Рейчел пробиралась по неровной тропе, пытаясь увернуться от комьев снега, которые мужчины перебрасывали лопатами прямо через голову. Она закуталась в мужскую одежду и теперь напоминала пингвина. Если учесть количество людей, которые трудились, чтобы поезд мог продолжить движение, любому, кто прошел бы рядом с локомотивами, необходимо было соблюдать осторожность. Два дня назад три дюжины рабочих пришли из ближайших поселков, привлеченные обещанными Лукасом высокими заработками.
Мужские ноги утоптали неровную тропу так сильно, что она стала твердой, как мрамор. Не исключено, что к вечеру Она превратится в настоящий каток и кто-нибудь сломает себе руку, ногу или еще что-нибудь. Снег доходил Рейчел почти до пояса, обманчиво пушистый, но не спасавший от мороза. Однако он не помешал ей разглядеть мужчину, чьи движения оставались грациозными и собранными, словно у леопарда, даже после двух дней ходьбы и расчистки снега на железнодорожном пути Вайоминга. Лукас был прекрасен даже в теплой одежде. Работал собранно и энергично, не делая ни одного лишнего движения. Никто из мужчин не мог с ним сравниться. Рейчел залюбовалась им. Потому она и оказалась здесь, несмотря на ужасную погоду, когда остальные женщины сидели в тепле, у печек.
Рейчел пробралась ближе к Лукасу и стянула шерстяной шарф с лица.
– Не хочешь чаю, Лукас? – крикнула Рейчел.
Лукас стремительно повернулся:
– Рейчел? Что ты здесь делаешь? Я же просил тебя не выходить из вагона.
Она пожала плечами и начала копаться в своей многослойной одежде, добираясь до фляжки с чаем, спрятанной под шубой.
– Все либо работают, либо выбились из сил, либо больны.
Лукас бросил на нее гневный взгляд, но отчитывать при посторонних не стал.
Погода испортилась сразу же после того, как они отъехали от Ларами.
Прошлой ночью поезд стоял несколько часов. В такую погоду никто не мог работать.
Ветер вонзал свои острые когти в горло, мешая дышать.
За неимением снегоуборщика приходилось расчищать пути вручную. Лопата за лопатой усталые мужчины вырубали куски снега, превратившегося в лед, и отбрасывали их. Это был непосильный труд, и люди буквально валились с ног…
Потребовалось два дня, чтобы поезд проделал расстояние, которое обычно проходил за шесть часов. Рейчел старалась не думать о том, сколько времени они будут добираться до места, где им окажут помощь.
Хорошо, что в их составе нашлись люди, предотвратившие начавшуюся панику. И первым среди них, конечно же, был Лукас.
Лукас с силой воткнул лопату в снег и навалился на нее.
– Ты принесла чай для всех?
– Конечно.
Она протянула ему фляжку.
Он запрокинул голову и начал пить. На его шее бугрились мышцы.
У нее моментально пересохло во рту от острого желания ощутить вкус его губ. Она издала тихий стон, но тут же взяла себя в руки. Сейчас не время и не место предаваться похоти.
Остановленный большим сугробом снега, поезд пыхтел перед перевалом континентального раздела – длинным, пологим туннелем, прорытым рекой Грин-Ривер, сейчас скованной льдом. Три локомотива, по-прежнему тащившие только главный состав, выбрасывали клубы дыма в потемневшее мрачное небо – близился вечер. Позади них, на востоке, железнодорожные пути проходили через мост и исчезали за крутым обрывом. Вокруг высились горные кряжи, похожие на монументы забытых богов: на севере – крутые торы Семинол, на западе – уступы гряды Суитуотер, дальше к западу – хребет Уинд-Ривер, далеко на юге – пологие горы Уинта.
Тяжелые темные тучи нависали над горами к северо-западу, скатываясь вниз, чтобы заполнить долины и покрыть вершины. Они были настолько плотными и низкими, что заходящее солнце едва окрашивало края.
Лукас вернул фляжку Рейчел:
– Спасибо.
– Как ты думаешь, скоро начнется буран?
Он посмотрел в ту сторону и пожал плечами:
– Малыш говорит, что меньше чем через два часа направление ветра изменится и разыграется настоящая вьюга, с сильным ветром и футом свежего снега, а то и больше.
Они и сейчас еле продвигались вперед, а ведь на путях снега было не больше нескольких дюймов!
– Мы застрянем.
– С нами ничего не случится. У нас большие запасы, и за нами придет поезд железной дороги.
Она содрогнулась, вспоминая сотни ужасающих историй о людях, которые сбивались с пути и терялись на Великих равнинах во время буранов. Но у нее хотя бы был Лукас, который сможет о ней позаботиться. Самой большой опасностью, наверное, будет задержка с приездом в Огден.
– Не сомневаюсь, что ты прав. Но как же мистер Донован? Мы успеем его предупредить?
Лукас сжал губы и резким рывком сдвинул свой шарф выше. Его уверенность сменилась гневной решимостью.
– На мои телеграммы из Сан-Франциско ответ не пришел. Наверное, Донован еще не приплыл.
– О Боже!
Рельсы уходили на восток, черные на фоне серебристого снега. Они переливались под темнеющим небом, и их чистоту не нарушал ни один состав. Особенно тот, в котором ехали более бедные пассажиры.
– Как ты думаешь, насколько далеко состав с иммигрантами?
Он побарабанил пальцами по черенку лопаты.
– Не знаю. Мы слышали его гудок, а может, нам показалось. Надеюсь, они близко.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что мы им нужны! У них нет еды, а у нас ее много. Мы сможем с ними поделиться.
– У них может начаться голод!
Лукас кивнул.
– А если они до нас не доберутся?
– Они будут ехать очень быстро, пытаясь нас догнать, мы повесим фонари на тормозном вагоне. Надо надеяться, они не врежутся в нас и не сбросят с рельсов.
– Если такое случится, оба поезда могут погибнуть, – прошептала Рейчел.
Лукас кивнул и натянул шапку так, чтобы Рейчел не видела выражение его лица. Лукасу все труднее было делать вид, будто им не грозит опасность. Но обмануть Рейчел было трудно. Она все понимала.
Ощутив дуновение северо-западного ветра, Рейчел замерла. Она судорожно вздохнула, и глоток обжигающе-холодного воздуха проник ей в горло и легкие.
Буран стремительно приближался.
– Ветер переменился, – прошептала Рейчел.
– Да! – Он произнес это с тихой злостью. – Раздай остальной чай как можно быстрее и возвращайся в вагон. Вьюга может начаться с минуты на минуту.
– Конечно.
Рейчел с трудом перевела дыхание и повернулась к Малышу.
«Боже милосердный, пожалуйста, помоги иммигрантам пережить это…»
Она успела сделать всего пару шагов, когда со стороны реки донесся гудок. Сердце Рейчел переполнилось радостью, и она подняла голову.
В отдалении поезд медленно выползал из-за подъема и выходил на мост, двигаясь по дороге, которую они с таким огромным трудом проложили.
Состав иммигрантов наконец прибыл.
Лукас подбросил шапку в воздух и закричал:
– Ура!
Гудок паровоза эхом разнесся по горам, зазвонил колокол. Мужчины радостно закричали.
Злобный ветер обрушил слепящие заряды снега прямо на крутой подъем перед их поездом.
Коллинз запрыгнул в свой пульмановский вагон и быстро прошел в гостиную. Спал ли у Мейтленда жар? Встал ли он с постели?
Мейтленд повернулся к нему. Он стоял у буфета, наливал себе вино.
– Наша ловушка для этих свиней готова, отец?
Коллинз на секунду закрыл глаза, ощутив огромное облегчение. Мейтленд не только встал на ноги – язык у него снова стал таким же острым, как раньше. Слава Богу, он постепенно оправлялся после нападения той сучки.
Их поезд тронулся с резким стуком. Рабочий поезд был неказистый, что особенно бросалось в глаза, когда он отходил от железнодорожных станций. Однако на этой короткой остановке высоко в горах Юты у него хватило времени на то, чтобы получить свои телеграммы.
– Да, все идет хорошо. Хамфрис сообщил, что готов сделать все от него зависящее, чтобы помочь мне как настоящему и законному владельцу «Синей птицы».
Мейтленд радостно захихикал и вручил отцу рюмку с вином.
– Прекрасно сказано!
– В самом деле? – обрадовался Коллинз. – Наверное, мы можем захотеть дать ему премию за столь элегантную фразу.
Бровь на здоровой половине лица Мейтленда поползла вверх, заставив кожу дернуться и потянуть повязку. Будь проклята эта сучка: забинтованное лицо еще хуже, чем эти безобразные складки.
– «Можем захотеть», насколько я понимаю, на самом деле означает «не захотим».
Коллинз расхохотался, запоминая гримасу сына как нечто такое, за что тоже надо будет отомстить.
– Но «можем захотеть» чудесно звучит!
Они какое-то время дружно смеялись, не обращая внимания на ветер, сотрясавший их вагон, и сквозняки, проскользнувшие над коврами. За опущенными шторами мир превратился в кипяще-белую вьюгу. Паровоз загудел, и поезд медленно двинулся дальше на запад.
– А еще Донован завтра должен сойти на берег в Сан-Франциско. Дженкинс, его новый телеграфист и наш добрый друг, докладывает, что он все еще не имеет понятия о проблемах мистера Грейнджера. Донован собирается приехать в «Синюю птицу» в намеченное время.
– Отличная работа, сэр! Дичь скачет прямо к ловушке. Благодаря телеграфистам мы знаем также, что Грейнджера и сучку завалило снегом, так что они не смогут помочь Доновану и вынуждены будут ждать, пока мы их уничтожим. Скоро мы вернемся в Бостон и снова займем привычное для нас место среди самых влиятельных людей.
Коллинз картинно поклонился в ответ на похвалы сына. Все его враги должны были вот-вот погибнуть – и жизнь определенно налаживалась.
Дверь тамбура со скрипом открылась, впустив порыв морозного ветра, а следом за ним – Лукаса. Он был закутан в свою бизонью шубу, а шапку надвинул на самые уши. И он был настолько покрыт льдом и снегом, что почти весь был белым.
Он был жив, а не замерз до смерти и не потерялся в буране. Слава Богу.
Секунду Рейчел едва могла пошевелиться: сердце ее болезненно сжалось, она едва не задохнулась.
Проглотив слезы облегчения, она поднялась с кушетки, чтобы помочь ему. Полы ее бархатного халата колебались вокруг лодыжек. Ветер колотил по «Императрице», словно злясь на то, что ему не удалось заполучить Лукаса. Их вагон сотрясался.
Хэнском, кондуктор «Юнион Пасифик», по секрету признался ей, что лишь благодаря деньгам и запасам продуктов Лукаса пассажиры обоих поездов все еще живы. Второй обузой стали для них рабочие, которые разгребали снег, – их распределили по двум составам, которые и без того были полностью загружены. После двух дней заточения в вагонах настроение у всех было близкое к панике. Однако полдюжины людей «Донована и сыновей», ехавших в их составе, сотрудничали с экипажем «Юнион Пасифик», пресекая любую попытку нарушить спокойствие.
Однако управлять всем этим мог только Лукас, Он переходил из состава в состав и заботился о комфорте окружающих, проверяя в каком они состоянии.
Лукас швырнул шапку на стол и стал разматывать шарф. Каждое движение сопровождалось громким треском раскалывающегося льда. Кожа у него на лице туго натянулась.
Сине-зеленые глаза блестели при свете единственной лампы. Эти глаза всегда притягивали ее. Ее северный дьявол!
– Тебе следовало бы спать.
Не желая открыто признаваться во всей глубине своего непреодолимого влечения к нему, она заставила себя пожать плечами и взяла со стола его перчатки. Благие небеса! Они затвердели от мороза!
– Я отпустила Брейдена и Лоусона, чтобы они хорошенько выспались.
Рейчел пристроила перчатки над тазиком, чтобы они оттаяли, и собиралась сделать с его шарфом то же самое.
– Ты столкнулся с какими-то проблемами у игроков в покер?
– На этот раз нет, благодарение Богу.
Лукас смахнул снег с волос и энергично встряхнулся. Капли ледяной воды разлетелись во все стороны, с его бизоньей шубы посыпались на ковер хрустальные бусинки.
Рейчел обеспокоенно смотрела на него. Он возвращался по бурану, а не через поезд, и мог получить обморожение. Нет ли белых пятен у него на скулах, кончике носа и кончиках пальцев?
– Погода ужасная? – спросила Рейчел, шагнув к Лукасу.
Обморожения не было, только обледеневшая одежда и едва уловимый аромат сандалового дерева, исходивший от его влажных волос.
Лукас пожал плечами и начал расстегивать сюртук.
– А чего ждать после трех дней сильнейшего бурана? Что на берегу Грин-Ривер вдруг появится тропический пляж?
Рейчел рассмеялась и придвинулась ближе. Его пальцы окоченели и двигались с большим трудом.
– Давай я тебе помогу.
Он отвел руки:
– Спасибо.
С пуговицами она справлялась не лучше, чем он сам, потому что слишком остро ощущала его близость.
Лукас наблюдал за ней, глаза его горели.
Рейчел судорожно сглотнула и справилась с последней пуговицей.
– Хочешь кофе или…
– Чего-то теплого и сладкого? – договорил он, обняв ее за талию.
Рейчел положила голову ему на плечо. Лукас так измучен. Обычно в любовных играх он сам задает тон. Не взять ли ей сейчас инициативу в свои руки?
Рейчел положила руку ему на пояс. Вторая ее рука начала мягко гладить его по ноге, в опасной близости от бедра.
Лукас застыл, резко выгнув бровь. Он замер и слегка вздрогнул, когда его брюки натянулись в паху и на бедрах – буквально под ее пальцами.
– Рейчел, что ты делаешь?
Она улыбнулась ему, довольная такой реакцией на самую крошечку соблазна.
– А может, что-нибудь быстрое и гладкое? – предложила она, придвигая пальцы ближе к его ширинке.
Он уже стал поразительно большим и жарким, словно прут железа с прокатного стана. Небольшое влажное пятнышко возникло у него на брюках – и в ответ жаром заполыхало ее лоно.
Она стала водить двумя пальцами вдоль его жезла.
Он дернулся и произнес что-то на незнакомом языке, возможно, на одном из наречий индейцев. Сейчас это не имело никакого значения.
Она продолжала поглаживать его жезл ладонью.
Лукас вспотел – лицо его пылало, словно он бросал уголь в ревущую топку, а не брел по сугробам на вершине Скалистых гор.
– Рейчел, опомнись!
Рейчел продолжала его ласкать.
Он что-то произнес по-английски и застонал, когда ее пальцы ласково обхватили его снизу. Он тихо выругался на незнакомом языке, но не попытался отстраниться.
– Можно мне смотреть на тебя, Лукас? – нежно спросила Рейчел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29