В жизни Кристины это была первая настоящая любовь; Майлс, будучи человеком света, хотя и имел прежде увлечения, понял, что глубоко и искренне полюбил лишь теперь.
В какой-то момент уик-энда Майлсу пришла в голову спасительная мысль приезжать в Париж каждую пятницу. Здесь он чувствовал себя в большей безопасности – вдали от любопытных глаз. Так прошел август.
– Пора нам сменить гостиницу, – сказала Кристи в конце месяца. – Мы не можем продолжать останавливаться в «Ритце». На нас здесь смотрят уже как на пару, мы начинаем привлекать внимание.
Так «Георг V» сменил «Принца Галльского», а тот «Ланкастера» и «Рафаэля». Какое-то время они даже шутили по этому поводу, но потом Майлс решил, что все-таки лучше прекратить летать в Париж и обратно, потому что это тоже становится заметным.
– Нам придется подыскать себе приют где-нибудь в Англии, – предложил он Кристи во время их последней поездки в Париж. – Почему бы тебе не приступить к его поискам на следующей неделе, милая?
48
Шел проливной дождь. Сильный ветер швырял струи дождя в окна, и казалось, что по стеклу ударяют сотни головок гвоздей. Но в освещенной мягким светом библиотеке маленького загородного дома в Котсволдсе в этот холодный день начала ноября было тепло и уютно.
Кристина лежала, вытянувшись на диване, и прислушивалась к дождю. Его звук был успокаивающим, и она отдалась своим мыслям, наслаждаясь праздностью в этот воскресный полдень.
Она украдкой взглянула на Майлса – теперь она постоянно ловила себя на этом. Она так сильно его любила. Прежде она не верила в возможность подобного чувства к мужчине. Ее карьера была по-прежнему ей небезразлична, и она много работала. Но смысл ее существования теперь сосредоточился в одном Майлсе.
Она жила от уик-энда до уик-энда. Это были самые лучшие дни, позволявшие ей уединяться с ним в чудесном домике под Сиренсестером, который она нашла совсем случайно в начале октября. Дом сдавался на шесть месяцев, и, так как он был меблирован, им оставалось только закупить запас провизии и въехать.
Их связь должна была храниться в большой тайне. Но Кристину это не волновало. Ей не нужны были другие люди, только Майлс. Они встречались также всякий раз, когда ему удавалось освободиться на неделе, и поскольку не могли никуда пойти, обычно оставались в квартире на Уолтон-стрит. Во время уик-эндов они почти ничего не делали, только читали и разговаривали, иногда гуляли. Кристине нравилось готовить для Майлса, заботиться о нем, делить с ним мысли, чувства и пыл сердца. И еще нежность. В нем было так много всего…
Он сидел напротив нее в кресле у камина, погруженный в чтение «Обсервера». Остальные воскресные газеты валялись у его ног, отброшенные после того, как он их осилил, что-то бормоча под нос и ругаясь шепотом, а иногда громко смеясь или восклицая: «Проклятие!» Затем виновато улыбался и объяснял, в чем дело. Он всегда рассказывал ей обо всем, что было у него на душе.
Сейчас лицо Майлса напряглось. Кристина знала, что его беспокоит ситуация на Ближнем Востоке. Они участвовали в военных действиях против Египта, потому что президент Насер национализировал Суэцкий канал. Британия, Франция и Израиль бомбили Каир, и Майлс все еще негодовал по этому поводу и резко выступал в Палате общин.
Почувствовав на себе взгляд Кристины, он посмотрел на нее поверх газеты и спросил:
– Что ты, Кристи?
– Ничего, дорогой. – Она села, опустив ноги на пол. – Просто любуюсь тобой.
– Ага! – воскликнул он, и в глазах его заплясали озорные огоньки. – В таком случае не подняться ли нам наверх и не предаться ли любви? Что может быть лучше любовных услад в ненастный день?
– Честное слово, Майлс, ты переходишь все границы!
– Прошлой ночью ты говорила другое, ты осыпала меня комплиментами.
Вместо ответа Кристина подошла к нему, вынула из его рук газету и села к нему на колено. Прижавшись, она поцеловала его в щеку.
– Что ж, прошлой ночью ты был великолепен.
Майлс улыбнулся чуть насмешливо, снял очки в роговой оправе и протер глаза.
– Думаю, с газетами покончено. Не пойти ли нам погулять, подышать свежим воздухом? Ты единственный человек из всех, кого я знаю, за исключением меня самого и королевы, который любит загородные прогулки под дождем.
– Отлично, Майлс. – Кристина вскочила и протянула ему руку.
Майлс склонился над Кристиной, наблюдая за игрой света и тени на ее лице. Иногда ему казалось, что его любовь беспредельна.
Кристина открыла глаза и внимательно посмотрела на него. Затем улыбнулась.
– Ты портишь меня. Когда мы в постели, все радости исходят от тебя, Майлс… – Она медленно провела рукой по его щеке.
– Пожалуй, это верно, – ответил он, опуская ее чуть ниже и обхватывая ногами. – Я становлюсь альтруистом, не так ли? Но мы всегда можем исправить это, вернее, ты можешь. Я полностью в твоем распоряжении.
Он прильнул к ее губам и начал медленно и нежно целовать их, пока желание охватывало тело, электризуя его, заставляя учащенно биться сердце. Страсть вспыхнула с новой силой. Майлс ощутил прикосновение Кристи к своим волосам, шее, ее руки гладили его плечи. Он желал ее. Казалось, что желание с каждым днем становилось все сильнее. Он никак не мог насытиться ею.
– Целуй меня, Кристи, о, пожалуйста, целуй меня, дорогая, – изменившимся от переполнявших его чувств голосом попросил Майлс.
Встав на колени, Кристина склонилась над ним, глядя ему в лицо, любимое лицо, которое могло заслонить для нее все.
Она провела руками по груди Майлса, затем дотронулась до плоского твердого живота. Кожа была гладкой и сухой, как полированный мрамор. Когда же свет попадал на тонкие светлые волоски на его гибком теле, она слегка золотилась. Подвинувшись, Кристина склонилась над бедрами Майлса и почувствовала, как он задрожал под ее пальцами.
Подняв глаза, Кристина увидела, что он смотрит на нее и что его взор, полный неги и любви, является отражением ее собственного. Она наклонилась ниже, и ее сердце бешено заколотилось, а губы с нетерпением приблизились к средоточию его страсти, как совсем недавно его губы искали ее источник. Когда же они коснулись его плоти, он застонал:
– О Боже, Кристи, что ты делаешь со мной?
Теперь Майлс по-настоящему принадлежал ей – он лежал раскинувшись, неподвижный, затаив дыхание, принося себя в дар любви.
Пропустив пальцы сквозь ее густые волосы, он гладил ее плечи, а затем обхватил ее руки, ласкающие его живот. Он крепко сжал ее пальцы, и из его гортани вырвался болезненный стон.
Кристина снова посмотрела на его лицо и увидела, как истома смыла яркую голубизну его глаз, и они заблестели темным светом.
Майлс шевельнулся, обхватил руками ее лицо и прижал к своему. Нежно целуя его, он мягко притянул Кристину к себе.
– Я хочу тебя, Кристи, хочу быть в тебе, хочу быть окутан той чудной теплотой, которая и есть ты, дорогая.
В тот же миг он оказался на ней, как бы плывя над ее телом. Кристина утонула в полночной глубине его глаз. Он взял ее почти грубо, и она задрожала, почувствовав в себе его каменно-твердую плоть. Воспламеняя друг друга, они двигались в одном ритме, который становился все неудержимее. Страсть поднимала их. Они словно летели вместе, слившись в одно целое. И были теперь неразделимы.
– О Боже! Ты! Я… – вскрикнул Майлс, кусая ее губы и язык. – Я хочу тебя всю, – шептал он, прижимаясь к ямке на ее шее. – Все твое существо, твое дыхание, всю тебя!
Кристине казалось, как будто Майлс забрался до сердца и коснулся его. А потом она услышала, как кто-то зовет его по имени. Но это была она сама, кричавшая:
– Майлс! Майлс! Я люблю тебя!
Они вцепились друг в друга как бы в порыве отчаяния, слились в объятии, почти первобытном, выражавшем неотступную потребность друг в друге. Губы Майлса лихорадочно отыскали рот Кристины, и, впитав в себя всю ее силу, он проник в самые ее глубины.
– Кристи! Кристи! – услышала она его зов. – Я люблю тебя, я люблю тебя, я не могу жить без тебя, никогда не оставляй меня, о мой Бог, я иду к тебе, будь со мной, моя любовь…
Майлс лежал неподвижно, положив голову на плечо Кристины. Какое-то время она находилась в прострации. Потом взглянула на казавшееся прозрачным лицо возлюбленного, и на ее глаза навернулись слезы. Что было в этом лице? Оно затрагивало невидимую пружину памяти, и это доставляло такую жгучую душевную боль, что по временам хотелось рыдать.
Майлс открыл глаза.
– Что с нами происходит, когда мы вместе, как сейчас?
– Не знаю. Уплываем куда-то. По крайней мере, я. Ты этого не заметил?
– Нет, но я всегда там, где ты, Кристи.
– А ты бывал там когда-нибудь раньше? С кем-то другим?
– Нет. – Он откашлялся. – Думаю, знаю, что с нами происходит, дорогая… Когда интимные отношения настолько совершенны, как у нас, сочетание высочайшего физического экстаза с абсолютным духовным и эмоциональным слиянием позволяет вырваться за пределы реального. Мы переносимся на более высокий уровень сознания.
– Наверное, ты прав.
Он погладил ее волосы, повернул к себе лицом и пробормотал:
– «Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень на руку твою: ибо как смерть любовь…» – Он остановился и нахмурился. – Ну вот, все испортил, потому что дальше не помню.
– «…люта, как преисподняя ревность…», – добавила Кристина.
– Правильно. А потом?
– Тоже не помню, но знаю часть следующего стиха: «Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют ее». Вот видишь, я тоже не совсем забыла Библию.
– Да. – Майлс помедлил в нерешительности, а потом сказал: – Кристи, есть нечто, о чем я не рассказал тебе… Пару недель назад, когда ты была в Нью-Йорке на показе своих моделей, я кое-что сделал.
Из-за того, что Майлс не закончил фразы, и голос его звучал так серьезно, даже мрачно, Кристина резко села и пристально посмотрела на него.
– Что ты сделал?
Майлс тоже сел, протянул руку к тумбочке за сигаретой и зажег ее. После длинной затяжки он медленно и осторожно произнес:
– Я дал себе зарок никогда больше не делать того, что сделал. Я съездил повидаться с Кандидой. Просил у нее развода.
– И?
– Ответом было «нет». В сопровождении многочисленных угроз поднять скандал, если я опять вернусь к этому вопросу. – Он выдохнул дым. – Я поехал к ней, потому что хочу на тебе жениться, Кристи. Я не хочу прятаться за углом, мне невыносимо, что я не могу никуда пойти с тобой. Я хочу, чтобы ты была моей женой. – Он грустно покачал головой. – Но, по-видимому, этому быть не суждено.
– Мне все равно, – воскликнула Кристина, бросаясь к Майлсу в объятия. – Это не имеет значения. Ничего не имеет значения, дорогой, пока мы можем быть вместе.
49
– Что случилось, дорогая? – спросил Майлс, входя в гостиную квартиры на Уолтон-стрит. – Разве тебе не нравится ожерелье? – Он смотрел на Кристину, прищурив глаза и пытаясь понять, почему она огорчена.
Кристина подняла руку к шее, потрогала кружевную паутину изящных цепочек с бриллиантами и опалами, затем опустила глаза, чтобы взглянуть на них.
– Это самый прекрасный подарок из всех, какие мне когда-нибудь дарили. Я восхищена.
– Тогда откуда такое печальное выражение лица? – Майлс опустился на диван рядом с Кристиной, взял ее изящную узкую руку. – Неужели из-за того, что я не смогу провести с тобой Рождество? Если так, то я попытаюсь что-нибудь придумать, чтобы сделать мое отсутствие короче. Послушай, у меня есть идея, мы проведем вместе сочельник. В тот же вечер я поеду в Суффолк, чтобы пообедать с мальчиками и родителями. Проведу с ними Рождество, а затем вернусь в город.
– Нет, я не позволю тебе разрываться на части и менять планы. Кроме того, у меня тоже есть обязательства. Родители очень расстроятся, если я не приеду в Йоркшир. Они так ждут меня, я редко вижусь с ними в последнее время, ты же знаешь.
– Кандиды там не будет, если ты думаешь о ней. Она действительно собирается отвезти Монику в Шотландию. Они остановятся у ее отца в охотничьем домике. – Майлс в недоумении покачал головой. – Я никак не пойму, почему она вдруг сказала, что я могу взять мальчиков, в самом деле не понимаю.
Кристина, не отрываясь, глядела на огонь в камине. Майлс поднял руку, повернул к себе ее лицо.
– Клянусь Богом, это чистая правда, дорогая. Кандиды не будет в Борксли-Холле. – Видя, что возлюбленная продолжает молчать, он воскликнул: – Ты ведь веришь мне, правда?
Кристина слышала беспокойство в его голосе и видела тревогу на его лице, а потому, сжав его руку, сказала:
– Ах, Майлс, я очень хорошо знаю, что ты не стал бы мне лгать, это не в твоем характере.
Майлс пристально посмотрел ей в лицо, на котором всегда отражались все чувства. Она все еще была встревожена, и он решил не давить на нее. Они не смогут увидеться целую неделю – за последние полгода они ни разу не расставались так надолго. Он хотел, чтобы этот вечер был особенным и не имел намерения портить его. Его желание, как по телеграфу, передалось Кристине, она заставила себя улыбнуться и поднялась с дивана.
– Дорогой, подбрось-ка пару поленьев в огонь, открой шампанское и давай устроим великолепный вечер. Я сейчас принесу тебе подарки. В конце концов сегодня наше с тобой Рождество.
– Идет, – ответил Майлс, тоже поднимаясь. Он притянул ее к себе и поцеловал в ямку на шее. – Я люблю тебя.
Кристина мягко высвободилась из его объятий и побежала в спальню. В дверях она обернулась. Майлс наблюдал за ней. Она послала ему воздушный поцелуй.
Майлс возился с пробкой, открывая бутылку шампанского, когда Кристина вплыла в комнату со множеством свертков в руках.
– Это не все для меня, полагаю?
Она усмехнулась и принесла подарки к камину.
– Еще один заход, и конец.
Майлс покачал головой. Сердце его переполняла любовь. В этом мире не было другой такой женщины, как его Кристи.
– Твоя мечта исполнилась, – сказала она, подходя к нему с большим свертком из коричневой бумаги. – Мне особенно хотелось подарить тебе это. Со всей моей любовью, милый.
Майлс угадал, что это одна из картин Кристины, но не знал, какая именно. Он восхищался ими всеми.
– Спасибо, Кристи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54