ни наше начальство. Извечная война спецслужб…
Войдя в кабинет, он оглядел нас, расположившихся вдоль стен, и с порога спросил задержанного, сидевшего на стуле в середине:
— Вы действительно совершили это убийство?
Стояла полная тишина.
«Неужели подтвердит?» — Убийце ничего не стоило отказаться от своих слов.
Но он кивнул:
— Да.
Прокурор вышел, чтобы взять в машине бланк протокола допроса…
Дальше произошло непредсказуемое. Андрюха был своим парнем, мы вместе стояли в оцеплениях, не спали ночами, ездили на задания. Мы отмечали свои дни рождения, благодарности и выговора в этом вот кабинете, запершись изнутри на ключ…
Непреодолимая сила взметнула нас с мест, швырнула на средину комнаты…
Когда прокурор возвратился с бланком допроса, лицо задержанного заплывало синевой свежих побоев.
Мы уже сидели на своих местах, ярость, владевшая нами еще минуту назад, исчезла. Приступ прошел внезапно, так же, как и начался. Прокурор оглядел нас. Настал его час. Он вышел на середину:
— Это они? — Он недобро кивнул в нашу сторону.
В глазах его вспыхнул злой огонек. — Одним махом он мог рассчитаться со своими конкурентами — руководством областного Управления внутренних дел…
С минуту наша судьба была в руках убийцы нашего товарища. Он посмотрел каждому из нас в глаза. Мы отводили взгляды, чтобы не встречаться глазами.
Это был момент истины.
— Нет! — Он покачал головой.
Он спас нас.
Все переплелось в этой жизни. «Кислое с пре сным…»
Прокурор с радостью арестовал бы каждого из нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35