Кроме того, Луизет тебе не жена. Она твой повар. Она очень хочет угодить тебе.– Но ты-то моя жена. По крайней мере, ты скоро ею станешь, и ты знаешь, что я всегда думаю о тебе, как о своей жене.– Я целыми днями работаю. Салли же ничем не занимается, ей легко приспособиться к тебе. Я не могу этого сделать.– Я не понимаю, почему бы Луизет не готовить так же, как Салли.– Как же готовила Салли? – для Николь становился невыносимым этот разговор. Она хотела нравиться Киму, доставлять ему удовольствие. Но вся их домашняя неразбериха держала ее в напряжении: ее раздражало, что она никогда не знает, что и когда Ким будет делать. Желудок ее был расстроен, и она почти ничего не могла есть.– У нее есть несколько рецептов, – сказал Ким. – Черт, я не знаю. Это женские дела. Она часто готовила спагетти.– Ким, ты живешь во Франции. Я обсуждаю меню с Луизет каждый день. Каждый день она идет на рынок и покупает продуктов ровно столько, сколько необходимо на этот день. Мы не имеем привычки замораживать еду, как это делают в Америке. Мы живем по-иному. Наш образ жизни не сможет измениться под влиянием твоих привычек. А твои привычки делают меня больной. Я целый день решаю разные проблемы на работе, возвращаюсь домой и сталкиваюсь с еще большими проблемами. Я расстроена. Я не могу есть. Я худею. Моя жизнь теряет радость! – сказала Николь. – Я не могу быть той женщиной для тебя, какой бы я хотела быть… в этом хаосе.Ким минуту помолчал. Он заметил, что Николь очень похудела. Он не сразу понял, что произошло это по его вине. Ему стало стыдно за свою невнимательность.– Ты права. Я знаю, я очень испорчен. Салли испортила меня. Она всегда говорила мне, что быть моей женой – значит забыть обо всем остальном, – сказал Ким. – Она говорила мне обычно, что я – ее круглосуточная работа.– Она была права, – согласилась Николь.– Почему ты не бросишь работу? Ты могла бы жить без «Дома Редон».– Ким! Ты просто смешон!У Кима был дар смущаться. Он покраснел, и его уши зарделись.– Извини, я не подумал, – сказал он, все еще красный, как помидор. – Я постараюсь вести себя хорошо, – пообещал он. Потом улыбнулся. – Ты очень на меня сердишься?Он знал за собой эту мальчишескую слабость и думал, что иногда невольно манипулирует ею. Николь растаяла.– Я была очень сердита на тебя, – сказала она наконец.– Отныне все пойдет по-другому, – пообещал Ким.Но все осталось по-прежнему. Ким искренне не понимал, почему должен приспосабливать свои привычки к требованиям поварихи, а Николь не понимала его точки зрения. Зато она отлично понимала Луизет. Как же она могла нормально работать, иногда точно не зная, сколько еды, какой и когда она должна подавать к столу? Николь разрывалась пополам.Домашние проблемы мало-помалу улаживались. Но конфликт между требованием Кима на большее внимание к своей персоне, и огромным количеством времени, которое уходило на ведение ее сложного бизнеса, – этот конфликт был неразрешим, Николь не могла разделить себя на две половины. Она не могла находиться рядом с Кимом в любой час дня и ночи, разговаривать с ним, слушать его, аплодировать ему и в то же время создавать две огромные коллекции в течение года и вникать во все подробности своей ежедневной работы.Была и более серьезная проблема, которую они до сих пор даже не обсуждали: Ким любил крепко выпить. Сейчас, когда он не работал над книгой, он погрузился в алкоголь. Он полагал, что это очень мужественное занятие, основополагающая черта истинно творческой жизни. Николь была оскорблена, она считала его пристрастие к вину, бренди, шампанскому, другим алкогольным напиткам раздражающим и отталкивающим. Хотя Ким никогда не напивался вдрызг, он бывал частенько под хмельком и тогда путал слова, утомительно повторялся, забывая, что он уже сказал, теряя нить повествования или останавливаясь на самых незначительных подробностях. Николь особенно расстраивалась, когда уже в девять утра Ким откупоривал бутылку. Он обвинял ее в том, что она узко мыслит, что ее точка зрения страдает буржуазностью.– Я уехал из Америки, чтобы расстаться с этим детским отношением к жизни. Или предполагается, что для вина необходимы установленные часы? Если мне хочется выпить в девять утра – почему бы и нет? Какая разница? У меня нет службы, на которую я должен ежедневно являться.Николь понимала бесполезность подобных споров, и вскоре разговоры на эту тему прекратились. Николь очень хотела, чтобы Ким принимался за следующую книгу, но он объяснял ей, что еще слишком рано.– Книга слишком много сил у меня забирает. Мне необходимо время, чтобы восстановить их, – объяснял он обычно, продолжая свой странный, беспорядочный, непредсказуемый образ жизни, держа и Николь, и весь дом в непреходящем смятении. 3 Николь, всегда отличавшаяся хорошим здоровьем, заболела. В одно прекрасное теплое утро она проснулась и не смогла подняться с постели. Послали за доктором. Он осмотрел ее, сделал несколько анализов и сказал, что она страдает анемией, у нее запущенная язва желудка, ей совершенно необходим отдых, нужно немедленно убрать из своей жизни все возможные причины для стрессов. Если она не последует его совету, то очень скоро язва станет кровоточить и тогда ей придется провести немало времени в больнице.– Две недели вам необходимо пробыть в постели, – сказал врач.Николь была так удивлена, что у нее даже не возникло желания сопротивляться ему. Она жаждала отдыха, тело ее и душа требовали этого. Ее не интересовало ничего, кроме ее собственного здоровья.– Ты не больна, – сказал Ким. – Этот врач сам не знает, что говорит. Они все просто свора обманщиков. – Он хотел, чтобы она пошла с ним на славянский прием в ресторан на улице Мон-Табор. Прием устраивал князь Юсупов, один из убийц Распутина. – Я думаю написать книгу об убийстве Распутина и неплохо провести время. Ты же знаешь, какие отличные приемы устраивают русские! Они самые хлебосольные хозяева в мире! Может быть, ты наденешь белое платье? Я хочу, чтобы тебя заметил каждый…– Я спала целый день, – ответила Николь, с трудом шевеля губами. – Который час?– Десять часов. Вставай!– Я очень устала. Почему бы тебе не поехать одному? Завтра ты все мне расскажешь. Мне необходимо поспать.– Спать? Что за фетиш ты делаешь из сна? К черту, я ведь люблю тебя. Я хочу, чтобы ты пошла со мной.– Ким, я очень слаба. Я едва могу дойти от постели до ванной.– Ты сама себя в этом убедила, Николь. Ты поддаешься плохому самочувствию. Тебе необходимо сопротивляться, – сказал Ким. – Ты должна бороться. Нельзя просто так лежать.– Ким, пожалуйста, иди на прием. Ты хорошо проведешь время, и я завтра тебя с удовольствием послушаю.– Ну, тогда я могу быть и холостяком, – ответил Ким и вылетел из комнаты.На следующий день Ким переехал в одну из комнат для гостей. Он отказался видеть Николь, пока она лежит в постели.– Я не могу выносить чужую слабость, – объяснил он позже свой поступок Николь. Она спросила его, почему он не приходил к ней поговорить, приободрить, узнать, как она себя чувствует. – Я не переношу вида больных.– Но я не просто какая-то больная. Я живу с тобой. Я собираюсь стать твоей женой, – сказала Николь.– Ты ей не станешь, если будешь инвалидом!– Ким! Как можешь ты быть таким жестоким? Разве ты не понимаешь, что ты очень ранил меня своим невниманием. Я была больна, а ты вел себя так, как будто я умерла.– Я не верю, что ты болела, – ответил Ким. – Ты здоровая и сильная женщина. Ты просто хотела остаться в кровати и придумала предлог. Вот и все.– Боже мой, – сказала Николь в отчаянии. Она все еще была очень слаба. У нее была лихорадка. Ей была прописана постная диета из протертых блюд. – Почему ты такой жестокий? У тебя нет ни капли сострадания!– Ты все время оставляешь меня в одиночестве, – обвинительным тоном заявил Ким. – Ты совсем не думаешь обо мне. – Николь поняла, что наконец-то они добрались до сути. – Я вижу это, но ты не признаешь очевидных вещей. Поэтому ты и притворилась «больной».– Как ты можешь так говорить? Как ты можешь думать такое. – Николь была шокирована, Ким рассердил ее. – Ты думаешь только о себе. Никогда в жизни я не встречала такого эгоцентричного человека.– Наконец встретила! Все в порядке! Тебе я не нужен! Ты меня даже не любишь!– Ты прав. Я не люблю тебя, когда ты становишься таким жестоким, невнимательным и эгоистичным.– Что же теперь? – спросил Ким совсем иным, неожиданно мягким тоном.– Разве мы не можем быть счастливы вдвоем? – спросила Николь.– Это все, к чему я стремлюсь.– Это все, к чему и я стремлюсь.Несмотря на споры, они всегда любили и будут любить друг друга. Ничто не сможет этого изменить. Они целовались, думая, что споры и напряженность ушли в прошлое. Но уже через несколько дней Ким вновь вернулся к беспорядочному образу жизни, снова начал пить. Он откровенно признался Николь, что не представляет, чем заняться, когда он не пишет книгу.– Беда в том, что я не могу постоянно писать. Это слишком утомительно. У меня просто нет в запасе такого количества идей. Между книгами мне необходимо время, чтобы набраться сил и набраться мыслей.– Я понимаю, что ты говоришь, – сказала Николь. – Но так жить нельзя. Быть здоровым нормальным человеком, когда пишешь книгу, а потом становиться немного сумасшедшим, когда ты ее не пишешь.– Ты права, – сказал Ким. – Я не знаю, что мне делать.Ким продолжал жить по-прежнему, продолжал пить и бесцельно тратил время, просиживая часами в кафе, участвуя в состязаниях по отжиманию, которые вдруг стали очень популярны среди богемы Монмартра и Сен-Жермена. Николь пыталась вести свой бизнес и доставлять удовольствие любовнику. Все уладилось в конце июня. Мерфи позвонили ей из Антибы, предлагая снять виллу, которую они присмотрели. Почему бы на самом деле не провести лето на юге Франции и не восстановить здоровье на солнце, на свежем воздухе?– Что ты думаешь об этом? – спросила Николь Кима. – Стоит мне туда поехать?Оба отдавали себе отчет, почему она сказала «мне» вместо «нам».– Не знаю, – ответил Ким. Он знал, что причиняет ей огорчения, но не знал, как исправиться.– Мы только и делаем, что ссоримся, – сказала Николь. – Я не хочу так жить. Что с нами происходит?– Все в порядке, – ответил Ким. Он хотел уменьшить серьезность ее слов. – Мы те же, что и всегда, ты и я. Если что-то не так, это моя вина. Я всегда немного схожу с ума после очередной книги.– Книгу ты закончил в январе, – мягко вставила Николь. – Уже лето.Ким кивнул. Да и что он мог сказать. Николь была права.– У меня идея, – произнес он наконец. – Почему тебе на самом деле не поехать в Антибу? Это хорошо для твоего здоровья. У тебя будет возможность восстановить силы и отдохнуть. Мне нужно съездить в Нью-Йорк. Я откладывал встречу с Джеем Берлином, но мне необходимо его увидеть. Мне нужно повидаться с бухгалтером. Я хочу повидаться с отцом и с детьми, необходимо выработать окончательные условия для развода. Возможно, к лучшему, чтобы мы пожили немного порознь. Отдохнем друг от друга. Потом я вернусь и встречу тебя в Антибе или Париже… как захочешь.– Идея хорошая, – одобрила Николь его слова. – Недолгая разлука поможет нам.Они не хотели признаваться в этом друг другу и даже самим себе, но оба мечтали побыть в одиночестве некоторое время.– У меня небольшой подарок для тебя на прощание, – сказала Николь в тот день, когда Ким уезжал в Гавр, чтобы оттуда отплыть в Нью-Йорк. Она дала ему пакет, завернутый в белую бумагу и перевязанный серой лентой.– Открыть сейчас? – Ким был тронут, ему не хотелось уезжать одному.– Конечно.Он развязал ленту и разорвал шуршащую бумагу. Внутри была фотография. Это была фотография, сделанная Николь, когда Ким стоял над только что застреленным львом.– Никто никогда не фотографировал меня лучше!– Мне кажется, это может быть хорошей обложкой для твоей книги, – сказала Николь.– Ты гений! Ты красавица, умница, ты самая милая женщина на свете, и я безумец, что оставляю тебя одну хотя бы на секунду.– Я не хотела бы, чтобы ты уезжал, – сказала Николь.– Я бы тоже не хотел. Я сам не знаю, что делаю. Это правда, поверь, – сказал Ким. – Я плохо отношусь к людям, которые делают меня счастливым. Ты простишь меня?– Я уже жду твоего возвращения, – сказала Николь, мечтая о том, какое платье она придумает для свадьбы.Она обещала, что не расплачется, когда они станут прощаться, но она расплакалась. Она не могла сдержаться. Как и обычно, когда дело касалось ее чувств к Киму, эмоции захлестывали ее и вся ее решимость исчезала. На следующий день Николь села в скорый поезд до Ниццы. Мерфи встретили ее на вокзале и привезли на виллу, снятую для нее в горах под Антибом. Это был старый каменный сельский дом, с террасой и тяжелыми ставнями. Он стоял на холме, с которого были видны поля лаванды, кипарисовые аллеи и голубое Средиземное море. Николь влюбилась в этот дом с первого взгляда. Позже, тем же летом, она продала все американские акции, чтобы купить его, обновить и украсить по своему вкусу. Она предполагала сделать сюрприз Киму и уже воображала, как счастливо они будут жить в нем как муж и жена. 4 «Время и холмы» были изданы 15 октября и собрали отличные отклики. Ким был счастлив, но тревожился. Он завершил свои дела в Нью-Йорке и хотел побыстрее вернуться к Николь. Развод с Салли был оформлен окончательно, они смогут пожениться с Николь на Рождество, как и планировали. Первым делом по возвращении в Париж он закажет обручальные кольца – когда он был женат на Салли, то кольцо не носил. Он хотел, чтобы теперь все было по-иному. Все их ссоры лежали целиком на его совести, он был готов все уладить и сделать Николь счастливой. Он стремился, он жаждал начать новую жизнь – до сих пор все было лишь обещанием, предвосхищением его настоящей жизни.Ким попросил «Двадцатый век» не планировать с ним никаких интервью и встреч позже 1 ноября. В эти дни он собирался отплыть во Францию. Третья неделя октября была наполнена встречами с прессой, вечеринками и приемами, литературными встречами и встречами с читателями. На этой же неделе на Уолл-стрите разразился кризис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49