«А может, речь идет всего лишь об адюльтере…»
Это объяснение показалось мне наиболее логичным: заказчику понадобились доказательства супружеской неверности — обычное поручение, принимаемое частными сыщиками во всем мире.
Таких обращений было немало и в России. Я знал многих московских детективов, в том числе весьма солидных, которые принимали заказ на наружку за любовными парами и в финале помогали обманутому супругу брать суженую или суженого на горячем.
Рембо отказывался от предложений, исходивших от супругов.
Дело было не в одной только аморальности заказа.
Мы оба начинали сыщиками еще в Советском Союзе.
Когда надо было вторгаться в чужую частную жизнь, это никого не смущало, хотя официально выдавалось за грубейшее нарушение Конституции, социалистической законности, оскорбление прав граждан… Смертный грех!
На деле достаточно было распоряжения руководства. И даже не письменного. Упаси Бог: никаких следов на бумаге! Двух слов, сказанных начальством в коридоре, — и этого достаточно. И лучше, чтобы бе» свидетелей! Ведь, возможно, твой начальник, как и ты, тоже в коридоре или даже в туалете получил приказ нарушить Закон — толстый намек на тонкие обстоятельства…
Для борьбы с преступностью хороши нее сродства.
Супружеская неверность — отличный компромат, чтобы взять за жабры неверного супруга, чаетпнить работать на уголовный розыск, принудим, сдан, милиции убийцу, грабителя, скупщика краденого…
И, конечно, мне приходилось заниматься и слежкой, и тайно входить в чужой дом — то было моей профессией, показателем уровня оперативною мастерства — меня обучали ему в Академии МВД СССР и постоянно совершенствовали на различных семинарах и месячных курсах…
Это не считалось криминалом, хотя мент не мог не знать, чем ему грозит поимка с поличным и чужой квартире и передача материалов » прокуратуру начальство вверх по вертикали никогда не пришлет отданный приказ…
Поэтому оно и отдало его один па один в коридоре, чтобы никто не слышал…
Мент шел на нарушение закона по приказу свыше, выполняя служебный долг, и потому гоже, что считал раскрывая еще кражу, еще убийство, он действует па благо общества — приближает конец уголовной преступности, окончательное наступление Золотого Века…
Сегодня иллюзий не было! Газеты, телевидение опустили имидж мента до самой низкой отметки, ниже уровня городской канализации…
В случае провала общество первое потребует, чтобы нарушителя законности упрятали за решетку и надолго…
На этот счет теперь были четкие установления:
«Незаконное собирание сведений о частной жизни лица, составляющих его личную или семейную тайну, из корыстной или иной личной заинтересованности…»
Все так!..
И в то же время, в чем же еще суть тайного сыска, его живое сердце, как не в слежке — скрытом наблюдении и подслушивании?! Вовсе запретить следить невозможно, как воспретить совать нос в чужие дела. А взять папарацци, любимую телевизионщиками «скрытую камеру» и то же самое подглядывание за человеком, не подозревающим, что за его действиями наблюдают миллионы! Так что…
Частный детектив обычно готов к наружному наблюдению и смотрит на это иначе, чем закон, который формулирует несколько составов преступлений…
В том числе такой:
«Незаконное проникновение в жильё, совершенное против воли проживающего в нем лица…» По части третьей этой статьи Уголовного кодекса можно было схлопотать до трех лет лишения свободы.
И, наконец, превышение полномочий служащими ча стных охранных или детективных служб. Часть третья — лишение свободы на срок от четырех до восьми лет с лишением права заниматься определенной деятельностью…
Кофе стыл.
Большинство житейских проблем имеет два и больше решений, практически не влияющих на результат…
Я не знал, должен ли я принять заказ.
Если я соглашусь принять заказ, мне придется уволиться из Ассоциации. На репутацию «Лайнса» не должна быть брошена тень.
На протяжении трех недель я обязывался быть послушным исполнителем воли неизвестного мне человека или группы людей, марионеткой, используемой с неизвестной целью.
Своего заказчика я не должен был знать. Так же, как объект, за которым веду наблюдение. Таково было категорическое требование неизвестного Вячеслава Георгиевича. Он должен был оставаться для меня анонимным клиентом без фамилии, возраста, адреса, страны проживания…
Я обязывался не предпринимать никаких попыток самостоятельно установить связь ни с ним, ни с объектом слежки. Мне запрещалось выслеживать их, вступать в переписку с кем-либо из этих двоих или совершать любые иные действия с целью налаживания контактов.
При малейших попытках нарушить условия заказа я лишался основной части гонорара, которая ждала меня по исполнению работы.
Кроме того, я обязан был ежедневно сообщать по электронной связи время начала и окончания наблюдения, номера мобильников и машины, которые будут использоваться мною для слежки.
Отчет о результатах скрытого наблюдении мне надлежало пересылать в виде видеозаписи каждые три дня по почте в указанный мне абонентский ящик. В случае разглашения предмета и условий заказа мой доверитель имел право на ответные адекватные действия. Предел их не был обозначен. Если заказ был бандитский, легко представить, что это могло означать…
Все это выглядело весьма подозрительно. Но это единственный выход из тупика, в который загнал нас свояк своим коммерческим прожектом. Другого — по крайней мере на обозреваемый период — до срока представления последнего взноса я не видел…
«Если в конце концов меня будет судить суд присяжных, он поймет мотивы моих действий и найдет их смягчающими вину…»
Я поднялся из-за стола, отошел от компьютера.
«Да ладно. Что это я?»
За годы работы в родной конторе бывали и не такие ситуации.
«Где наша не пропадала!..»
Ничто не свидетельствовало о том, что заказчик собирается меня подставить. Я не был его целью, мы не были даже знакомы…
Заряд кофеина добавил мне куража.
Я снова вошел в интернет, отстучал короткий вопрос:
«Сколько?»
Ответ последовал немедленно.
Предлагаемый гонорар за три недели наблюдения и установку необходимой техники должен был составить 25 тысяч долларов.
«Дозволенными суммами платежей… Через „Вестерн Юнион Банк“…
Мой заказчик выбрал безупречный сервис: пересылка денег занимала здесь всего пятнадцать минут. Без сомнения, он был человек опытный. Деньги мне должны были высылать через частное лицо, по-видимому, из-за границы…»
Я прикинул. С принятием заказа мне предстояли немалые расходы: аренда дорогой спецтехники, бензин… Кроме того, потеря зарплаты в «Лайнсе»…
Надо было решать.
Я с сожалением взглянул на пустую кружку.
«Итак, ваш ответ…» — прочитал я очередное электронное сообщение.
Прими я это предложение, и все мои финансовые проблемы мгновенно снимались. Единственное при этом я ни на час, ни на минуту не должен был расслабляться. Переиграть своего клиента и не дать ему никаких шансов против меня и особы, за которой должен был следить…
Я решился. Отстучал:
«Сорок тысяч баксов. Аванс 20 тысяч…»
Заказчик медлил с ответом. Я смотрел на экран. На этом наше общение могло прекратиться навсегда.
Спустя минуту я уже читал ответ:
«Принято».
Следующие три недели я обязывался рисковать своей свободой, а может, и головой…
«УВОЛЕН…»
На другой день в указанном мне отделении банка «Вестерн Юнион» я без всяких осложнений несколькими порциями получил свой первый аванс. А чуть позже я был уже рядом с высотным зданием у метро «Баррикадная».
Там в буднично тихом полупустом почтовом отделении, на первом этаже, меня ожидала тщательно упакованная бандероль.
Аккуратно снимая оберточную бумагу, я обратил внимание на почтовые штемпели: бандероль прошла прирельсовый почтамт и была отправлена почти за неделю до нашего с Вячеславом Георгиевичем разговора, в расчете на то, что я не смогу отказаться от выгодного предложения и обязательно его приму. Все надписи изнутри и снаружи бандероли были выполнены на компьютере, а адрес отправителя содержал всего несколько букв. Мне он показался бессмысленным набором согласных. На самом деле это был абонентский ящик…
Внутри бандероли находился адрес элитного дома, ключи от подъезда и квартиры объекта, а также короткое, сделанное в форме словесного портрета описание внешности девушки…
Размещение спецаппаратуры внутри дома обеспечивал я сам…
Это было рискованно. Зато тревоги по поводу финансовой бреши в средствах, которые мы с женой должны были внести весной за новую квартиру, оставались уже позади.
Заявление об уходе из «Лайнса» я подал через секретаря.
Змейка ни о чем не спросила: накануне я в общих чертах обрисовал Рембо по телефону суть сделанного мне предложения. Секретарь была в курсе, кивнула на кабинет…
— Шеф должен скоро подъехать…
Я прошел в пустое помещение. Постоял.
Я помнил все кабинеты, которые когда-либо занимал президент Ассоциации, начиная с проходной в двухкомнатной квартире на улице Декабристов, где десять лет назад начинался «Лайнс».
Этот кабинет Рембо я знал не хуже, чем собственную квартиру.
В фотографиях и дипломах на стенах запечатлена деловая история фирмы.
Она была уникальна.
Бывший старший опер МУРа, авиационный технолог и юрист по двум своим высшим образованиям, Рембо начал с нуля.
Я был с ним, когда единственным нашим объектом охраны был огромный гараж, и все, что оставалось после оплаты труда охранников, покупки снаряжения раций, камуфляжей, ботинок, вся зарплата Рембо вкладывались в развитие фирмы — на аренду помещения, покупку компьютеров, обучение личного состава.
По ночам Рембо мотался по объекту, промерял работу секьюрити, безжалостно увольнял халтурщиков и пьяниц. Ставка была на молодых парней, заинтересованных в совершенно новой для России престижной профессии частного охранника и честном заработке…
Доброе имя безупречной охранной фирмы быстро привлекло к нам солидных клиентов.
Первыми обратились несколько коммерческих банков. То было время, когда частные банки росли, как грибы. С ростом числа объектов мы смогли увеличить штат секьюрити, но Рембо по-прежнему в первую очередь заботился о нашей информационной службе, именно в нее постоянно шли все свободные средства.
До сих пор с предложением продать информационную базу «Lions» к Рембо обращались и спецслужбы, и американцы…
Наша лицензия на охранно-сыскную деятельность имела номер 000001!
А визитной карточкой «Лайнса» стало членство во Всемирной Детективной Сети — WIN, куда входили ведущие профессионалы из пятидесяти стран. Рэмбо, кстати, стал ее региональным управляющим в России.
—Кофе? — спросила секретарь, заглядывая в дверь.
—Нет, я, пожалуй, поеду.
Без своего хозяина кабинет был нежилой.
В моем сознании они существовали всегда вместе — Рембо и его кабинет. Даже обычные фото и дипломы на стенах смотрелись тогда по-другому.
Сидеть на своем обычном месте, слева за приставным столом, в отсутствие Рембо было не с руки…
Я еще постоял у книжного шкафа…
Из-за стекла на меня смотрели дипломы Национальной Ассоциации Профессиональных Детективов США, Американского Общества Промышленной Безопасности — NAS и ASIS…
Незапятнанная репутация Охранно-сыскной Ассоциации, которая входила теперь в число в наиболее престижных мировых союзов детективов, достался Рембо слишком дорого. Я не мог рисковать репутацией «Лайнса».
—Что сказать шефу?..
—Я оставлю записку.
Уже у порога я случайно попал взглядом на ту единственную в этом кабинете нашу МУРовскую фотографию, что потом запечатлелась на моей чашке.
Мы сфотографировались на рассвете после ночной операции на Воробьевых горах, разгоряченные, с оружием, еще не потерявшие куража — Рембо, я и третий — Пашка Вагин. Вагин начинал вместе с Рембо еще в студенческом отряде, оба потом попали во второй — убойный — отдел МУРа.
Пожалуй, именно после той ночи наши ментовские дороги разошлись.
Я ушел в милицию на Павелецкий вокзал и стал старшим опером розыска на железке, когда Рембо взяли замначем управления в Зеленоград, а Пашка Вагин в очередной раз погорел и его спихнули заместителем в 108-е. Здесь неожиданно карьера его направилась.
Теперь он был большой начальник — корифей, второй человек в Северо-Западном округе, подполковник.
Вспоминая Вагина, я почему-то всегда восстанавливал в памяти тему его дипломной работы в Московском энергетическом — «Плазменная система зажигания газотурбинного двигателя». Для меня, гуманитария, это был высочайший, почти космический уровень науки. Джомолунгма, Гималаи…
Я еще раз оглядел кабинет, вернулся в приемную. Змейка уже сидела за компьютером:
—Вы уходите?
—Я еще позвоню.
ВТОРАЯ СМЕНА
После обеда, как и обещали метеорологи, в столице установилась оттепель и, когда я к вечеру снова гнал в Москву, стояло полное безветрие.
Девушку я принял на той же автостоянке, где утром она оставила свой чистенький бежевый «Пежо».
Я приехал раньше назначенного часа и между дел смог убедиться в том, что в течение дня машиной никто не пользовался: «Пежо» оставался на том самом месте, где был оставлен. Я видел также, как девушка появилась из подземного перехода под Ленинградкой, подошла к автостоянке…
Уже горели светильники. Дежурный секьюрити — высокий квадратный шкаф, в сером камуфляже и такой же серой форменной бейсболке — махнул ей рукой со своей вышки, когда она проходила рядом.
Девушка села за руль…
На Ленинградке было полно машин.
По сигналу светофора истосковавшийся за день по дому частный транспорт стремглав срывался с места, обдавая самых неловких вокруг мокрой грязью и ледяным крошевом.
Я пристроился в крайний ряд, пропустив впереди как прокладку между нами трех-четырех чайников.
Девушка ехала небыстро, достаточно спокойно. Следовать за ней не представляло никакой сложности.
Когда мы притормозили у ее дома, было еще непоздно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35