Ибн Ботлан состоял на службе у моего прадеда Абу-ль-Мутавваджа Мукаллада ибн Насра ибн Мункыза Абу-ль-Мутаввадж в 20-х годах XI века получил в лен от алеппских Мирдасидов Шеизар.

. У моего деда Абу-ль-Хасана Али ибн Мукаллада ибн Насра ибн Мункыза Абу-ль-Хасан Али правил Шейзаром в 1059–1082 годах.

, да помилует его Аллах, появилась какая-то болезнь. Он был тогда еще маленьким мальчиком. Это взволновало его отца, и он испугался, что это проказа. Он позвал Ибн Ботлана и сказал ему: «Посмотри, что появилось на теле у Али». Врач посмотрел на него и оказал: «Я хочу пятьсот динаров, чтобы вылечить его и свести эту болезнь». Мой прадед ответил: «Если бы ты вылечил Али, я бы не удовлетворился, дав тебе пятьсот динаров». Когда Ибн Ботлан увидел гнев моего прадеда, он воскликнул: «О господин, я твой слуга и вполне завишу от твоей милости. Я оказал то, что сказал, только в виде шутки. То, что у Али, это прыщики юности, и когда он вырастет, это пройдет. Не делай же себе из этого заботы. Никакой врач, как и я, не скажет тебе: «Я вылечу [278] его» и не возьмет с тебя за это денег. Сыпь пройдет с возрастом». И все произошло, как он сказал.
В Алеппо была женщина, одна из знатных алеппских женщин, которую звали Барра. На ее голову напал озноб, и она закутывала ее в лучшую шерсть, бархатные шапочки, платки и шарфы, так что казалось, что на ее голове большая чалма, но она все-таки стонала от холода. Она позвала Ибн Ботлана и пожаловалась ему на свою болезнь. Он сказал ей: «Достань мне до завтра пятьдесят мискалей пахучей камфары. Возьми ее в долг или на подержание у какого-нибудь торговца благовониями, и она будет возвращена ему целиком». Больная достала камфару, и на другой день он сбросил с ее головы все, что на ней было, и втер эту камфару ей в волосы. Затем на голову женщины снова надели то, чем она была закутана, но больная все стонала от холода. Она заснула на короткое время и проснулась, жалуясь на жар и недомогание в голове. С нее снимали вещь за вещью все то, что было у нее на голове, пока на ней не остался один платок. Затем она вытряхнула из волос всю камфару, и ощущение холода прекратилось. С тех пор она стала довольствоваться одним платком.
Нечто похожее на это случилось со мной в Шейзаре. Меня одолел страшный озноб и дрожь без лихорадки. На мне было много одежд и меха, но когда я делал движение сидя, я начинал дрожать, волосы у меня на теле становились дыбом, и я корчился. Я позвал к себе врача шейха Абу-ль-Вафа Тамима и пожаловался ему на то, что испытывал. Шейх сказал:
«Принесите мне индийскую тыкву», и, когда ему принесли, разломил ее и сказал: «Съешь ее, сколько сможешь». – «О лекарь, – сказал я, –я чуть не умираю от холода, да и время холодное; как же я съем тыкву а таком холодном виде». – «Ешь, как я тебе говорю», – сказал врач. Я поел, но не успел кончить есть ее, как вспотел, и все ощущение холода прошло. Врач сказал мне: «То, что с тобой было, произошло от разлития желчи, а не от действительного холода».
Я уже говорил выше о некоторых удивительных сновидениях и упомянул в своей книге, озаглавленной [279] «Книга снов и сновидений», имена тех, кто рассказывает о снах. Я сообщил то, что говорится о снах и о времени сновидений, и привел изречения о них мудрецов, подтвердив их слова выдержками из стихов арабов. Я распространился на эту тему и исчерпал предмет, так что нет нужды упоминать здесь о чем-либо подобном, но мне вспомнился один такой рассказ; я нашел его интересным и записал здесь.
У моего деда Садид аль-Мулька Абу-ль-Хасана Али ибн Мукаллада ибн Насра ибн Мункыза Упоминавшийся несколько выше правитель Шейзара (1059–1082).

, да помилует его Аллах, была невольница по имени Лулуа, которая воспитала моего отца Маджд ад-Дина Абу Саляму Муршида ибн Али Родился в 1068 году, умер в 1137 году.

, да помилует его Аллах. Когда он вырос и переселился из дома своего отца, она уехала с ним, а когда я появился на свет, эта старуха воспитывала меня, пока я не вырос. Я женился и переехал из дома моего отца, да помилует его Аллах, и она уехала со мной; у меня родились дети, и она воспитала их. Она была праведная женщина, да помилует ее Аллах, постилась и подолгу стояла на молитве.
Время от времени у нее бывали колики. Однажды с ней случился припадок, усилившийся до того, что она лишилась сознания, и ее состояние сочли безнадежным. Она правела так два дня и две ночи, а потом пришла в себя и сказала: «Нет Бога, кроме Аллаха! В каком я была удивительном состоянии! Я встретила всех наших покойников, и они рассказывали мне удивительные вещи и между прочим сказали: „Эти колики не будут уже возвращаться к тебе“.
Старушка прожила после этого долгое время, и колики уже не возобновлялись. Она прожила так долго, что приблизилась к ста годам, но тщательно совершала молитвы, да помилует ее Аллах.
Однажды я вошел в ее комнату, которую отвел ей в моем доме. Перед ней стоял таз, и она мыла полотенце для омовений при молитве. «Что ты делаешь, матушка?» – спросил я. «О сынок, – ответила старуха, [280] – они брали полотенце в руки, а руки у них пахнут сыром. Сколько я ни мою это полотенце, оно продолжает пахнуть сыром». – «Покажи мае мыло, которым ты моешь», – сказал я, и она вынула его из полотенца, и оказалось, что это кусок сыра. Она думала, что это мыло, и чем больше терла это полотенце сыром, тем больше оно издавало запаху. «О матушка, – сказал я ей, – это кусок сыра, а не мыло». Она взглянула на него и сказала: «Ты прав, о сынок, а я думала, что это мыло».
Да будет прославлен Аллах, правдивейший из говорящих, который сказал: «Кому мы даем долгую жизнь, у того переворачиваем его внешний вид» Коран, XXXVI, 68.

. Пространность влечет за собой скуку, а событий и происшествий больше, чем можно сосчитать. Страстное стремление к Аллаху, великому и славному, наступает перед последним путешествием, когда жаждешь здоровья на время оставшейся жизни, милости и снисхождения Аллаха при наступлении кончины. Аллах, да будет ему слава, – великодушнейший из всех, кого просят, и ближайший исполнитель надежд. Да будет слава Аллаху единому, и да будет его молитва и привет над господином нашим Мухаммедом и над его родом.


Прибавление второе
Охотничьи рассказы

«Аллаху принадлежит одна моя сторона, которой я не погублю; другая – принадлежит забавам и празднествам».
Я упомянул о случайностях войны и о тех бедствиях, сражениях и опасностях, которых я был свидетелем, поведал о том, что пришло мне на память и о чем не заставило забыть время и его течение, ибо моя жизнь затянулась. Я живу в одиночестве и в отдалении от мира, а забывчивость – давнее наследие отца нашего Адама, да будет над ним мир.
Я посвящу особый отдел воспоминаниям об охоте, ловле и охотничьих птицах. Сюда относится то, что я наблюдал в Шейзаре в начале жизни, затем – с царем эмиров агабеком Зенги ибн Ак-Сункаром, да помилует его Аллах, затем – в Дамаске с Шихаб ад-Дином Махмудом ибн Тадж аль-Мулуком, да помилует его Аллах, затем – в Мисре, затем – с аль-Малик аль-Адилем Нур ад-Дином Абу-ль-Музаффаром Махмудом, сыном атабека Зенги, да помилует его Аллах, затем – в Диярбекре с Фахр ад-Дином Кара-Арсланом ибн Даудом ибн Ортуком, да помилует его Аллах. [284]

Охоты с отцом

То, что было в Шейзаре,– это охота с моим родителем, да помилует его Аллах; он страстно любил охоту и увлекался ею и охотничьими птицами, не считая чрезмерными всех своих трат на эту забаву. Охота была его развлечением. У него не было другого дела, кроме сражений, войны с франками и переписывания книги Аллаха, великого и славного, когда он кончал с делами своих товарищей.
Он постоянно постился, да помилует его Аллах, и усердно предавался чтению Корана; охотясь же, он поступал так, как гласит изречение: «Дайте отдых вашим сердцам, и они сохранят память об Аллахе». Я никогда не видел ничего подобного его способу охоты и его распорядительности. [285]

Охоты с атабеком Зенги

Я присутствовал при охоте царя эмиров атабека Зенги В 1130–1137 годах, во время первой долгой отлучки Усамы из Шейзара еще при жизни отца.

, да помилует его Аллах, у которого было много охотничьих птиц. Мы подвигались вдоль рек, а сокольничие ехали впереди нас с соколами, чтобы пускать их на водяных птиц. Они били в барабаны по установившемуся обычаю, и соколы ловили тех, кого ловили, и упускали тех, кого упускали. За ними держали горных кречетов на руках у сокольничих, и, когда сокол бросался на птиц и упускал их, на птиц выпускали горных кречетов, хотя бы птица и была уже далеко. Они все-таки догоняли и ловили. Их пускали в погоню за куропатками, и они настигали их уже во время подъема по склону горы и ловили. Быстрота их полета поистине удивительна. Однажды я находился с атабеком, когда мы были на болоте в окрестностях Мосула и проходили через заросли. Впереди атабека был сокольничий, на руке у которого сидел ястреб. Взлетел самец рябчик, и сокольничий спустил ястреба на него. Тот поймал рябчика и снизился. Когда он был на земле, рябчик вырвался из его когтей и взлетел. Но когда он был высоко, ястреб взлетел за ним, захватил его и спустился, держа уже крепко.
Я неоднократно видел атабека, когда он охотился за дикими зверями. Когда загон закрывали и там собирались [286] дикие звери, никто не мог войти в загон, а когда какой-нибудь зверь выходил, в него бросали стрелы. Атабек был одним из лучших стрелков; когда к нему приближалась газель, он пускал в нее стрелу, и мы видели, что она точно спотыкается и падает, а потом ее приканчивали. В каждую охоту, при которой я присутствовал, он посылал ко мне со слугой первую газель, которую убивал.
Однажды я присутствовал на его охоте, когда загон уже был закрыт. Это происходило в области Ниоибина Нисибин – древний город к северо-западу от Мосула, к югу от Мардина.

на берегах аль-Хирмаса Приток Хабура.

. Палатки уже были разбиты, и звери добрались до них. Слуги атабека вышли с палками и дубинами и перебили большое количество. В загоне оказался волк; он прыгнул в середине круга на газель, схватил ее и припал к ней. Его убили, когда он был над ней.
Я присутствовал также на его охоте в Санджаре Город к юго-востоку от Нисибина, к западу от Мосула.

. К нему подъехал один всадник из его приближенных и сказал: «Там лежит гиена». Атабек отправился вместе с нами в соседнюю долину. Гиена спала на скале на склоне долины. Атабек спешился, подошел к гиене и остановился против нее. Он пустил в нее стрелу и бросил в глубину долины. Туда спустились и принесли к нему гиену мертвой. Я видел его еще раз в окрестностях Санджара, когда ему указали на зайца. Он приказал всадникам окружить зайца, а один слуга, по его приказанию, понес рысь, как носят гепардов. Атабек выехал вперед и пустил рысь на зайца. Заяц вошел между ног лошадей, и с ним нельзя было оправиться. До этого времени я не видел, чтобы рысь охотилась. [287]

Охоты в Дамаске

Я видел в Дамаске во дни Шихаб ад-Дина Махмуда ибн Тадж аль-Мулука Усама переехал в Дамаск ко двору Буридов после смерти отца в 1133 году и пробыл там первый раз до 1144 года.

охоту за птицами, газелями, дикими ослами и козулями. Однажды я был с ним, когда мы выехали в заросли Банияса Банияс – город на южных отрогах Антиливана, около истоков Иордана.

. Земля была покрыта густой травой. Мы убили большое число козуль и разбили палатии кругом. Когда мы сошли с лошадей, в середине круга поднялась козуля, которая спала в траве. Ее захватили среди палаток. Когда мы возвращались, я заметил одного человека, который увидел белку на дереве. Он рассказал об этом Шихаб ад-Дину. Тот пришел, остановился под деревом и пустил в зверька две или три стрелы, но не попал. Он оставил его и уехал, как будто рассерженный, что не попал в него. Я увидел тогда одного тюрка, который подошел к животному, пустил в него стрелу и попал как раз в середину. Его передние лапы были парализованы, но он повис на задних со стрелой в туловище. Только когда дерево потрясли, белка упала. А между тем, если бы эта стрела попала в сына Адама, он бы сейчас же умер. Да будет же слава творцу тварей! [288]

Охоты в Египте

Я видел также охоту в Мйсре В 1144 – 1154 годах.

. У аль-Хафиза ли-дин-Аллаха Абд аль-Меджида Абу-ль-Маймуна Аль-Хафиз – фатымидский халиф (1130–1149).

, да помилует его Аллах, было много охотничьих птиц: разных соколов, заморских кречетов. За ними смотрел главный сокольничий, выезжавший с ними на охоту два дня в неделю. Большинство его помощников были пешие, и птицы сидели у них на руках. В дни их выездов на охоту я садился на лошадь, чтобы развлечься этим зрелищем. Главный сокольничий пошел к аль-Хафизу и сказал, как бы ожидая распоряжения: «Твой гость такой-то выезжает с нами». – «Выезжай с ним, – сказал аль-Хафиз, – пусть он полюбуется на охоту птиц». Однажды мы выехали на охоту. С одним из сокольничих был сокол с красными глазами, сменивший перья дома. Мы увидели журавлей, и главный сокольничий сказал этому охотнику: «Ступай, напусти на них красноглазого сокола». Тот выехал вперед и бросил сокола на журавлей. Они улетели, но сокол поймал одного из них вдали от нас и заставил его спуститься на землю. Я сказал одному из своих слуг, сидевшему на породистой лошади: «Направь свою лошадь к журавлю, сойди на землю, воткни клюв птицы в землю, держиего крепко и помести его ноги под своими, пока мы не подъедем к тебе». Слуга поехал [289] и выполнил то, что я ему сказал. Тут подъехал сокольничий, убил журавля и покормил сокола. Главный сокольничий, вернувшись, рассказал аль-Хафизу все, что случилось и что я сказал слуге. «О господин наш, – добавил он, – его слова – слова настоящего охотника». – «Какое у него еще дело, кроме боев и охоты», – сказал аль-Хафиз. С охотниками были соколы, которых они напускали на летящих цапель. Когда цапля замечала сокола, она начинала кружиться и подниматься выше, а сокол кружил с другой стороны, а потом взмывал над цаплей и, бросаясь на нее сверху, схватывал.
В этой стране водятся птицы, называемые «аль-буджж», похожие на фламинго, на которых тоже охотятся, и водяные птицы в нильских рукавах, охота на которых тоже очень летка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37