Я никогда не встречала таких людей, как она.
«Ох, – подумала Одра, – не встречала?» Она бросила на дочь изумленный взгляд, но у нее хватило ума промолчать. Не время ворошить прошлое – в этом семействе эмоции и без того били через край. Настроившись на положительный лад, Одра сказала:
– С самого ее детства мы с Кайл были добрыми друзьями, и это одна из причин, почему мне надо было приехать в Нью-Йорк, правда? Во всяком случае, я пообещала провести с ней завтрашний день. Я уверена, что она хочет излить мне душу, и я более чем готова выслушать ее.
– Но ведь ты поговоришь с ней, да? Я имею в виду, будешь не только слушать. – Не дожидаясь ответа, Кристина с жаром продолжила: – Ты многое значишь для нее, ей хочется сделать тебе приятное. И ты убедишь ее внять голосу разума, да, мамочка?
Одра кивнула, хотя на этот счет у нее были опасения.
– Да, я постараюсь, – сказала она ободряюще. – И как-нибудь мы это уладим, Кристи.
Впервые за много дней Кристина почувствовала некоторое облегчение, и ее усталые глаза засветились. Она прислонилась к Одре, поцеловала ее морщинистую щеку и положила голову ей на плечо.
– Я так рада, что ты здесь, мам. Ты такое утешение для меня, и я знаю, что ты все исправишь, как всегда.
«Мам», повторила про себя Одра. В течение многих лет она была «мамуля», «мамочка» или «мама». «Мам» было обращением из далекого детства Кристины. Услышав его сейчас, после всех этих долгих лет, Одра вздрогнула. Оно пробудило так много воспоминаний, и не все они были счастливыми. Затем нахлынувший поток тепла и любви сдавил ее горло, так что она не смогла произнести ни слова. Машинально подняв руку, она гладила блестящие волосы Кристины. «Это правда, что старые привычки умирают с трудом, – думала Одра, наклоняясь и целуя макушку дочери. – Несмотря на все эти деньги, власть и славу, она все еще моя маленькая девочка. И я не могу видеть ее такой расстроенной. Но ведь есть еще Кайл, моя единственная внучка, и ее горе для меня столь же невыносимо. Что за дилемма! Катиться по тонкому льду между ними. О, Господи, где мне взять мудрости и силы, чтобы помочь каждой, не причинив боли другой?»
Осознав, что дочь ждет от нее ответа, Одра отогнала от себя тревожные мысли.
– Я могу только попытаться исправить положение, Кристи, – сказала она мягко. – Я уже говорила тебе по приезде, что не собираюсь принимать чью-либо сторону. Тем не менее Кайл права в том, что это ее жизнь и она должна иметь возможность прожить ее так, как считает нужным.
Выпрямившись, Кристина медленно кивнула.
– Да, – сказала она спокойно, – я понимаю, что ты имеешь в виду. Но она очень молода и неопытна и, возможно, сама не знает, чего хочет. Во всяком случае, пока не знает. – Поднявшись, Кристина подошла к одной из выходящих на террасу стеклянных дверей и остановилась, глядя через нее. Затем, резко повернувшись, она пристально взглянула на Одру. – Отказываясь от моего бизнеса с такой легкостью, она поступает не только глупо, но и безответственно, тебе не кажется?
– Да, пожалуй, – вынуждена была согласиться Одра, но ей очень хотелось защитить свою внучку, и она не могла удержаться, чтобы не добавить: – И все же Кайл умная, энергичная и независимая девушка. И потом, ты знаешь, я нахожу ее очень мудрой для ее возраста.
Одра остановилась, размышляя. Ну что ж, сказав «А», говори и «Б», и лучше сразу. Глубоко вздохнув, она закончила самым твердым тоном, на какой была способна:
– Я только хочу, чтобы ты думала о ее нуждах, ее желаниях, а не только о своих собственных. Пообещай мне это.
Кристина была поражена и некоторое время хранила молчание, затем она пробормотала:
– Хорошо… да… я обещаю.
Одре показалось, что в этом обещании прозвучал затаенный протест. Медленно и тщательно взвешивая слова, она сказала:
– Однажды, много лет назад, я сказала тебе, что дитя дается тебе только на время, Кристина. Никогда не забывай об этом.
Кристина пристально посмотрела на Одру, и на ее лице промелькнуло странное выражение. Она открыла рот, как будто собираясь что-то возразить, и вновь сжала губы. Отвернувшись к террасе, она опять уставилась прямо перед собой, размышляя над словами матери.
Одра, рассеянно отбросив с лица прядь серебряных волос и откинувшись назад, наблюдала за Кристиной. Она увидела, как поникли плечи дочери и как печально опустились уголки ее красиво очерченного рта. Да, она вспоминает, подумала Одра. И на сегодня сказано достаточно. Лучше пока оставить все как есть.
Ухватясь за подлокотник дивана, Одра не без труда поднялась на ноги – усталость наконец дала о себе знать.
– Я, пожалуй, и вправду отдохну перед обедом, может быть, попытаюсь заснуть, – сказала она.
– Да-да, конечно, – ответила Кристина. Она быстро подошла к Одре, любовно обняла ее за плечи и повела к дверям.
Полчаса спустя, к своему большому неудовольствию, Одра все еще бодрствовала. Как она ни пыталась, уснуть ей не удавалось. Кристина привела ее в комнату для гостей в дальнем крыле квартиры, задернула занавески, взбила подушки и продолжала суетиться, пока Одра нетерпеливым жестом не выпроводила ее. Радуясь, что наконец-то осталась одна, Одра разделась, накинула халат и вытянулась на кровати, испытав облегчение. Все кости ныли. Разница во времени доконала ее. Руки и колени болезненно пульсировали от разыгравшегося артрита. Но как только голова Одры коснулась подушки, мысль ее заработала с удвоенной силой.
Больше всего тревожило ее то, что, возможно, она сделала ошибку, приехав в Нью-Йорк. Не было ли более благоразумным отказаться от приглашения Алекса и предоставить им самим вести эту битву? А в том, что предстояла именно битва, Одра была абсолютно уверена. Это будет состязание в силе. Кристи изведет себя, отказываясь уступить и отстаивая свои позиции до конца; Кайл – в равной степени неуступчива – упрется с решимостью победить, чего бы это им всем ни стоило. Ставки столь высоки, что ни одна, ни другая, вероятно, не смогут вести себя иначе. Чем все это закончится? Катастрофой, подумала Одра. Обе ведь победить не могут. И проигравшая затаит горечь и обиду.
«Я должна найти способ помочь им разрешить этот спор», – сказала себе Одра, с отчаянием осознавая, что сделать это будет непросто. Если Алекс, такой дипломатичный и умеющий убеждать, оказался не в состоянии примирить их, то ей-то и подавно это не удастся.
– Но я должна найти способ, – пробормотала она.
С усталым вздохом Одра открыла глаза, понимая, что сон не придет к ней. Просторная спальня, осененная мягким светом, проникающим сквозь шторы, навевала покой. Как всегда, сине-белая цветовая гамма, изящная меблировка и изысканный комфорт вызывали ощущение благополучия. Но в этот вечер Одра ничего подобного не испытывала. Напротив, она почувствовала, что ее охватывает дрожь. Ранний вечерний ветер дул в окно. Стало прохладно, и в воздухе ощущалась сырость, которая, казалось, проникает в суставы. Одра накрылась одеялом и потянулась за своими таблетками. Положив одну в рот и запив ее глотком воды, она напомнила себе, что это была уже третья. Врач предупредил ее, что нельзя принимать в день больше четырех таблеток.
Иногда Одра задумывалась, не был ли ее артрит следствием той тяжелой жизни, которую ей пришлось прожить. Доктор Финдли уверял, что нет. Но, когда она вспоминала бесконечные уборки, стирки и глажение – всю эту тяжелую нудную работу, которая была ее уделом на протяжении стольких лет, она не могла не усомниться. Впрочем, эти дни давно миновали. В старости жизнь ее была легкой.
Поставив стакан на тумбочку, Одра взглянула на фотографию, стоящую возле ярко-синей настольной лампы. Повернувшись на бок и опершись на локоть, она стала задумчиво ее рассматривать.
Три лица, три пары глаз смотрели на нее с фотографии – Кристина, Кайл и она собственной персоной.
Снимок был сделан прошлым летом, в ее розовом саду в Йоркшире. Какой это был удивительно счастливый день – день ее семидесятилетия. Погода была чудесной – на цветной фотографии это было отчетливо видно.
После чая, который они пили на террасе, Алекс настоял, чтобы они сфотографировались. В честь юбилея и для потомства, как сказал он, смеясь и выстраивая их возле старых каменных солнечных часов, чуть правее самых лучших гибридных чайных роз.
– Три поколения, – прошептала Одра. – И однако же не скажешь, что мы родственницы. Это вполне могли бы быть чужие друг другу, не похожие внешне, случайно встретившиеся женщины. И все же между нами есть глубокое внутреннее сходство.
Почти полвека назад Одре сказали, что у нее несгибаемая воля, что в достижении своей цели она безжалостна и что ею движет огромная внутренняя сила. Тогда ее эти слова рассердили и обидели. Но это было правдой. И именно эти свойства дочь и внучка унаследовали от нее. Когда Кристина была ребенком, Одра совершила волевой поступок, который необратимо изменил их жизнь. А потом то же самое повторилось с Кристиной: молодой женщиной она совершила свой волевой поступок, равный по силе материнскому. Теперь настала очередь Кайл, и она готова была сделать то же самое. И вновь их жизнь должна была измениться.
Одра села, как от резкого толчка, она испытала озарение.
– Это все моя вина. – Слова неожиданно произнесенные вслух, взорвали тишину комнаты. Она подумала: «Если бы я поступила иначе, все было бы по-другому. Так что все, что происходит сейчас, уходит своими корнями в далекое прошлое, в то время, когда я была молодой женщиной. Такова связь причины и следствия. Каждый поступок, совершаемый нами, от самого заурядного до самого значительного, неизбежно влечет за собой свои последствия. Так происходит, когда мы бросаем в пруд камешки и следим за кругами, которые расходятся по воде все дальше и дальше».
Одра откинулась на подушки, и ее мыслями всецело завладела Кайл.
Постепенно боль в руках и коленях стала ослабевать, тело согрелось под одеялом, и Одра наконец закрыла глаза.
«Тысяча девятьсот двадцать шестой, – думала она сквозь дремоту. – Как давно это было. Но все-таки не так давно, чтобы я не могла вспомнить, какой была тогда, когда мне было столько же лет, сколько сейчас Кайл».
ЧАСТЬ I
ОДРА
1
Это был день ее рождения. 3 июня 1926 года ей исполнилось девятнадцать лет. Одра Кентон стояла у окна своей комнаты в инфекционной больнице в Рипоне, которое выходило в сад, расположенный позади здания. Здесь, в Йоркшире, она работала медицинской сестрой. Солнечные лучи проникали сквозь густые кроны двух огромных дубов, росших возле старой каменной стены, и Одра рассеянно наблюдала за игрой света и тени на лужайке. Дул ласковый ветерок, и листья шелестели и дрожали, а когда на них падал солнечный луч, их яркая зелень поблескивала. Это был чудесный день – залитый солнцем, полный благоухания, соблазняющий и манящий.
В честь дня рождения главная сестра больницы отпустила Одру со второй половины дня. Проблема заключалась в том, что ей некуда было идти и не с кем праздновать. Одра была совсем одна на свете.
У нее была только одна подруга, Гвен Торнтон, тоже медсестра в их больнице, но вчера ее вызвали домой в Хорсфорт. У Гвен заболела мать, и требовалось ее присутствие. Еще несколько недель назад Гвен договорилась с одной из сестер о том, чтобы поменяться выходными и отпраздновать столь знаменательный день с Одрой, и они вместе долго придумывали, как сделать его необычным. И вот теперь их тщательно разработанные планы оказались бесполезными.
Прижавшись головой к оконной раме, Одра вздохнула, представив себе, сколько пустых часов предстоит ей скоротать в одиночестве. Грусть и горькое разочарование охватили ее, и она вдруг почувствовала, как горло ее сжалось и глаза наполнились слезами. Но уже через несколько секунд, откашлявшись и смахнув слезы, она сумела совладать с собой. Сделав усилие, она решительно отогнала прочь внезапно нахлынувшие тяжелые чувства, отказываясь от жалости к себе. Она презирала людей, жалеющих себя, считая это признаком слабости. Она была сильной. Об этом ей часто говорила ее мать, а она редко ошибалась в чем бы то ни было.
Отвернувшись от окна, девушка подошла к стулу и тяжело опустилась на него, раздумывая, чем бы заняться.
Конечно, можно было почитать, или заняться вышивкой, или даже закончить выкройку блузки, которую она сама придумала и которую предполагала сшить, как только у нее появятся деньги на ткань. Но ни одно из этих занятий не привлекало ее. Нет, нет, только не сегодня, в день рождения.
Она так ждала этой возможности выбраться куда-нибудь со своей подругой, в кои-то веки провести несколько беззаботных часов и доставить себе удовольствие. В последнее время у Одры было мало поводов для праздников, все праздничные события остались в далеком прошлом. Теперь они стали большой редкостью. За последние несколько лет жизнь ее изменилась так круто, что она с трудом воспринимала ее как свою собственную.
Внезапно она поняла, что приняться за одно из излюбленных занятий, за которыми она обычно проводила свободные от дежурства часы, будет еще хуже, чем просто сидеть на стуле и ничего не делать. Это было бы плохой заменой того, что они с Гвен наметили на сегодняшний вечер.
Одра давно уже приучила себя не замечать комнаты при больнице, в которой жила. Но сейчас, освещенная ослепительно ярким солнечным светом, она резала глаз своим безобразием и полным отсутствием комфорта. Будучи рожденной в аристократической, хотя и обедневшей семье, Одра была хорошо воспитанной девушкой, сохранившей благородные привычки. У нее был утонченный вкус и сильно развитое чувство прекрасного. Спартанская обстановка, казенные унылые цвета внезапно до боли поразили ее, оскорбив эстетическое чувство.
Перед ней были стены цвета овсянки и пол, покрытый унылым серым линолеумом. Железная кровать, ветхая тумбочка и комод были убогими и служили исключительно утилитарным целям.
Комната была мрачной и трудно переносимой в любое время, а этим солнечным днем – особенно. Одра поняла, что ей необходимо вырваться, хотя бы ненадолго, из этой гнетущей обстановки, все равно куда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54