Затем отец сказал сокольничему: «Накорми его». – «О господин, – ответил сокольничий, – разве ты не оставишь его, чтобы нам поохотиться с ним». – «О сынок, – сказал мой отец, – у нас десять соколов, с которыми мы можем охотиться, а этот сокол уже сделал столько вылетов, что может сократить свою жизнь». Сокольничий кормил его и уходил с ним в сторону. Когда охота приходила к концу, мы кормили соколов и пускали их в воду, где они пили и купались, а аль-Яхшур сидел на руке сокольничего. Когда мы приближались к городу, возвращаясь обратно, и были в горах, отец говорил: «Подайте сюда аль-Яхшура», – и нес его на своей руке. Если на пути перед ним взлетала куропатка, он бросался на нее и ловил ее, пока не делал десять вылетов или больше, смотря по тому, сколько перед ним взлетало куропаток. Сокол был сыт и не вонзал клюва в горло куропатки и не пробовал ее кровь. Когда мы входили в дом, отец говорил: «Подайте чашку воды». Ему приносили чашку с водой, и отец придвигал ее к соколу. Аль-Яхшур был на руке у отца, да помилует его Аллах, и пил из чашки. Если он хотел купаться, то начинал болтать клювом в воде и давал понять, что он хочет купаться. Тогда отец приказывал принести большой таз с водой и ставил его перед соколом. Тот взлетал и опускался на середину таза, барахтался в воде, пока не поплавает вдоволь. Потом он подымался, его сажали на большую деревянную перчатку, сделанную для него, и придвигали к нему жаровню. Сокола причесывали и смазывали жиром, так что он высыхал от воды. Затем для него клали свернутый мех, сокол опускался на него и спал. Он оставался спать на этой подстилке среди нас, пока не проходила часть ночи, и когда отец хотел войти в гарем, он говорил одному из нас: «Снеси сокола». Его так и несли спящим на меховой подстилке и клали рядом [300] с постелью моего отца, да помилует его Аллах. Этот сокол совершил много удивительного, но я упомяну лишь о том, что придет мне на память, ибо мой век затянулся, и годы заставили меня забыть многое из его особенностей.
Вот один пример: в доме моего отца были голуби и зеленые водяные птицы со своими самками, а также курицы из породы тех, которые ходят между коровами и ловят дворовых мух. Мой отец приходил с этим соколом на руке и садился на скамеечку во дворе, сокол сидел рядом с ним на деревянной перчатке. Он не гонялся за птицами, не бросался на них, как будто у него и не было привычки охотиться за ними. Зимой воды в окрестностях Шейзара разливались, и болота за стенами города делались как бы протоками, где заводились птицы. Мой отец приказывал сокольничему и одному из слуг выйти и приблизиться к этим птицам. Он сам брал аль-Яхшура на руку, стоял с ним на верху крепости, показывал ему птиц. Крепость была к востоку от города, а птицы – к западу. Когда отец замечал птиц, то пускал его, и он опускался и летел над городом, пока не вылетал из него и не догонял птиц. Сокольничий бил для него в барабан, птицы взлетали, и он ловил некоторых. Между птицами и тем местом, откуда пускали сокола, было большое расстояние.
Мы хаживали на охоту за водяными птицами и, возвращаясь после первой трети ночи, слышали крик птиц в больших заливах поблизости от города. Отец говорил: «Подайте сюда аль-Яхшура!» Он брал его сам, когда сокол был сыт, а подходил к птицам. Сокольничий бил в барабан, чтобы птицы взлетели, а потом отец бросал сокола на них. Если ему удавалось поймать одну из них, он опускался среди нас. Сокольничий опускался к нему, запутывал его ноги и поднимался с ним наверх. Если же сокол не ловил ни одной птицы, он спускался в какую-нибудь пещеру на берегу реки, и мы не видели и не знали, куда он спустился. Мы оставляли его и возвращались в город. На другое утро сокольничий выходил с зарей из города, схватывал этого сокола и поднимался с ним в [301] крепость к моему отцу, да помилует его Аллах. «О господин, – говорил он отцу, – всю ночь он чистил свои перья Текст искажен и не поддается переводу.

. Сядь на коня и посмотри, что нам делать сегодня».
От этого сокола не уходила никакая добыча, начиная от перепела и кончая гусем и зайцем. Сокольничий очень хотел охотиться с ним на журавлей и перелетных птиц, но отец не давал ему это делать, говоря: «На журавлей и перелетных птиц будем охотиться с сероголовыми соколами». В каком-то году этот сокол перестал выполнять то, что было для него привычно на охоте, до такой степени, что, когда его напускали на дичь и он промахивался, он не возвращался на зов. Он ослаб и перестал купаться, и мы не знали, что с ним. Потом он исправился от своих недостатков и стал охотиться. Однажды он выкупался. Сокольничий поднял его из воды, и его мокрые перья взъерошились с одной стороны. Оказалось, что на боку сокола нарыв величиною с миндалину. Сокольничий принес его к отцу и сказал: «О господин, вот что мешало соколу и едва не погубило его». Отец схватил сокола и выжал нарыв; оттуда вышло что-то сухое, похожее на миндалину. Больное место затянулось, и аль-Яхшур вернулся к птицам, как говорится, «с мечом и ковриком для казни».
Шихаб ад-Дин Махмуд сын Караджи, в то время владыка Хама, посылал каждый год за соколом аль-Яхшуром, требуя его к себе. Сокол отправлялся к нему с сокольничим и оставался у него двадцать дней. Шихаб ад-Дин охотился с ним, а затем сокольничий брал его и возвращался. Этот сокол умер в Шейзаре. Случилось, что я посетил Шихаб ад-Дина в Хама. Однажды утром, когда я был там, вдруг появились чтецы Корана, люди с криком «Бог велик!» и много жителей города. Я спросил: «Кто это умер?», и мне сказали: «Одна из дочерей Шихаб ад-Дина». Я хотел пойти за похоронами, но Шихаб ад-Дин воспротивился этому и удержал маня. Шествие вышло из города, и умершую похоронили на холме Сакрун. Когда они [302] вернулись, Шихаб ад-Дин спросил меня: «Знаешь, кто это умер?» – «Говорят, что это твой ребенок», – ответил я. «Нет, клянусь Аллахом! – воскликнул Шихаб ад-Дин. – На самом деле это сокол аль-Яхшур. Я услыхал, что он умер, и послал взять его. Я устроил гроб и носилки и похоронил его, как он этого заслуживал».
У моего отца, да помилует его Аллах, был гепард, который был тем же среди гепардов, чем аль-Яхшур среди соколов. Его поймали диким; это был один из самых громадных гепардов. Егерь поймал его, связал и принудил к повиновению. Его сажали на лошадь, но он не хотел охотиться. С ним делались корчи, как с человеком, у которого поражен ум, и он испускал пену. Ему подводили газеленка, но он не бросался на него и не хотел его, но наконец обнюхивал его и схватывал зубами. Это продолжалось долгое время, около года. Однажды мы выехали в заросли, и я вошел на гору к кустарнику, остановись перед входом туда. Егерь с этим гепардом был поблизости от меня. Из заросли поднялась газель и вышла ко мне. Я толкнул лошадь, бывшую подо мной, одну из лучших лошадей, желая повернуть газель к гепарду. Лошадь быстро догнала ее, сшибла грудью и опрокинула. Гепард прыгнул к газели и поймал ее, как будто он спал и проснулся. Он как бы говорил: «Берите добычи, сколько хотите». С тех пор, когда этот гепард видел газель, он хватал ее, и егерь не мог его удержать. Гепард тащил животное и опрокидывал его, не останавливаясь, как останавливаются другие гепарды в преследовании добычи. Но в то время когда егерь говорил: «Он остановился», – гепард опять пускался бежать и схватывал газель.
Мы охотились в Шейзаре обыкновенно за коричневой газелью, а это большой породы газель. Когда мы выходили с этим гепардом на высоты восточной стороны, где водились белые газели, мы не позволяли егерю скакать с ним вперед на лошади, пока нельзя было захватить коричневую газель. Иначе он тащил его, опрокидывал и бросался на других газелей. Казалось, будто он считает их детенышами, – так малы белые [303] газели. Этот гепард, единственный из остальных, был в доме моего отца, да помилует его Аллах. У отца была служанка, ходившая за гепардом. В пристройке дома у него было свернутое одеяло, под которым было подложено сено. В стене дома был вбит кол; егерь возвращался с гепардом с охоты к двери дома и спускал здесь животное. Там была кормушка. Потом гепард отправлялся во двор, подходил к подстилке и спал на ней. Невольница приходила и привязывала гепарда к колу, вбитому в стене. Во дворе же, клянусь Аллахом, было около двадцати коричневых и белых газелей, жеребцов, горных коз и молодых газелей, родившихся в доме. Гепард не преследовал их, не пугал и не сходил со своего места. Когда он входил в дом на свободе, он не поворачивался к газелям. Я видел, как невольница, ходившая за гепардом, расчесывала его тело гребнем. Он не противился и не убегал. Однажды этот гепард помочился на одеяло, постланное для него. Невольница трясла и била его за то, что он намочил одеяло, и он не рычал на девушку и не ударил ее.
Однажды я видел этого гепарда, когда перед егерем выскочили два зайца. Гепард догнал одного, поймал, схватил зубами и погнался за другим. Он догнал его и начал бить передними лапами, так как пасть у него была занята первым зайцем. Нанеся ему передними лапами несколько ударов, гепард остановился, и заяц ушел.
С нами вместе охотился ученый шейх Абу Абдаллах, толедский грамматик Один из двух наиболее близких учителей Усамы.

, да помилует его Аллах. В области грамматики это был Сибавейх Сибавейх – величайший арабский грамматик раннего периода (умер около 796 г.).

своего времени, и я читал грамматику под его руководством в течение почти десяти лет. Он возглавлял «дом науки» в Триполи. Когда франки захватили этот город Произошло это летом 1109 года.

, мой отец и дядя, да помилует их обоих Аллах, послали выкупить этого шейха Абу Абдаллаха и Яниса-переписчика. Этот последний по своему почерку приближался к [304] стилю Ибн аль-Бавваба Знаменитый арабский каллиграф (умер в Багдаде в 1022 или 10Э2 г.).

. Янис провел у нас в Шейзаре некоторое время и переписал для отца, да помилует его Аллах, два списка Корана. Затем он переехал в Миср и там умер.
Я видел со стороны шейха Абу Абдаллаха нечто удивительное. Я однажды вошел к нему, чтобы читать под его руководством, и нашел перед ним грамматические книги: «Книгу Сибавейха» Основное грамматическое сочинение Сибавейха у арабов в знак особого уважения называлось, так же как Коран, просто «книга».

, «Книгу об особенностях» Ибн Джинни Филолог Абу-ль-Фатх Осман ибн Джинни (умер в 1002г.).

, «Книгу разъяснении» Абу Али Фарисийского Абу Али аль-Хасан аль-Фариси (умер в 987 г.).

, «Книгу блеска» Сочинение упомянутого Ибн Джинни. Его заглавие «Китаб аль-лума» читается и толкуется различно.

и «Книгу предложений» Сочинений с таким заглавием было несколько.

. «О шейх Абу Абдаллах, – воскликнул я, – ты прочитал все эти книги?» – «Я читал их, – ответил он, – или, вернее, клянусь Аллахом, я записал их на табличках и выучил наизусть. А хочешь знать, возьми одну из тетрадей, открой ее и прочти с начала страницы одну строчку». Шейх прочел мне наизусть всю страницу и читал дальше, пока не дошел до конца всех тетрадок. Я увидал с его стороны великое дело, непосильное для других людей.
Это посторонняя вставка; ей не место в общем ходе рассказа о том, что я видел.
Абу Абдаллах присутствовал с нами при охоте этого гепарда. Шейх сидел верхом, вытянув ноги вперед. На земле было много шипов, которые изранили ноги до крови, но он был погружен в наблюдение за охотой гепарда и не чувствовал боли в ногах, так он был занят зрелищем того, как гепард подкрадывается к газелям, бежит за ними и прекрасно охотится.
Мой отец, да помилует его Аллах, имел счастье на редкостных, превосходных охотничьих птиц. Их было у него очень много, и среди них попадались выдающиеся. В каком-то году у него был сокол с красными глазами, [305] сменивший перья в доме. Это был превосходный сокол. От моего дяди «Венца эмиров» Абу-ль-Мутавваджа Мукаллада, да помилует его Аллах, пришло письмо из Мисра Египта или Каира.

, где он находился на службе у аль-Амира би-ахка.м-Аллаха Аль-Амир – фатымидский халиф (1101–1130).

. Дядя писал: «Я слышал на собрании у аль-Афдаля Аль-Афдаль – влиятельный везир трех фатымидских халифов, казненный при аль-Амире в 1121 году.

упоминание о соколе с красными глазами, и аль-Афдаль расспрашивал подробности о нем и об его охоте». Отец, да помилует его Аллах, послал этого сокола с сокольничим к аль-Афдалю. Когда сокольничий явился к нему, тот спросил: «Это и есть сокол с красными глазами?» – «Да, господин мой», – ответил сокольничий. «За какой дичью он охотится?» – спросил аль-Афдаль. «Он ловит перепелов, перелетных птиц и разную другую дичь», – ответил сокольничий. Этот сокол остался в Египте некоторое время, а потом вырвался из плена и улетел. Он оставался год в пустыне в зарослях сикомора и сменил там перья. Потом его опять поймали. К нам пришло письмо от моего дяди, да помилует его Аллах. Он писал: «Сокол с красными глазами пропал и сменил перья в сикоморах; Его снова поймали и охотились с ним. Этот сокол явился для птиц источником великих бед». Однажды мы были у моего отца, да помилует его Аллах, когда к нему пришел один крестьянин из Мааррат ан-Ну‘ман Селение к югу от Алеппо.

. С ним был сокол, сменивший перья. Перья его на крыльях и хвосте были сломаны, а размером он был с большого орла. Я никогда не видел сокола, подобного этому. Крестьянин сказал: «О господин, я ловил силком куропаток, а этот сокол ударил по куропатке, попавшей в силок. Я поймал его и принес тебе». Отец взял сокола и щедро вознаградил того, кто подарил ему сокола. Сокольничий вылечил его перья у нас и приручил. Этот сокол был опытный охотник и сменил перья дома. Он вырвался от франков и сменил перья в горах аль-Маарры. Он оказался одним из самых быстролетных и ловких соколов. [306]
Однажды я был вместе с отцом, да помилует его Аллах, когда мы выехали на охоту. Издали к нам приближался человек, несший с собой что-то такое, чего мы не могли рассмотреть. Когда он подошел к нам, оказалось, что это молодой кречет, один из самых больших и красивых кречетов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37