Уже прошел почти год, но они до сих пор занимались любовью лишь три ночи. Он поднял руку и провел тыльной стороной ладони по щеке Ребекки. Ее улыбка поблекла.
Губы Ребекки, мягкие и теплые, были сжаты и неподвижны. Он взял ее лицо в свои ладони и стал нежно целовать веки, щеки, подбородок, затем прикоснулся к ее губам.
Ребекка на это никак не отреагировала. Она была теплой, расслабленной и уступчивой.
«Не ожидай слишком многого, – мысленно сказал себе Дэвид. – Не думай о Джулиане».
– Пойдем в постель, – произнес он, выпуская ее лицо из своих рук и обняв Ребекку за плечи. Она не отпрянула. Она прильнула к нему.
Он хотел увидеть ее обнаженной. Но все-таки прежде, чем лечь рядом с ней в постель, загасил лампу. Дэвид не хотел приводить Ребекку в смущение. В камине не горел огонь, и комната оставалась неосвещенной.
Ребекка лежала, расслабившись, пока он целовал ее. Наконец она, отвечая на движение его языка, раскрыла рот и разрешила ему ввести язык внутрь. Дэвид почувствовал и жар, и влажность, и сладость. Он изнывал от желания возбуждать Ребекку языком. Но заставил себя сдержаться.
Она лежала спокойно, когда Дэвид задрал ее ночную рубашку и легко прошелся по телу жены ладонью вверх, в направлении к ее грудям. Он слегка ласкал их и снова поцеловал Ребекку.
Она и без одежды могла казаться истинной леди. И наоборот – в строгом одеянии быть сексуально притягательной. Дэвид уже сгорал от желания. Но проявил терпение и вынудил себя сначала подготовить Ребекку.
Дэвид не прикасался к ее соскам. Теперь они предназначались лишь для его сына. Он провел рукой по ее телу, легко поглаживая стройную талию, женственную выпуклость бедра, потом прошелся еще ниже по гладкой и теплой коже, прикоснулся к разгоряченной внутренней поверхности бедер и направил руку вверх.
Ребекка продолжала лежать расслабленно, а Дэвид пальцами раздвигал ее плоть, гладил между образующими вход в тело складками и кружил пальцем вокруг них. Тело жены отвечало на ласки, на прикосновение его пальцев. Тело Ребекки было теперь готово к тому, чтобы Дэвид вошел в нее.
Она расслабилась, когда он приподнялся над ней, а потом всем своим весом опустился на нее, широко раздвинул своими ногами ее ноги и расположился так, чтобы соединить их. Когда Дэвид решительно вошел внутрь нее, он почувствовал, как она глубоко дышит. Теперь он ощутил, как напряжено ее тело. Он спокойно лежал, глубоко войдя в нее, а она восстановила самообладание и вновь расслабилась.
Ребекка не прикасалась к нему руками. Они были широко распростерты на постели. Дэвид обнял ее за плечи.
Он захватил ее в тот момент, когда она еще не успела полностью подчинить себя долгу и послушанию. Ее руки напряглись изо всех сил, пальцы вцепились в матрац подобно когтям.
Дэвид не убрал руки, а Ребекка выпрямила свои и расслабилась. Дэвид прислонился лбом к подушке. Ему стало тошно. Оказывается, он занимается любовью с женщиной, для которой его прикосновения отвратительны. С женщиной, которая позволяет ему использовать свое тело только потому, что он ее муж.
Ничто не изменилось, черт возьми. Ни одна мелочь. Изменились только его ожидания. Он поднялся с кровати. В нем угасли и желание, и надежда, и вся его вера в будущее. Он на всю жизнь обрек себя на такое существование. И обрек Ребекку.
Дэвид надолго погрузился в молчание. А потом почувствовал прилив энергии. Ему захотелось немедленно покинуть спальню. Он вернется в ту комнату, где жил какое-то время после свадьбы. Завтра из туалетной комнаты перенесут его вещи. Он сумеет как-то научиться жить в браке, который так и не стал настоящим. Жить с женой как с деловым партнером. Как с матерью своего сына.
– Дэвид?
Он до сих пор не заметил, что Ребекка тоже поднялась с постели и стоит у него за плечами. Ее голос дрожал.
– Что я сделала не так? – спросила Ребекка. Казалось, она вот-вот разрыдается. – Я пыталась… Я так пыталась угодить тебе. Я просто не знаю, что я могу еще сделать. Я не понимаю, чего ты хочешь.
Он оперся на подоконник, закрыл глаза и опустил голову. Он жалел, что не вышел из комнаты сразу же после того, как поднялся с кровати.
– – Чего я хочу? – переспросил он. – Я знаю, Ребекка, чего я не хочу. Я не хочу насиловать тебя. Это ощущение не из приятных.
Наступило короткое молчание.
– Я твоя жена, – прошептала она наконец. По ее голосу он почувствовал, что Ребекка потрясена. – Ты не можешь…
– Я не могу обладать телом, раболепно мне подчиняющимся без всяких чувств. Это похоже на изнасилование, – перебил он. – Я больше не притронусь к тебе, Ребекка. И не надо считать, что ты не смогла выполнить свой долг. Я предпочитаю больше не прикасаться к тебе.
– Я отнюдь не раболепствовала перед тобой. – По голосу Ребекки чувствовалось, что она охвачена ужасом. Он рассмеялся.
– Нет-нет, Ребекка, я не совсем точно выразился, – пояснил Дэвид. – Ты очень старалась, Ребекка. Очень старалась. Ты очень хорошо умеешь владеть собой. В этом, я полагаю, твоя величайшая сила. Но знаешь, меня не обмануть притворной расслабленностью, глубокими вздохами, спокойствием. Ведь твои руки при этом цепко хватались за матрац. Неужели ты думаешь, что я могу получить какое-то удовольствие от изнасилования женщины, которая, занимаясь любовью, вынуждена преодолевать отвращение?
– Но я не чувствовала отвращения, – сказала она. – Этого не было, Дэвид.
Он наконец отвернулся от окна и взглянул на жену. Он попытался овладеть собой.
– Тогда скажи мне, черт побери, что же было? Впрочем, уже поздно. Я хочу немного поспать, и тебе надо встать пораньше, чтобы накормить Чарльза.
– Я не чувствовала отвращения, – повторила Ребекка. – Ты не должен так думать. Мне просто было стыдно. Это не правильно. Предполагается, что женщины не должны… Это вульгарно. И грешно. Я не хотела, чтобы ты знал. Я совсем не испытывала отвращения. Я обещаю тебе, Дэвид, что это больше никогда не случится. Это длилось так долго, и я… – Она глубоко вздохнула. – Я хотела, чтобы тебе было хорошо. Я хотела полностью покориться тебе, но мне это не удалось. Дай мне еще один шанс. Прошу тебя. Не уходи. Это больше никогда не повторится.
Дэвид пристально посмотрел на нее. Он еще никогда не видел Ребекку столь близкой к тому, чтобы обезуметь от горя.
– Так чего именно не должны женщины? – спросил он.
– Это больше никогда не повторится.
– Что не повторится? – спросил Дэвид. В сумрачном свете, льющемся в комнату из окна, он смог увидеть, что Ребекка кусает губы.
– Что не повторится? – вновь спросил он.
– Мне было так хорошо, – прошептала она. – Это тянулось так долго. Прости меня, Дэвид.
– За то, что ты испытывала нормальное желание? – Мягко произнес он.
– Это больше никогда не повторится.
– Было бы лучше, – заметил Дэвид, – если бы наши супружеские отношения продолжались.
Она безмолвно уставилась на него.
– Мы живем в ужасное время, – сказал он. – Я не верю, что такое было возможно еще когда-либо на протяжении всей истории. Неужели, Ребекка, женщинам – дамам-действительно внушают, будто удовольствие, получаемое их телом, греховно? Что занятие сексом – это зло?
– Нет, не зло, – ответила она, судорожно сглотнув. – Но секс служит удовлетворению мужей и рождению детей.
Дэвид поймал себя на том, что вовремя спохватился, чтобы не произнести непристойность. Правда, Ребекка, вероятно, все равно бы ее не поняла.
– А жене он не должен приносить удовольствия? – спросил он.
– Удовольствие для женщин в том, чтобы приносить удовольствие, – ответила она. – И в том, чтобы вынашивать детей. И вскармливать их грудью, Дэвид…
Он плотно прижал свой палец к ее губам.
– Ты хочешь доставить мне удовольствие? – спросил он. – Ты считаешь это своим долгом?
– Да, – ответила она. – Это не…
Он снова приложил палец к ее губам.
– Ты доставишь удовольствие тем, что не станешь отказываться от собственного удовольствия, – сказал он. – Твой долг позволить мне доставить тебе удовольствие, Ребекка. И совершенно не скрывая, показать, что тебе приятно.
– Но это было бы непристойно…
Дэвид еще сильнее прижал свой палец.
– Бог создал нас существами, обладающими и душой, и телом, – заявил он. – И он сделал так, чтобы мужчины и женщины жили рядом, вместе любили, производили потомство. Он не предписывал, чтобы мужчина радовался, а женщина терпела. Это в нашем столетии проповедники стали нас убеждать в этой глупости. Бог создал мужчину и женщину равными.
Он почувствовал, как под его пальцем зашевелились ее губы. Но не убрал его.
– Я не могу обладать тобой, Ребекка, если ты лишь подчиняешься мне, – стал он объяснять. – Я не жду от тебя любви. Это никогда не входило в нашу договоренность. Но я действительно хочу, чтобы мы оба получали от нашего супружества равную долю счастья. Равную поддержку, равное стремление к цели, равное ощущение товарищества, равное влечение. Равное удовольствие. Я смогу обладать тобой только в том случае, если и ты будешь обладать мной. – Он опустил свою руку.
– Я хочу того, чего хочешь ты, – осторожно подбирая слова, сказала Ребекка.
– Нет, – отрезал он. Он не нарушит наступившего молчания. Это должна сделать она. Их будущее зависит теперь от нее.
– Ты мне нужен, – прошептала она наконец. – Ну прошу тебя, Дэвид, поверь мне, что я нуждаюсь в тебе. Не уходи от меня. Я не смогу вынести пустоты, одиночества.
– И я тоже, – произнес он. – Тогда это значит, что мы должны быть вместе, ибо нуждаемся друг в друге? Правда? Никто из нас не станет брать или отдавать больше, чем другой?
Она кивнула.
Дэвид почувствовал, что его сердце забилось сильнее.
Он поднял руки, чтобы прикоснуться к ней. Он не был уверен в том, что не зашел в своих рассуждениях гораздо дальше, чем когда-либо собирался. Ведь они так много пообещали друг другу. Смогут ли они выполнить это обещание?
Дэвид твердо решил пока об этом не думать. Ребекка нуждается в нем. О Боже, он ей действительно нужен,
Как показалось Ребекке, она не до конца поняла, на что согласилась. Ее почему-то охватило глубокое беспокойство. Она испытывала некую неосознанную потребность. И стала умолять Дэвида остаться, заняться с ней любовью. Но ведь она прочно усвоила, что в супружеской жизни желания и чувства женщины ни в коей мере не должны приниматься в расчет.
Бог создал мужчину и женщину равными. Именно так сказал Дэвид. Они должны быть равны во всем. Он не сможет быть ее мужем, если она будет просто покорной женой. Но Ребекка не знала, как иначе может вести себя жена, – в этом вся загвоздка. Дэвид лишь сказал, что ее поведение не правильно, и намекнул, в чем заключается ее долг. И ей придется подчиниться мужу. Она совершенно искренне обещала это во время венчания. Первая обязанность жены – быть покорной.
Ее ночная рубашка застегивалась спереди, и пуговицы на ней были пришиты от высокого воротника до пупка. Когда Дэвид погладил ее плечи и стал расстегивать пуговицы, Ребекка предположила, что он ограничится лишь самыми верхними. Видимо, для того, чтобы целовать ей шею? Но Дэвид не остановился.
Она поняла, что происходит, только тогда, когда он сбросил ночную рубашку с ее плеч и прижал ее руки к бокам. Она ужаснулась, когда ночная рубашка соскользнула с ее рук и груди, опустилась с талии и бедер и упала на пол.
Их глаза привыкли к темноте, а через окно в комнату проникали свет яркой луны и мерцание звезд. Ребекка стояла лицом к окну. Она не хотела, чтобы муж видел ее. Она плотно закрыла глаза, когда он отступил на шаг.
Потом Дэвид взял обе ее руки в свои ладони и поднес их к верхней пуговице своей ночной рубашки. «Нет», – подумала Ребекка и попыталась высвободить руки.
– Да, – сказал он жестко. – Да, Ребекка.
Она не открывала глаз. Казалось, пальцы ее одеревенели. Она с трудом расстегнула нижнюю пуговицу. Но Ребекка понимала, чего хочет от нее муж. Ей стоило больших усилий сделать вдох.
Ребекка дотронулась до теплых на ощупь, сильных мускулистых плеч Дэвида. Пальцы ее левой руки натолкнулись на какой-то твердый рубец – видимо, полученный в бою шрам. Она открыла глаза. Дэвид шевельнул плечами, и его рубашка, соскользнув с них, упала на пол. О Боже, как красив ее муж! Удивительно красив. Ребекка почувствовала, что вот-вот вскрикнет, и прикусила губу.
Дэвид пока прикасался только к голове жены. Одной рукой он придерживал ее затылок, а другой приподнял подбородок, чтобы было удобнее целоваться.
Ребекка приоткрыла рот, не дожидаясь, пока того потребует язык Дэвида, и сознательно сопротивлялась инстинктивному желанию подавить возникшее ощущение и по привычке продемонстрировать покорность. Она позволила себе окунуться в чувства. Ощутить мягкое тепло его влажного рта. Ощутить твердость вторгшегося в ее рот языка Дэвида, а своим языком ласкать стенки его рта и чувствительное нёбо. Необычность ощущений на какое-то мгновение страшно напугала Ребекку. Она услышала свой собственный стон.
А потом губы мужа опустились с ее подбородка и продвинулись вниз вдоль ее шеи, у основания которой бился быстрый пульс. Руки Дэвида скользили легко, подобно языкам пламени, по ее грудям. Он обхватил их ладонями и слегка приподнял.
Она откинула голову назад. Все так чудесно. Так замечательно. Она не боролась со своими ощущениями. Ведь Дэвид велел ей не сопротивляться желаниям. И надо ему подчиниться. Он же сказал, что это не грешно. Мужчину и женщину Господь сотворил облеченными в плоть. А то, что создал Бог, не может быть грешно. Она почувствовала губы, а потом и язык Дэвида на своем соске.
Ребекка стала задыхаться. Потом вскрикнула от потрясения и вспыхнувшего желания и, когда Дэвид принялся сосать ее грудь, вцепилась ему в волосы. Она ощутила прилив молока в обе груди и в замешательстве застонала.
– Да, – сказал он. – О да. – Дэвид повернул голову к другой груди и стал ее нежно посасывать. – О да. – Теперь он снова стал целовать Ребекку в губы. Она почувствовала у себя на губах сладкий вкус своего собственного молока.
– Я хочу тебя, – сказал он, обнимая жену. – Скажи, что и ты хочешь меня. Ну скажи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57