Сделав глоток шоколада, миссис Белл продолжала:
– Я собиралась сказать, когда вошла Кора, что ваше жалованье составит шестьдесят фунтов в год. Это на десять фунтов больше того, что мы платили последней няне. Маргарет Леннокс предупредила, что будет несправедливо предложить вам меньше шестидесяти фунтов, имея в виду высокую квалификацию, полученную вами в больнице. – Ирэн Белл наклонилась, внимательно глядя на Одру. – Ну как, мисс Кентон, устраивает вас такая работа? – Ее изящная тонкая бровь красноречиво приподнялась.
Одра была удивлена и обрадована суммой денег, которую ей собирались платить. Она сказала:
– Работа меня устраивает, миссис Белл. Очень устраивает. Однако я хотела бы познакомиться с вашим малышом, прежде чем окончательно скажу «да». – Одра откровенно посмотрела в глаза миссис Белл, и лицо ее озарила милая искренняя улыбка. – Я абсолютно уверена в том, что он понравится мне, но хочется быть уверенной, что и я понравлюсь ему.
– Какая чудесная предусмотрительность, мисс Кентон. Я в восторге, просто в восторге от того, что вы станете членом нашей маленькой семьи. – На лице Ирэн Белл, по-прежнему подвижном и выразительном, теперь читалось облегчение и удовольствие. В комнате громко зазвучал ее веселый смех. – Я знаю, что вы понравитесь малышу. Как вы можете не понравиться? Сейчас у него дневной сон, но вы обязательно познакомитесь с ним позже. И прежде чем вы уедете, я хочу показать вам Калфер-Хауз. И познакомить со слугами.
Автомобиль остановился перед зданием Главного почтамта на городской площади.
Минуту спустя облаченный в униформу шофер уже открывал дверь, помогая Одре выйти.
– Большое спасибо, Робертсон, – сказала она, благодарно улыбнувшись.
– Рад вам услужить, мисс. Всего доброго, мисс. – Коснувшись козырька фуражки, шофер поспешно вернулся на свое место.
Одра повернулась и шагнула в сторону Гвен, стоявшей у ступеней почтамта, где они условились встретиться.
Глаза Гвен расширились от изумления. Придя в себя, она бросилась навстречу Одре. Схватив подругу за руку, она воскликнула:
– Ну не стали ли вы шикарной дамой! Подкатить в роскошном лимузине! Вы только себе представьте!
Одра не могла удержаться от смеха.
– Миссис Белл задержала меня в Калфер-Хаузе дольше, чем я предполагала, – объяснила она. – К концу беседы я стала немного нервничать. Мне не хотелось опаздывать и заставлять тебя ждать на холоде. Поэтому она отправила меня в машине.
– Очень мило с ее стороны! – воскликнула Гвен, на которую, по-видимому, произвела большое впечатление не только машина, но и сама миссис Белл. Заглядывая в лицо Одры, она спросила:
– Ну что, ты согласилась?
– Да, Гвен, согласилась.
– Ой, как я рада, душечка моя! – Гвен обвила Одру руками, крепко обнимая. Одра обняла ее в ответ, и они громко смеясь изобразили что-то вроде джиги.
Их веселье было прервано мужским голосом, произнесшим:
– За вами обеими скоро пришлют карету, если вы будете вести себя как сумасшедшие, да еще посреди площади, вот так-то.
– Ой, привет, Чарли, – сказала Гвен, поднимая взгляд на брата, который засунув руки в карманы и явно потешаясь, возвышался над девушками. – Ты как раз вовремя, как я вижу.
– Я всегда вовремя, – Чарли Торнтон ухмыльнулся сестре, а затем застенчиво улыбнулся Одре: – Привет, Одра, – сказал он и с плохо скрываемым восхищением протянул ей руку.
У Одры упало сердце при виде Чарли. Она не ожидала, что он проведет с ними вечер, а он, без сомнения, собирался сделать именно это. Ей хотелось побыть с Гвен вдвоем. Они не виделись несколько недель, и им было о чем поговорить, особенно сейчас, когда она согласилась работать у Беллов.
– Привет, – ответила Одра в обычной своей спокойной манере, радуясь, что она в перчатках. У Чарли всегда были такие потные руки, даже в холодную погоду. Он вообще был потливым, и, хотя Одра понимала, что он ничего не может с этим поделать, ей это было очень неприятно. Чарли нравился ей как человек, но у нее не было никакого желания иметь его в качестве возлюбленного. Гвен же очень на это надеялась и все время навязывала ей общество брата. Одре хотелось, чтобы подруга перестала это делать. Чарли Торнтон был совсем не в ее вкусе. Не то чтобы он не был привлекательным. Он был высоким, хорошо сложенным, широкоплечим и довольно мускулистым, хотя у Одры было подозрение, что с годами он обрюзгнет. У него были белокурые волосы, светлая кожа и приветливые серые глаза. Черты его лица были мягкими, как и его характер. Одра не могла удержаться от мысли, что временами он бывал как-то глупо сентиментален и почти всегда невыносимо скучен. Она вполне допускала, что у него много достоинств, но инстинктивно чувствовала, что он был слабым человеком и каким-то неудачливым.
Гвен сказала:
– Чарли поведет нас чуть позже в кино. Он приглашает нас. Мы пойдем в «Риалто» в Бриггите смотреть новый фильм с Мэри Пикфорд. Не правда ли, это очень мило с его стороны?
– Да, конечно, – быстро согласилась Одра и заставила себя улыбнуться.
Как обычно, взяв инициативу в свои руки, Гвен распорядилась:
– Давайте-ка не будем торчать здесь как три вороны, глазея друг на друга. До начала фильма у нас целый час, так что лучше прогуляемся до «Бетти» и выпьем по хорошей чашке чая.
Одра и Чарли с готовностью согласились.
Стало еще холоднее, и снег, зарядивший на весь день, теперь падал мелкими хлопьями. По мере того как на землю быстро опускались сумерки, низкое небо все больше темнело. Чарли взял девушек под руки и повел через городскую площадь к Коммерческой улице, где находилось кафе. Свернув на улицу, они остановились перед витринами магазина Эммы Харт, не в силах оторвать взгляд от того, что там было. Витрины, украшенные к Рождеству, ослепительно блестели в сгущавшейся мгле мигающими цветными лампочками и представляли собой сцены из разных волшебных сказок. Одна из них, посвященная Золушке, изображала ее приезд на бал в блестящей хрустальной карете, другая – Гензель и Гретель перед пряничным домиком, а третья – Снежную королеву во всем ее ледяном величии.
– Как красиво, – пробормотала Одра, задерживаясь у витрин дольше, чем Гвен и Чарли. Ей вспомнились Хай-Клю и прекрасные рождественские праздники ее детства.
– Да, совсем как настоящий, – сказала Гвен, потянув ее за руку. – Пойдем, душенька, снег уже валит вовсю. Мы не успеем оглянуться, как промокнем насквозь.
Гвен взяла Одру под руку и, пока они шли по Коммерческой улице, говорила без умолку, оправдывая свою репутацию болтушки. Чарли, понуро бредший по другую сторону Одры, время от времени вставлял какие-то реплики, но Одра оставалась молчаливой и задумчивой.
Она вдруг поняла, что поступает несправедливо, так недобро думая о Чарли, который, в сущности, был совершенно безобидным и хотел ей добра. Все Торнтоны хотели ей добра и очень хорошо к ней относились. Миссис Торнтон все время твердила ей, чтобы она считала Медоу своим домом, и даже переделала маленькую кладовку в конце лестничной площадки на втором этаже в спальню для нее. А еще миссис Торнтон уговорила ее не забирать все вещи, и когда она гостила у Гвен в ноябре, то оставила там туалетные принадлежности и ночную рубашку, которой сегодня она и воспользуется.
А на следующей неделе она опять приедет в Хорсфорт, чтобы встретить с Гвен Рождество. И конечно же, Торнтоны сделают все для того, чтобы она почувствовала себя членом их семьи, своим человеком в их доме, она была в этом уверена. В них было столько великодушия и доброты, а она такая неблагодарная. Одра знала, как будет довольна Гвен, если она поворкует с Чарли, и она решила быть с ним любезной, однако не поощряя его и не подавая ложных надежд. Нельзя допустить, чтобы он неправильно ее понял. Это было бы настоящей катастрофой. А после праздников она объяснит Гвен, мягко и тактично, что не собирается выходить за ее брата замуж.
8
Было очень холодное утро. Просто ледяное. Пожалуй, этот день и впрямь окажется самым холодным днем за всю зиму, подумала Одра, о чем и предупреждал вчера садовник, когда она возвращалась с прогулки. Он поставил свою тележку и, глядя в небо, прищурил глаза, затем потянул носом, как будто знал какой-то таинственный способ угадывать такие вещи.
Тогда-то он и предсказал сегодняшний холод.
– Завтра вы совсем окоченеете, мисс Одра. Плохая погода идет с Северного моря. Арктическая погода, попомните мои слова, девушка.
Она никогда не бывала за Полярным кругом, но не думала, чтобы там было холоднее, чем сейчас в ее спальне. Стужа стояла ужасная, и Одре казалось, что ее нос, торчавший из-под одеяла, превратился в сосульку. В арктическую сосульку.
Она скользнула ниже в кровать, закутав плечи стеганым одеялом так, что оно почти полностью закрывало ее лицо, наслаждаясь теплом. Одеяло было на гагачьем пуху – мистер и миссис Белл купили их чертову дюжину, когда несколько лет тому назад проводили отпуск в Мюнхене.
Миссис Белл рассказала об этом Одре, когда та переехала в Калфер-Хауз, и объяснила, что больше накрываться ничем не потребуется, кроме простыни под одеялом. Ирэн Белл также предупредила Одру, чтобы она поменяла свою теплую фланелевую рубашку на хлопчатобумажную. Хотя тогда Одра кивнула, сделав вид, что поняла, она не была в этом уверена до конца. Но вечером, ложась спать, она последовала совету и через десять минут испытала приятное тепло, проникающее в каждую клеточку ее тела. Это тепло, исходящее от одеяла, было необыкновенным, и Одра поняла, что миссис Белл была права относительно хлопчатобумажной ночной рубашки. В любой другой было бы слишком жарко.
Сейчас, вспоминая свою первую ночь в Калфер-Хаузе, она улыбнулась. Раздался бой часов, стоявших на комоде из красного дерева, и она взглянула на них, чтобы узнать, который час. Выло только шесть, но это ее нисколько не удивило. Она привыкла просыпаться в столь ранний Час. Это была старая привычка, оставшаяся от Долгих лет, проведенных в больнице Рипона. К счастью, в Калфер-Хаузе распорядок дня не был таким строгим, и она могла оставаться в постели до семи, даже чуть позже, если бы захотела.
Одра очень дорожила этим ранним часом, когда вся семья еще спала и бодрствовали только слуги внизу. Она считала этот час своим личным временем и наслаждалась им, нежась в своем пуховом коконе, – ей никуда не нужно было спешить, и она праздно отдавалась потоку мыслей и порой мечтала о будущем.
А будущее в это декабрьское утро 1927 года рисовалось Одре определенно в розовых тонах.
Ведь ясно же, что годы, ждущие ее впереди, не могли быть хуже тех пяти лет, которые предшествовали ее переезду в Калфер-Хауз, часто говорила она себе. По природе оптимистка, она всегда смотрела на вещи с положительной стороны, ожидая лучшего. Лучшего ждала она и от людей, несмотря на горький опыт общения с теткой Алисией Драммонд. Похоронив в глубине души страшную обиду, которую нанесла ей эта жестокая женщина, она напоминала себе, что не все жестоки, эгоистичны или бесчестны и что в мире есть немало добрых людей. И Беллы, и слуги в Калфер-Хаузе помогали Одре утвердиться в этой вере. С первого же дня здесь дали почувствовать, что все ей рады, и она никогда не забывала о том, что ей повезло найти такое хорошее место.
Сегодня исполнился ровно год с того дня, как она начала работать в Калфер-Хаузе.
С первого же момента, как Одра вошла в этот дом, она испытала чувство, будто все здесь ей близко. Словно после долгого путешествия она возвратилась наконец-то туда, где жила прежде. В какой-то степени это походило на возвращение домой… домой в Хай-Клю. Не то чтобы Калфер-Хауз напоминал ее любимый дом – нет, они были совсем не похожи ни по архитектуре, ни по внутреннему убранству. То, что показалось ей таким знакомым и что она узнала с такой безошибочностью, было присутствие любви в этих стенах.
Это был для Одры самый счастливый год после того, как умерла мать и горе посетило их маленькую осиротевшую семью.
Она пришлась ко двору в Калфер-Хаузе.
Благодаря ее воспитанию, доброму нраву и обаянию, все были рады ее обществу и все любили ее как наверху, так и внизу. Беллы были добры к ней; да и слуги относились не только с уважением и вниманием, но и с дружелюбием.
После стольких лет экономной, спартанской жизни в больнице Одра оказалась окружена неимоверной роскошью – ничего подобного она не видела даже в Хай-Клю, где денег хватало только на самое необходимое. Все, чем иногда их баловали, приходило от дяди Питера.
Беллы были преуспевающими, богатыми людьми; они могли позволить себе все самое лучшее. А благодаря щедрой натуре миссис Белл, в доме царило изобилие.
Из кухни миссис Джексон появлялись самые изысканные кушанья, и Одра получила шанс испробовать такие деликатесы, как паштет из гусиной печенки, икру и копченую лососину. Хрустальные блюда с конфетами, орехами и рахат-лукумом стояли на маленьких столиках в голубой гостиной, чтобы каждый, кто хотел, мог полакомиться ими, и даже ежедневная еда для детской вряд ли могла называться ежедневной из-за ее необыкновенного вкуса. Такие блюда, как пудинг с мясом и почками, вареники с яблоками, пирог с яйцом и беконом, тушеная баранина с луком и картофелем по-ирландски, ростбиф из свинины, телятина или молодой барашек, были так вкусны, что просто слюнки текли. Для Одры миссис Джексон оказалась первым кулинаром, который мог бы посоперничать с поварским искусством ее матери. Больше всего Одре нравились «Небесные поросята», теплый шоколадный десерт, таявший во рту, и «Радость разбойника» – горячее блюдо из картофеля, сдобренного медом и мускатным орехом, которое было идеальным гарниром к седлу барашка. Она попросила у миссис Джексон рецепты этих блюд. Бывали и особо торжественные случаи, когда дворецкий, мистер Эджитер, по указанию мистера Белла, подавал ей бокал искрящегося охлажденного шампанского. С этим вином она уже была знакома, так как дядя Питер в качестве обязательного подарка привозил в Хай-Клю бутылку шампанского, чтобы отпраздновать день рождения ее матери или Рождество.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54