https://wodolei.ru/catalog/vodonagrevateli/nakopitelnye-100/
)
, выехал на своем корабле повоевать и захватил судно с магрибинскими паломниками, которых было около четырехсот душ мужчин и женщин. Ко мне приходили все новые пленные с их владельцами, и я выкупил тех, кого был в состоянии выкупить. Среди них был один молодой человек, который приветствовал меня и сел, не говоря ни слова. Я [146] расспросил о нем, и мне сказали, что это аскет и что хозяин его дубильщик.
Я спросил последнего: «За сколько ты продашь мне вот этого?» – «Клянусь истиной моей веры, – воскликнул он, – я продам его не (иначе как вместе с этим стариком, как я и купил их, за сорок три динара». Я выкупил их и выкупил еще нескольких для себя, а нескольких для эмира Му‘ин ад-Дина Му‘ин ад-Дин Анар, везир дамасских Буридов и покровитель Усамы, жившего в это время в Дамаске (1138–1144).
, да помилует его Аллах, всего на сто двадцать динаров. Я отвесил сколько было со мной денег, а остальное обещал заплатить.
Приехав в Дамаск, я сказал эмиру Му‘ин ад-Дину, да помилует его Аллах: «Я выкупил для тебя пленных и предназначил их тебе. Со мной не было всей их стоимости, но теперь я у себя дома, и если ты хочешь их взять, заплати их цену, а если нет, я заплачу сам». – «Нет, – ответил эмир, – клянусь Аллахом, я сам заплачу их цену: ведь я больше всех людей хочу получить за них небесную награду». А Му‘ин ад-Дин, да помилует его Аллах, быстрее всех людей устремлялся к совершению добра и приобретению за него воздаяния. Он отвесил их стоимость, а я через несколько дней вернулся в Акку.
У Кильяма Джиба оставалось тридцать восемь пленных, и среди них была жена одного из тех, кого великий Аллах освободил моими руками. Я купил ее у Кильяма, но не мог тогда заплатить за нее. Теперь я поехал к нему, да проклянет его Аллах, и сказал ему: «Продай мне еще десять из них». – «Клянусь истиной моей веры, – ответил он, – я продам только всех вместе». – «У меня нет с собой денег, чтобы заплатить за всех, – возразил я. – Я куплю часть их, а в следующий раз куплю остальных». Но он ответил: «Я продам тебе только всех сразу», и я уехал, а Аллах, да будет ему слава, предопределил всем убежать в ту же ночь. Жители деревень вокруг Акки все были из мусульман, и когда к ним приходил пленный, они. прятали его и доставляли в области ислама. Этот проклятый преследовал [147] их, но ни один из них не попался ему в руки, и Аллах, да будет ему слава, облагодетельствовал их освобождением. На следующее утро Кильям потребовал у меня платы за ту женщину, которую я купил и не заплатил денег, а она убежала вместе с остальными беглецами. Я сказал ему: «Выдай ее мне и возьми ее цену». – «Ее цена принадлежала мне со вчерашнего дня, прежде чем она убежала», – сказал он в ответ. Он заставил меня заплатить ее стоимость, и я заплатил, и это показалось мне пустяком, так я был рад освобождению этих несчастных. [148]
Чудесное спасение
Вот удивительный случай опасения, когда его предрешит судьба и предопределит божественная воля.
Эмир Фахр ад-Дин Кара-Арслан ибн Сукман ибн Ортук Эмир области Хисн Кайфа в Диярбакре, у северной границы Сирии, где жил Усама в 1164–1174 годах.
, да помилует его Аллах, несколько раз начинал действия против города Амида Амид – главный город области Диярбекра в верхнем течении Тигра – находился в руках представителей другой линии Ортукидов.
, когда я был у него на службе, но не достигал своей цели. Последнее предприятие его было таково: с ним завязал сношения один эмир из курдов, вербовавший войска в Амиде, с которым заодно было много его приближенных. Было решено, что войско Фахр ад-Дина подступит к городу в назначенную ночь и что эмир подымет солдат на веревках и Фахр ад-Дин овладеет Амидом. Фахр ад-Дин поручил это дело служившему у него франку, которого звали Ярук; все войско ненавидело этого слугу и питало к нему отвращение за его скверный характер. Ярук поехал вперед с частью войска, а за ним последовали остальные эмиры. Ярук замешкался в своем движении, и эмиры опередили его у Амида. Курдский эмир со своими сообщниками увидел войско с башни. Им спустили веревки я сказали: «Поднимайтесь», – но ни [149] один из них не поднялся. Тогда они сошли с башни, сломали запоры у ворот города и сказали солдатам: «Входите», – но никто не вошел. Все это произошло потому, что Фахр ад-Дин доверился в таком важном деле глупому юноше, а не старейшим эмирам.
Обо всем этом узнал эмир Камаль ад-Дин Али ибн Нисан Камаль ад-Дин – везир амидского князя и фактический правитель города.
, жители города и его войско. Они бросились на воинов Фахр ад-Дина, часть их перебили, другие сами кинулись в пропасть, а остальных забрали в плен. Один из тех, что бросились в пропасть, протянул вперед руку, летя в воздухе, точно желая за что-то схватиться, и в руку ему попала одна из веревок, спущенных при наступлении ночи, по которым никто не поднялся. Он повис на ней и спасся, единственный из всех товарищей, только с его рук содрало веревкой кожу. Все это произошло в моем присутствии.
Утрам правитель Амида бросился преследовать тех, кто действовал против него, и перебил их. Этот воин был единственным, кто спасся. Слава тому, кто, предопределив опасение, вырвет человека из пасти льва, и это ведь истина, а не притча. [150]
В пасти льва
В крепости аль-Джиср Крепость аль-Джиср («мост») охраняла мост через реку аль-Аси (Оронт) у Шейзара.
был один наш товарищ из племени Бону Кинана Древнее арабское племя, от которого ведут свое происхождение и Мункызиды.
по имени Ибн аль-Ахмар. Он выехал верхом из крепости аль-Джиср, направляясь в Кафартаб по какому-то делу, и проезжал мимо Кафар-набуза, когда оттуда шел по дороге караван. Ехавшие с караваном увидели льва и закричали Ибн аль-Ахмару, в руке которого было блестящее копье: «Эй, обладатель блистающего дерева! Возьмись за льва!» Устыдившись этих криков, он бросился на льва, и его лошадь споткнулась, и он упал. Лев подошел и присел над ним, но, так как Аллах пожелал спасти Ибн аль-Ахмара, лев был сыт. Он только укусил Ибн аль-Ахмара в лицо и в лоб, поранил ему лицо и стал лизать кровь, присев над ним, но не причиняя ему вреда. «Я открыл глаза, – рассказывал Ибн аль-Ахмар, – и увидел над собой пасть льва. Я выполз из-под него и снял с себя его лапу. Потом я ухватился за дерево, стоявшее поблизости, и полез на него. Лев увидел это и пошел следом, но я опередил его и взобрался на дерево, а лев разлегся под ним. На меня напало от этих ран множество [151] муравьев, так как муравьи ищут укушенных львами, как мыши ищут укушенных леопардами. Я увидел, – продолжал он, – что лев сел и навострил уши, как бы прислушиваясь, а затем поднялся одним прыжком и побежал. Оказалось, что по дороге приближался караван, и лев как будто услышал шум от него». Ехавшие узнала Ибн аль-Ахмара и отвезли его домой. Следы зубов льва остались у него на лбу и щеках, точно клейма от огня, да будет же слава Хранителю! [152]
Храбрость и неосмотрительность
Продолжаю рассказ. Однажды мы разговаривали, вспоминая про сражения. Мой наставник, ученый шейх Абу Абдаллах Мухаммед ибн Юсуф, по прозванию Ибн аль-Мунира Этот ученый, известный главным образом трудами по грамматике, был родом из Кафартаба; умер в 1109 году.
, да помилует его Аллах, внимательно слушал. «О учитель, – сказал я ему, – если бы ты сел на коня, надел кольчугу и шлем и опоясался бы мечом и взял бы копье и щит и если бы ты встал у площадки аль-Аси в теснине, где проходят франки, да проклянет их Аллах, ни один из них не миновал бы тебя». – «Нет, – ответил он, – клянусь Аллахом, все!» – «Но ведь они боялись бы тебя, не зная, кто ты», – возразил я. «Слава Аллаху, – сказал он в ответ, – но я-то сам себя знаю! О Усама, – добавил он, – разумный не станет сражаться». – «Но, учитель, – воскликнул я, – ты, значит, считаешь сумасшедшими такого-то и такого-то?» И я пересчитал ему, имена доблестных героев из наших товарищей. «Я не то хотел сказать, – возразил он. – Я утверждаю только, что разум отсутствует во время сражения. Если бы ум не покидал человека, он бы не стал встречать лицом удары меча, а грудью стрелы и копья. Этого ведь не может требовать разум». [153]
Мой наставник, да помилует его Аллах, был, однако, более сведущ в науке, чем в военном деле. Именно разум побуждает человека устремляться против мечей, копий и стрел из отвращения к действиям труса и бесславию. Доказательством этому служит то, что героем овладевает дрожь и трепет и он меняется в лице перед тем, как выйти в сражение, потому что раздумывает о нем и рассуждает сам с собой, что ему делать и какие опасности его ожидают. Душа пугается всего этого и чувствует отвращение, но лишь только он выйдет на бой и погрузится в его пучины, дрожь, трепет и изменение в лице проходят. Во всяком деле, где не участвует разум, обнаруживаются промахи и ошибки.
Вот случай такого рода: франки один раз обложили Хама По другим источникам, это произошло в 1117 году.
, расположившись на ее полях, где были плодородные пашни, и разбили свои палатки среди этих пашен. Из Шейзара вышла шайка разбойников и бродила вокруг войска франков с намерением украсть у них что-нибудь. Они увидели в полях палатки, и на следующее утро один из них пошел к правителю Хама Правителем Хама в это время был неоднократно встречавшийся в воспоминаниях Усамы Шихаб ад-Дин Махмуд, сын Караджи.
и сказал ему: «Сегодня ночью я сожгу все франкское войско». – «Если ты это сделаешь, – ответил ему правитель, – я щедро одарю тебя». Когда наступил вечер, разбойник вышел с несколькими сообщниками. Они подожгли посевы к западу от палаток, чтобы ветер гнал пламя на них. Ночь осветилась огнем, как день. Франки увидели разбойников, устремились на них и большую часть перебили. Спаслись только те, кто бросился в воду и переплыл на другую сторону. Вот результаты глупости и ее последствия.
Я видел нечто подобное, хотя это было и не на войне. Франки обложили Банияс Город в северной Палестине, у истоков Иордана. Около 1.139 года он принадлежал атабеку Зенги, а в начале 1140 года был осажден крестоносцами во главе с королем иерусалимским Фулько.
большими силами, и с войском был патриарх. Он разбил большую палатку и [154] устроил там церковь, где франки молились. Он назначил присматривать за церковью одного старого дьякона; тот выстлал землю хальфой и тростником; развелось много блох, и дьякону пришло в голову сжечь хальфу и тростник, чтобы сгорели блохи. Он поджег траву, которая уже высохла, языки пламени поднялись, захватили палатку и превратили ее в пепел. У этого тоже не нашлось разума.
Вот нечто противоположное этому. Нам случилось однажды выехать в Шейзаре на охоту. С нами был мой дядя Правитель Шейзара Изз ад-Дин Абу-ль-Асакир-султан.
, да помилует его Аллах, и много воинов. На нас напал лев, выскочивший из тростниковых зарослей, куда мы вошли, охотясь за рябчиками. Один боец-курд, которого звали Захр ад-Даула Бахтиар аль-Кубруси (он получил такое прозвище за свое нежное сложение Захр ад-Даула значит «цветок династии».
), бросился на льва. Он был один из мусульманских героев, да помилует его Аллах. Лев приблизился к Захр ад-Даула, его лошадь шарахнулась и сбросила его. Лев подошел к нему, а он поднял ногу, лежа на земле. Лев схватил ногу в пасть, но мы поспешили к нашему товарищу, убили льва и освободили его невредимым. «О Захр ад-Даула, – сказали мы ему, – почему гы протянул свою ногу к пасти льва?» Он ответил: «Мое тело, как вы знаете, слабо и худощаво, на мне надето только платье и плащ, и лучше всего прикрыта моя нога – на ней надеты наколенники, сандалии и высокие голенища. Я сказал себе: „Я отвлеку его этим от ребер, рук или головы, пока Аллах великий не пошлет облегчения“. Разум не покинул этого человека даже в таком положении, когда он обыкновенно исчезает, а у тех других разума не оказалось. Человек нуждается в разуме больше, чем во всем другом, и разум одинаково похвальное качество и в умном и в глупом. [155]
Благоразумное правление
Примером этого является такой случай: Роджер, властитель Антиохии Рожер был князем Антиохии в 1112–1119 годах.
, написал моему дяде следующее: «Я направил одного из своих рыцарей в Иерусалим по важному делу. Прошу тебя, пошли своих всадников встретить его у Апамеи и проводить до Рафанийи» Дорога от Апамеи до Рафанийи проходила мусульманскими владениями.
. Мой дядя выехал сам и послал привести рыцаря к себе, и рыцарь, встретившись с ним, сказал ему: «Мой господин направил меня по делу, которое должно остаться в тайне, но я заметил, что ты человек умный, и расскажу тебе о нем». – «Откуда ты узнал, что я умный человек, когда ты не видел меня до этой минуты?» – спросил его дядя. «Я оттого узнал это, – ответил рыцарь, – что во всех областях, где я проходил, я видел разорение, а твоя область благоустроена. Я понял, что только твой ум и надзор содействовали ее процветанию». После этого он рассказал ему, по какому делу ехал.
Эмир Фадль ибн Абу-ль-Хайджа, правитель Ирбиля Ирбиль – укрепленный город в Месопотамии в двух днях пути к югу от Мосула. Усама был там, вероятно, во время походов с войском атабека Зенги около 1132 года.
, рассказал мне следующее: [156] «Мой отец Абу-ль-Хайджа рассказывал мне, что султан Мелик-шах, как только прибыл в Сирию В 1086 году.
, послал его к эмиру Ибн Мервану, правителю Диярбекра, передать ему: «Я требую тридцать тысяч динаров». – «Я встретился с ним, – рассказывал Абу-ль-Хайджа, – и изложим ему послание».
«Сначала отдохни, – сказал он мне, – а потом поговорим». Наутро он приказал свести меня в баню и прислал принадлежности для бани, все из серебра. Он прислал мне также перемену платья, и принесшие сказали моему банщику: «Все эти принадлежности – ваши». Когда я вышел из бани, я надел свое платье и вернул Ибн Мервану одежду и все остальные вещи. Он оставил меня на несколько дней, а потом велел приготовить для меня баню, не рассердившись за возвращение вещей. Мне принесли в баню все приборы для бани еще лучше первых, и перемену платья, которая была лучше предыдущей, и банщик Ибн Мервана сказал моему банщику то же самое, что говорил прежде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
, выехал на своем корабле повоевать и захватил судно с магрибинскими паломниками, которых было около четырехсот душ мужчин и женщин. Ко мне приходили все новые пленные с их владельцами, и я выкупил тех, кого был в состоянии выкупить. Среди них был один молодой человек, который приветствовал меня и сел, не говоря ни слова. Я [146] расспросил о нем, и мне сказали, что это аскет и что хозяин его дубильщик.
Я спросил последнего: «За сколько ты продашь мне вот этого?» – «Клянусь истиной моей веры, – воскликнул он, – я продам его не (иначе как вместе с этим стариком, как я и купил их, за сорок три динара». Я выкупил их и выкупил еще нескольких для себя, а нескольких для эмира Му‘ин ад-Дина Му‘ин ад-Дин Анар, везир дамасских Буридов и покровитель Усамы, жившего в это время в Дамаске (1138–1144).
, да помилует его Аллах, всего на сто двадцать динаров. Я отвесил сколько было со мной денег, а остальное обещал заплатить.
Приехав в Дамаск, я сказал эмиру Му‘ин ад-Дину, да помилует его Аллах: «Я выкупил для тебя пленных и предназначил их тебе. Со мной не было всей их стоимости, но теперь я у себя дома, и если ты хочешь их взять, заплати их цену, а если нет, я заплачу сам». – «Нет, – ответил эмир, – клянусь Аллахом, я сам заплачу их цену: ведь я больше всех людей хочу получить за них небесную награду». А Му‘ин ад-Дин, да помилует его Аллах, быстрее всех людей устремлялся к совершению добра и приобретению за него воздаяния. Он отвесил их стоимость, а я через несколько дней вернулся в Акку.
У Кильяма Джиба оставалось тридцать восемь пленных, и среди них была жена одного из тех, кого великий Аллах освободил моими руками. Я купил ее у Кильяма, но не мог тогда заплатить за нее. Теперь я поехал к нему, да проклянет его Аллах, и сказал ему: «Продай мне еще десять из них». – «Клянусь истиной моей веры, – ответил он, – я продам только всех вместе». – «У меня нет с собой денег, чтобы заплатить за всех, – возразил я. – Я куплю часть их, а в следующий раз куплю остальных». Но он ответил: «Я продам тебе только всех сразу», и я уехал, а Аллах, да будет ему слава, предопределил всем убежать в ту же ночь. Жители деревень вокруг Акки все были из мусульман, и когда к ним приходил пленный, они. прятали его и доставляли в области ислама. Этот проклятый преследовал [147] их, но ни один из них не попался ему в руки, и Аллах, да будет ему слава, облагодетельствовал их освобождением. На следующее утро Кильям потребовал у меня платы за ту женщину, которую я купил и не заплатил денег, а она убежала вместе с остальными беглецами. Я сказал ему: «Выдай ее мне и возьми ее цену». – «Ее цена принадлежала мне со вчерашнего дня, прежде чем она убежала», – сказал он в ответ. Он заставил меня заплатить ее стоимость, и я заплатил, и это показалось мне пустяком, так я был рад освобождению этих несчастных. [148]
Чудесное спасение
Вот удивительный случай опасения, когда его предрешит судьба и предопределит божественная воля.
Эмир Фахр ад-Дин Кара-Арслан ибн Сукман ибн Ортук Эмир области Хисн Кайфа в Диярбакре, у северной границы Сирии, где жил Усама в 1164–1174 годах.
, да помилует его Аллах, несколько раз начинал действия против города Амида Амид – главный город области Диярбекра в верхнем течении Тигра – находился в руках представителей другой линии Ортукидов.
, когда я был у него на службе, но не достигал своей цели. Последнее предприятие его было таково: с ним завязал сношения один эмир из курдов, вербовавший войска в Амиде, с которым заодно было много его приближенных. Было решено, что войско Фахр ад-Дина подступит к городу в назначенную ночь и что эмир подымет солдат на веревках и Фахр ад-Дин овладеет Амидом. Фахр ад-Дин поручил это дело служившему у него франку, которого звали Ярук; все войско ненавидело этого слугу и питало к нему отвращение за его скверный характер. Ярук поехал вперед с частью войска, а за ним последовали остальные эмиры. Ярук замешкался в своем движении, и эмиры опередили его у Амида. Курдский эмир со своими сообщниками увидел войско с башни. Им спустили веревки я сказали: «Поднимайтесь», – но ни [149] один из них не поднялся. Тогда они сошли с башни, сломали запоры у ворот города и сказали солдатам: «Входите», – но никто не вошел. Все это произошло потому, что Фахр ад-Дин доверился в таком важном деле глупому юноше, а не старейшим эмирам.
Обо всем этом узнал эмир Камаль ад-Дин Али ибн Нисан Камаль ад-Дин – везир амидского князя и фактический правитель города.
, жители города и его войско. Они бросились на воинов Фахр ад-Дина, часть их перебили, другие сами кинулись в пропасть, а остальных забрали в плен. Один из тех, что бросились в пропасть, протянул вперед руку, летя в воздухе, точно желая за что-то схватиться, и в руку ему попала одна из веревок, спущенных при наступлении ночи, по которым никто не поднялся. Он повис на ней и спасся, единственный из всех товарищей, только с его рук содрало веревкой кожу. Все это произошло в моем присутствии.
Утрам правитель Амида бросился преследовать тех, кто действовал против него, и перебил их. Этот воин был единственным, кто спасся. Слава тому, кто, предопределив опасение, вырвет человека из пасти льва, и это ведь истина, а не притча. [150]
В пасти льва
В крепости аль-Джиср Крепость аль-Джиср («мост») охраняла мост через реку аль-Аси (Оронт) у Шейзара.
был один наш товарищ из племени Бону Кинана Древнее арабское племя, от которого ведут свое происхождение и Мункызиды.
по имени Ибн аль-Ахмар. Он выехал верхом из крепости аль-Джиср, направляясь в Кафартаб по какому-то делу, и проезжал мимо Кафар-набуза, когда оттуда шел по дороге караван. Ехавшие с караваном увидели льва и закричали Ибн аль-Ахмару, в руке которого было блестящее копье: «Эй, обладатель блистающего дерева! Возьмись за льва!» Устыдившись этих криков, он бросился на льва, и его лошадь споткнулась, и он упал. Лев подошел и присел над ним, но, так как Аллах пожелал спасти Ибн аль-Ахмара, лев был сыт. Он только укусил Ибн аль-Ахмара в лицо и в лоб, поранил ему лицо и стал лизать кровь, присев над ним, но не причиняя ему вреда. «Я открыл глаза, – рассказывал Ибн аль-Ахмар, – и увидел над собой пасть льва. Я выполз из-под него и снял с себя его лапу. Потом я ухватился за дерево, стоявшее поблизости, и полез на него. Лев увидел это и пошел следом, но я опередил его и взобрался на дерево, а лев разлегся под ним. На меня напало от этих ран множество [151] муравьев, так как муравьи ищут укушенных львами, как мыши ищут укушенных леопардами. Я увидел, – продолжал он, – что лев сел и навострил уши, как бы прислушиваясь, а затем поднялся одним прыжком и побежал. Оказалось, что по дороге приближался караван, и лев как будто услышал шум от него». Ехавшие узнала Ибн аль-Ахмара и отвезли его домой. Следы зубов льва остались у него на лбу и щеках, точно клейма от огня, да будет же слава Хранителю! [152]
Храбрость и неосмотрительность
Продолжаю рассказ. Однажды мы разговаривали, вспоминая про сражения. Мой наставник, ученый шейх Абу Абдаллах Мухаммед ибн Юсуф, по прозванию Ибн аль-Мунира Этот ученый, известный главным образом трудами по грамматике, был родом из Кафартаба; умер в 1109 году.
, да помилует его Аллах, внимательно слушал. «О учитель, – сказал я ему, – если бы ты сел на коня, надел кольчугу и шлем и опоясался бы мечом и взял бы копье и щит и если бы ты встал у площадки аль-Аси в теснине, где проходят франки, да проклянет их Аллах, ни один из них не миновал бы тебя». – «Нет, – ответил он, – клянусь Аллахом, все!» – «Но ведь они боялись бы тебя, не зная, кто ты», – возразил я. «Слава Аллаху, – сказал он в ответ, – но я-то сам себя знаю! О Усама, – добавил он, – разумный не станет сражаться». – «Но, учитель, – воскликнул я, – ты, значит, считаешь сумасшедшими такого-то и такого-то?» И я пересчитал ему, имена доблестных героев из наших товарищей. «Я не то хотел сказать, – возразил он. – Я утверждаю только, что разум отсутствует во время сражения. Если бы ум не покидал человека, он бы не стал встречать лицом удары меча, а грудью стрелы и копья. Этого ведь не может требовать разум». [153]
Мой наставник, да помилует его Аллах, был, однако, более сведущ в науке, чем в военном деле. Именно разум побуждает человека устремляться против мечей, копий и стрел из отвращения к действиям труса и бесславию. Доказательством этому служит то, что героем овладевает дрожь и трепет и он меняется в лице перед тем, как выйти в сражение, потому что раздумывает о нем и рассуждает сам с собой, что ему делать и какие опасности его ожидают. Душа пугается всего этого и чувствует отвращение, но лишь только он выйдет на бой и погрузится в его пучины, дрожь, трепет и изменение в лице проходят. Во всяком деле, где не участвует разум, обнаруживаются промахи и ошибки.
Вот случай такого рода: франки один раз обложили Хама По другим источникам, это произошло в 1117 году.
, расположившись на ее полях, где были плодородные пашни, и разбили свои палатки среди этих пашен. Из Шейзара вышла шайка разбойников и бродила вокруг войска франков с намерением украсть у них что-нибудь. Они увидели в полях палатки, и на следующее утро один из них пошел к правителю Хама Правителем Хама в это время был неоднократно встречавшийся в воспоминаниях Усамы Шихаб ад-Дин Махмуд, сын Караджи.
и сказал ему: «Сегодня ночью я сожгу все франкское войско». – «Если ты это сделаешь, – ответил ему правитель, – я щедро одарю тебя». Когда наступил вечер, разбойник вышел с несколькими сообщниками. Они подожгли посевы к западу от палаток, чтобы ветер гнал пламя на них. Ночь осветилась огнем, как день. Франки увидели разбойников, устремились на них и большую часть перебили. Спаслись только те, кто бросился в воду и переплыл на другую сторону. Вот результаты глупости и ее последствия.
Я видел нечто подобное, хотя это было и не на войне. Франки обложили Банияс Город в северной Палестине, у истоков Иордана. Около 1.139 года он принадлежал атабеку Зенги, а в начале 1140 года был осажден крестоносцами во главе с королем иерусалимским Фулько.
большими силами, и с войском был патриарх. Он разбил большую палатку и [154] устроил там церковь, где франки молились. Он назначил присматривать за церковью одного старого дьякона; тот выстлал землю хальфой и тростником; развелось много блох, и дьякону пришло в голову сжечь хальфу и тростник, чтобы сгорели блохи. Он поджег траву, которая уже высохла, языки пламени поднялись, захватили палатку и превратили ее в пепел. У этого тоже не нашлось разума.
Вот нечто противоположное этому. Нам случилось однажды выехать в Шейзаре на охоту. С нами был мой дядя Правитель Шейзара Изз ад-Дин Абу-ль-Асакир-султан.
, да помилует его Аллах, и много воинов. На нас напал лев, выскочивший из тростниковых зарослей, куда мы вошли, охотясь за рябчиками. Один боец-курд, которого звали Захр ад-Даула Бахтиар аль-Кубруси (он получил такое прозвище за свое нежное сложение Захр ад-Даула значит «цветок династии».
), бросился на льва. Он был один из мусульманских героев, да помилует его Аллах. Лев приблизился к Захр ад-Даула, его лошадь шарахнулась и сбросила его. Лев подошел к нему, а он поднял ногу, лежа на земле. Лев схватил ногу в пасть, но мы поспешили к нашему товарищу, убили льва и освободили его невредимым. «О Захр ад-Даула, – сказали мы ему, – почему гы протянул свою ногу к пасти льва?» Он ответил: «Мое тело, как вы знаете, слабо и худощаво, на мне надето только платье и плащ, и лучше всего прикрыта моя нога – на ней надеты наколенники, сандалии и высокие голенища. Я сказал себе: „Я отвлеку его этим от ребер, рук или головы, пока Аллах великий не пошлет облегчения“. Разум не покинул этого человека даже в таком положении, когда он обыкновенно исчезает, а у тех других разума не оказалось. Человек нуждается в разуме больше, чем во всем другом, и разум одинаково похвальное качество и в умном и в глупом. [155]
Благоразумное правление
Примером этого является такой случай: Роджер, властитель Антиохии Рожер был князем Антиохии в 1112–1119 годах.
, написал моему дяде следующее: «Я направил одного из своих рыцарей в Иерусалим по важному делу. Прошу тебя, пошли своих всадников встретить его у Апамеи и проводить до Рафанийи» Дорога от Апамеи до Рафанийи проходила мусульманскими владениями.
. Мой дядя выехал сам и послал привести рыцаря к себе, и рыцарь, встретившись с ним, сказал ему: «Мой господин направил меня по делу, которое должно остаться в тайне, но я заметил, что ты человек умный, и расскажу тебе о нем». – «Откуда ты узнал, что я умный человек, когда ты не видел меня до этой минуты?» – спросил его дядя. «Я оттого узнал это, – ответил рыцарь, – что во всех областях, где я проходил, я видел разорение, а твоя область благоустроена. Я понял, что только твой ум и надзор содействовали ее процветанию». После этого он рассказал ему, по какому делу ехал.
Эмир Фадль ибн Абу-ль-Хайджа, правитель Ирбиля Ирбиль – укрепленный город в Месопотамии в двух днях пути к югу от Мосула. Усама был там, вероятно, во время походов с войском атабека Зенги около 1132 года.
, рассказал мне следующее: [156] «Мой отец Абу-ль-Хайджа рассказывал мне, что султан Мелик-шах, как только прибыл в Сирию В 1086 году.
, послал его к эмиру Ибн Мервану, правителю Диярбекра, передать ему: «Я требую тридцать тысяч динаров». – «Я встретился с ним, – рассказывал Абу-ль-Хайджа, – и изложим ему послание».
«Сначала отдохни, – сказал он мне, – а потом поговорим». Наутро он приказал свести меня в баню и прислал принадлежности для бани, все из серебра. Он прислал мне также перемену платья, и принесшие сказали моему банщику: «Все эти принадлежности – ваши». Когда я вышел из бани, я надел свое платье и вернул Ибн Мервану одежду и все остальные вещи. Он оставил меня на несколько дней, а потом велел приготовить для меня баню, не рассердившись за возвращение вещей. Мне принесли в баню все приборы для бани еще лучше первых, и перемену платья, которая была лучше предыдущей, и банщик Ибн Мервана сказал моему банщику то же самое, что говорил прежде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37