Коллинз кивнул:
– Вот именно. Состояние Дэвиса необходимо нам немедленно.
– Дьявольщина! Хорошо бы нанять кого-нибудь, кто убил бы его, как только он появится в Сан-Франциско!
– Убийство одного из самых заметных граждан в его родном городе обошлось бы крайне дорого.
Мейтленд выругался, но спорить не стал. Он раскачивался, держась за нарядный бронзовый поручень, не сдвигая ног с места. Ветер завывал за стенами вагона. Коллинз обдумывал возможности убийства Донована, начиная с удара ножом и кончая…
– Депо «Юнион Пасифик» в Омахе расположено вдоль русла реки, так ведь? – заговорил наконец Мейтленд.
Коллинз-старший поднял брови:
– Думаю, да. Там можно очень дешево купить землю.
– В такую погоду там отвратительные условия: ветер и снег.
– Возможно. Что ты замыслил?
– Поскольку именно там работают простолюдины, вокруг должны располагаться увеселительные места для них: салуны, бордели, притоны, где человек может легко потеряться навсегда.
– И?
Сын встретился с ним глазами. Его взгляд был холодным и смертоносным.
– Когда приедем в Омаху, пусть наш личный вагон поставят подальше. Отпустите всех слуг. После того как вы вечером удалитесь, я поболтаю с миссис Дэвис наедине. Гарантирую вам, что к моменту вашего возвращения она даст согласие выйти за меня замуж.
Коллинз пристально посмотрел на сына:
– Надеюсь, ты не причинишь ей вреда?
– Зачем? Она должна заверить остальных опекунов, что выходит за меня по доброй воле, и родить ребенка.
Коллинз медлил. Слова сына успокаивали, но его тон и блеск глаз пугали. Однако Коллинз не мог предложить ничего другого и согласился.
Они прибыли в Омаху вскоре после наступления темноты. Буран стал утихать. Рейчел, которая много лет провела в Новой Англии, сразу определила, что свежего снега выпало не меньше фута. Чутье подсказывало ей, что ночь будет обжигающе холодной.
Альберт и Мейтленд Коллинз принарядились и ушли почти сразу же по прибытии.
Рейчел выглянула из-за занавесок своего купе, провожая их взглядом. Видимо, они намеревались потратить вечер на знакомство с городом: Коллинз будет искать выгодных сделок, что он делал на протяжении всего пути, а Мейтленд займется менее пристойными вещами. Хорошо, что они оставили ее в их личном вагоне, где она могла укрыться от стражников.
Пульман отцепили от пассажирского состава и отвели в тупик, расположенный в глубине железнодорожного депо.
К тому времени, когда Рейчел перешла из своего купе в столовую, ей стали слышны все звуки железной дороги: оглушающие гудки паровозов, грохот колес проходящих составов, удары тяжелых грузовых платформ, которые сцепляли и расцепляли, чтобы составлять новые поезда, отправлявшиеся в разных направлениях. Где-то дальше чинили механизмы и прокладывали пути к новым пунктам. Отовсюду доносились мужские голоса, заглушаемые порывами ветра.
Весь этот шум то оказывался совсем рядом, то приглушался.
Но в самом вагоне было тихо, если не считать слабого поскрипывания деревянных стен и слабого позвякивания посуды. Это не походило на обычную картину звуков, которые бы говорили о том, что в пульман грузят свежие припасы или привозят чистое белье, забирая грязное. Обычно повара требовали осторожности, а громадные куски льда громыхали, падая в ледники под кухней, и камердинер Коллинза громко требовал бренди более высокого сорта. Горничная Рейчел, нанятая в Филадельфии и трепетавшая перед Коллинзами, исчезла, как только помогла Рейчел переодеться.
Рейчел посмотрела в окно, пытаясь разглядеть своих тюремщиков. Не окажись их на месте, она схватила бы припрятанный саквояж и попыталась убежать на вокзал. Если бы ей удалось убежать достаточно далеко и достаточно быстро…
Смог, образовавшийся из пара и дыма от дров и угля, закрывал вид из окна, изредка истончаясь настолько, что она успевала рассмотреть железнодорожных рабочих. Крутой склон, усеянный огнями, высился в отдалении – это была Омаха. И как всегда, громилы Коллинза следили за всеми выходами – только на этот раз расхаживали вокруг пульмана, а не стояли, привалившись к какой-нибудь стене и переговариваясь между собой.
Почему вдруг Коллинзы перегнали свой личный вагон в такое место? Им ведь придется пересечь все депо и, наверное, самые ужасные городские кварталы, чтобы вернуться! Рейчел содрогнулась. Почему-то она нисколько не сомневалась в том, что Диккенс не рассказал всех ужасов, которые знал об игорных притонах и грязных трущобах.
Личный пульман снова заскрипел. Холодный сквозняк пошевелил бахрому бархатных драпировок, словно рука призрака.
Рейчел тихо вскрикнула и отпрянула назад, выпустив занавеску из руки. На секунду она пожалела о том, что у нее нет настоящего оружия, чтобы защитить себя от затаившейся угрозы.
А потом посмеялась над собой. Ей не понадобится смертоносного оружия, например пистолета или кинжала, если ночью она окажется в вагоне совсем одна. В своем скромном коричневом платье она вряд ли привлечет взгляды похотливых мужчин. В обществе Коллинзов коричневая шерсть платья, почти такая же мягкая и тонкая, как кашемир, успокаивала и утешала ее. Благодаря турнюру юбка величественно колыхалась, а широкие рукава скрывали пальцы, которые часто скрючивались, напоминая когти.
Рейчел вскинула голову, возмущаясь нахальным сквозняком, пошла по коридору, не допуская и мысли о том, чтобы что-то помешало ей хорошо пообедать. Бог свидетель, ей редко удавалось спокойно поесть с тех пор, как Коллинзы стали пытаться завладеть состоянием Дэвисов.
Рейчел остановилась у двери салона и обнаружила внутри накрытый на двоих стол. Однако там не было официанта в должном облачении и с салфеткой, переброшенной через руку.
Повар выглянул из кухни и, снимая фартук, быстро отвернулся, стараясь не смотреть на Рейчел.
Рейчел чуть нахмурила брови.
Мейтленд направился к ней, во франтоватом черном фраке, гадко улыбаясь и блестя глазами.
Ледяная волна стремительно прокатилась по спине Рейчел, колени начали подгибаться. Боже милосердный, что Мейтленд здесь делает? И где его отец?
Она сдвинула предательски дрожащие колени, заставив свое лицо оставаться спокойным.
– Мистер Коллинз.
– Прошу вас, садитесь, миссис Дэвис. Чарльз подает нам обед и удалится. Уверен, вы не захотите помешать ему навестить родных в городе.
Одна… с Мейтлендом?
«Господи, что он задумал?»
Лукас перегнулся через конторку отеля «Коззенз». Золотая монета в пять долларов была зажата у него между пальцами. По дороге из Чикаго он получил телеграмму от Уильяма, в которой тот сообщал, что уезжает из Сиэтла в копи «Синяя птица». Если принять во внимание названные им даты и суровую зиму, установившуюся в этом году, Коллинзу надо было бы ехать прямо в Неваду.
Тогда почему он отцепил свой личный вагон от пассажирского поезда и распорядился, чтобы его переправили через Миссури в Небраску? Странное решение, поскольку остальные вагоны будут переправляться через реку утром, чтобы пересекать равнину при свете дня.
Главным преимуществом для Коллинза будет то, что он проведет эту ночь вдали от всех, кто знаком с ним и его сыном. Возможно, он решил отдохнуть здесь после трудного пути, поскольку не задержался в Чикаго на несколько дней, как обычно. Однако Омаху трудно было назвать красивым городом.
Хорошо, что семейные связи Грейнджеров позволили Лукасу воспользоваться одним из редких поездов, отправляющихся в Омаху из Чикаго. И теперь, несмотря на то, что отец задержал его в Чикаго, Лукас отставал от Коллинзов всего на час.
– Они остановились здесь? – негромко спросил Лукас у служащего.
– Нет, сэр. Но мистер Коллинз обедает с еще тремя джентльменами в главном зале ресторана. Если желаете, кто-нибудь из швейцаров проводит вас туда.
Нервы Лукаса натянулись до предела. Хотелось бы знать, здесь ли Рейчел Дэвис. Он переменил позу, проверяя, на месте ли его пистолеты.
– Спасибо, не нужно. Я поговорю с ним позднее, когда он закончит обедать. Это будет сюрпризом.
Лукас передвинул золотой по конторке – и монета моментально скрылась под ладонью клерка.
– Как пожелаете, сэр, – с довольным видом согласился служащий.
Видимо, эта сумма стала самыми крупными его чаевыми за весь день, а возможно, и за месяц. Вполне достаточно для того, чтобы он не доложил Коллинзу об этом разговоре.
Лукас прикоснулся пальцами к полям шляпы и вышел на улицу, под снегопад, протискиваясь между клиентами отеля. Какого черта Коллинз оставил без внимания Рейчел Дэвис, гусыню, которая несет ему золотые яйца? И если она оказалась наедине с этим животным, молодым Мейтлендом…
Чертыхаясь, он побежал к железнодорожному вокзалу, где в последний раз видел пульман Коллинза.
* * *
Входная дверь позади кухни хлопнула, и Рейчел поняла, что осталась в полной изоляции.
Девушка осмотрелась.
На центральном столе была приготовлена трапеза на двоих: различное холодное мясо, сыры, хлеб, холодный суп, холодные салаты и другие закуски. На одном из сервировочных столов были выставлены легкие десерты – заварные кремы и пирожные, рядом стояли большой кофейник, чайник и соответствующие чашки. Все выглядело успокаивающе обыденно, так же как во время всей их поездки, вплоть до изогнутых щипцов для сахара и длинной острой вилочки для лимона; все это могло удовлетворить требования любого гурмана.
На буфете напротив была устроена великолепная выставка вин и бренди: бутылки, графины и рюмки ярко блестели при свете ламп.
Остальные столы не были накрыты, их убрали, так что в столовой остались только обитые толстой тканью банкетки и стулья. Между ними видны были немногочисленные журнальные столики с расставленными на них лампами. Другими словами, вместо очень тесного помещения, где при каждом шаге наступаешь на ногу какому-нибудь незнакомцу, здесь хватало места для того, чтобы Рейчел могла резко повернуться и не удариться турнюром о чье-то колено. Занавески были плотно задернуты, защищая помещение от ночного холода – или постороннего взгляда.
Рейчел расправила плечи. Возможно, Мейтленд просто хочет поговорить с ней. Но, вспомнив о том, как он набросился на Мерси, Рейчел не испытала особого оптимизма.
Если он захочет обсуждать вопрос об их браке, она снова объяснит ему, что не готова к этому. Элиас умер, а она все еще не может его забыть. Пока этого объяснения было достаточно для того, чтобы Мейтленд ее не трогал.
– Добрый вечер, Мейтленд. – Она вскинула голову и шагнула вперед так, чтобы их разделял стол, но ничем не выдала своего страха. – Не хотите ли перед обедом выпить кофе или чаю?
Мейтленд оперся спиной о буфет и устремил на нее пристальный взгляд. В одной руке у него была рюмка, в другой – бутылка.
– Зачем тратить время на эту бурду?
Он налил себе бренди.
Она сдвинула брови. Почему он так много пьет? Рейчел всерьез попыталась оценить расстояние до выхода. Из обеденного салона вели две двери: одна была совсем рядом, вторая – далеко. Но Мейтленд не выпустит ее.
– Чего вы хотите, Мейтленд? – спросила Рейчел.
– Не тебя. Но мне придется тебя взять, – грубо заявил он.
– Что? – У Рейчел перехватило дыхание.
– Ты худая коричневая крольчиха.
Рейчел ушам своим не поверила.
– Мейтленд, давайте лучше обсудим достоинства холодной индейки и окорока. Сейчас время ужина!
– Нет. Мы поженимся, и ты родишь мне сыновей. – Он сделал большой глоток бренди. – Мне как-то придется забраться на твою ледяную шкуру, потому что остальные опекуны не расстанутся с настоящими деньгами прежде, чем ты забеременеешь.
Голова у Рейчел закружилась, она судорожно вцепилась пальцами в спинку стула.
– Мейтленд, вы ведь шутите, правда? Вы даже не сделали мне предложения.
Сможет ли она закричать достаточно громко, чтобы привлечь внимание рабочих депо? Вряд ли.
– Не обязательно. Ты выйдешь за меня, даже если на церемонии венчания упадешь в обморок, а пастор либо напьется, либо получит хорошую взятку. Моей семье нужны твои деньги. – Он выпил еще бренди. – Проклятие! Как бы мне хотелось, чтобы ты была попривлекательнее!
Ей придется тянуть время, пока кто-нибудь не подойдет достаточно близко, чтобы ее услышать. Возможно, тщательно подобранные доводы смогут, его разубедить.
Она бросила быстрый взгляд на ближайшую дверь. Он стоял между ней и выходом, перекрывая путь к отступлению.
«О Боже!»
– Не пытайся убежать. Или закричать, – добавил он, ставя на буфет опустевшую бутылку. – Все охранники – люди отца. Им хорошо заплатили за то, чтобы они не обращали внимания на то, что происходит внутри.
Рейчел судорожно сглотнула. Внутренний голос призывал ее бежать, однако она снова попыталась прибегнуть к логике.
– Если ты принудишь меня к браку, это повод для развода.
Он мерзко хихикнул:
– Только если ты кому-то об этом расскажешь. А ты этого не сделаешь, потому что будешь сидеть взаперти и ждать меня.
Рейчел застыла.
Ждать его? Боже правый, неужели на том крошечном острове?
Мейтленд тихо засмеялся:
– Я так и подумал, что это тебя проймет! Ты будешь жить на Уступе Коллинз круглый год, вокруг будут только слуги и ублюдок, который на тот момент окажется у тебя в брюхе.
«Нет! Никогда! Милостивый Боже, только не он и не эта тюрьма…»
– Они поверят, что ты полюбила свежий океанский воздух. Как ты помнишь, попасть туда трудно из-за атлантических течений, да и паром ходит всего четыре месяца в году.
Он снова налил себе бренди.
Боже правый, когда она в последний раз стояла в чулане, который заменял в этом доме погреб, ей казалось, что стены обрушиваются на нее каждый раз, когда волна разбивалась о берег. Неужели ее снова туда увезут? Сердце Рейчел бешено колотилось, ее прошиб холодный пот.
Родить ребенка в этой клетке? Лучше умереть!
– Нет! – глухо сказала Рейчел. – Нет, нет и нет!
Мейтленд оторвал взгляд от буфета, где разглядывал надписи на графинах, и выгнул бровь.
– Не глупи, Рейчел. Я сегодня тебя поимею. Так что помалкивай. Может, ты сразу забеременеешь, это упростит дело.
Она решительно покачала головой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29