Дэвид подошел к письменному столу и, повернувшись к ней спиной, занялся лежавшими там бумагами.
– Луиза составит тебе компанию.
«Да, это так», – подумала Ребекка, сгорая от желания, чтобы завтрашний день наступил возможно скорее. Как это будет великолепно – вновь встретиться со своей подругой. Иметь рядом человека, с которым можно будет поговорить не только о делах.
Внезапно она подумала, что в ближайший месяц вряд ли будет видеться с Дэвидом. Он никогда не заходил к ней в главную спальню. Она бросила взгляд на его спину и поднялась, чтобы выйти из кабинета.
Всего лишь несколько месяцев назад, думала Ребекка, она была в ужасе перед перспективой снова увидеться с ним. Ей было так трудно заставить себя не думать, что лучше бы погиб он, Дэвид, а не Джулиан. Всего лишь несколько месяцев назад Дэвид не нравился ей, и она считала для себя совершенно неприемлемым выйти за него замуж и прожить с ним остаток своих дней.
Казалось, что миновало уже много времени с тех пор, как ее одолевали такие мысли. Конечно, она никогда не сможет полюбить Дэвида. Она никогда не испытает блаженства семейной жизни, как это было с Джулианом. Но даже если бы сейчас она оказалась в силах изменить все, она не раскрутила бы свою жизнь назад. Ей нравилось быть замужем за Дэвидом. Вот если бы компанию ей составлял он, а не Луиза…
И тем не менее она испытывала благодарность. Он оказался не таким уж бесчувственным, сумел понять, что жене необходимо какое-то эмоциональное общение.
– Ты, Дэвид, будешь счастлив вновь повидаться со своим отцом, – заметила Ребекка. Дэвид повернулся и взглянул на нее.
– Да, – сказал он. – Я хочу показать ему все, что нам удалось сделать за эти три месяца. Чистые дымоходы и новые занавески в нескольких спальнях. – Он вдруг улыбнулся. Ребекка уже забыла, когда он в последний раз улыбался.
От этой улыбки она неожиданно почувствовала себя счастливой. С этим непривычным чувством она пошла посоветоваться с поварихой относительно особого меню для завтрашнего обеда.
Глава 14
Стэдвелл. Зима 1856 года
Ребекка не знала, как она обошлась бы в предстоявшие недели без Луизы. Четыре недели ее строгого постельного режима совпали с возвращением к ней энергии, и от былой усталости первых месяцев не осталось и следа. Для Ребекки стало просто пыткой лежать весь день и всю ночь в постели.
Когда Луиза приехала вместе с графом в Стэдвелл, она сама была на седьмом месяце беременности. Хотя она и настаивала на том, чтобы совершать, опершись на руку графа, ежедневные получасовые прогулки, графиня заверила Ребекку, что чувствует себя вялой и отяжелевшей и ей не составит никакого труда оставаться целыми часами в спальне подруги. Это время Луиза проводила за рукоделием.
По предложению Луизы трудившиеся над новыми драпировками женщины и девушки несколько раз приходили в спальню к Ребекке, чтобы показать ей свою работу. И пока они шили, Ребекка читала им вслух рассказы, что она порой делала еще в гостиной, обнаружив, что работницы с интересом слушают ее чтение. Это нововведение прижилось. У Ребекки исчезла неловкость, которую она испытывала при мысли, что посторонние видят ее в постели. Заходила к хозяйке и группа вязальщиц с шалью, которую они совместно связали для нее, и маленькими кексами, выпеченными мисс Шоу.
Навещали Ребекку и живущие по соседству дамы, некоторые из них приходили по несколько раз в день. Они делились с Ребеккой новостями о возглавляемых ею комитетах, а также о школе и церкви. Школьники готовили рождественскую пьеску и были очень разочарованы, узнав, что леди Тэвисток не сможет аккомпанировать им на фортепьяно. Луиза выразила готовность заменить Ребекку, предложив им свои услуги.
Несколько раз к ней пополудни заходил на чай граф.
К удивлению и удовольствию Ребекки, дважды в день ее стал посещать Дэвид. Каждое утро он забегал к ней после завтрака и, стоя рядом с кроватью, интересовался здоровьем жены. Вечером же он приходил перед обедом и сидел, беседуя с ней, по полчаса, а то и больше. Он рассказывал Ребекке о том, что происходит в доме и поместье, и в результате она чувствовала себя менее оторванной от жизни, чем можно было бы ожидать.
Ребекка пришла к выводу, что вполне может считать себя счастливой.
Но все равно дни ей казались неимоверно долгими, а ночи – просто бесконечными. Неизбежно случались и часы, когда она оставалась наедине сама с собою и с одолевавшими ее мыслями. И со своими страхами. Долгие часы, когда она задумывалась, а стоит ли переживать все эти трудности ради будущего. Она с трудом заставляла себя надеяться, что все-таки стоит.
Ребекка много читала. Но ей надоедало даже удовольствие от чтения, коль скоро, кроме этого, ей было нечего делать ни днем, ни ночью. Она заметила, что большую часть времени проводит, уставившись в потолок, а мысли ее заняты вопросами, над которыми она в нормальном состоянии никогда не позволяла себе задуматься. Сперва она этого просто не замечала, а когда подобные мысли всплывали на поверхность, она уже оказывалась не в состоянии вновь загнать их вглубь.
Ребекка вспоминала, что, по словам Дэвида, Джулиан двигался во главе солдат, атакующих противника, вниз по склону Китспура. Он был настоящим героем – простой капитан, опередивший майора, а может быть, и других офицеров, даже более высоких по рангу. Но сэр Джордж Шерер сказал, что Джулиан удерживал линию обороны на вершине горы и лишь потом спустился с нее, чтобы спасти участвовавших в контратаке солдат.
Кто был прав? Дэвид или сэр Джордж? Дэвид, вероятно, имел в виду, что Джулиан возглавил спасение тех, кто оказался у подножия горы. Дэвид, возможно, сознательно хотел выставить Джулиана куда большим героем, чем это было на самом деле. Он хотел утешить Ребекку.
Но в любом случае это не имело значения. Во время боя царила сумятица. Не исключено, что они оба – и Дэвид, и сэр Джордж – верили в то, что говорили. Да и вообще изложенные ими версии не так уж отличались друг от друга.
Так или иначе, независимо от того, кто из них прав, Джулиан все равно мертв. Правда, что касается Ребекки, то ей очень хотелось бы верить Дэвиду. Но тем не менее она склонялась к тому, чтобы поверить версии сэра Джорджа.
Но особого значения это не имело. И все же раздумья над двумя противоречивыми версиями одного и того же события вернули Ребекку к воспоминаниям о вечере, проведенном в доме сэра Джорджа Шерера. Вечере, о котором она была бы счастлива позабыть.
Она не могла в точности объяснить свое чувство. Ей действительно не понравился сэр Джордж. Но он был так же приветлив, как и леди Шерер, а поданная еда оказалась на редкость вкусной.
За обедом, однако, царила какая-то непонятная ей атмосфера. И это порождало у Ребекки беспокойство даже сейчас, спустя несколько недель. Она тогда ощущала что-то особенное. Нечто такое, что сама была в то время не в состоянии определить. Или, может быть, даже и не хотела осознавать. Однако теперь уже Ребекка не могла отбросить в сторону это ощущение, раз уж она снова вспомнила тот вечер.
Леди Шерер самой не нравится собственный муж. Ребекка чувствовала это, хотя внешне Синтия это никак не проявляла. Что Ребекка поняла только сейчас, вспомнив тот мерзкий вечер, так это впечатление, что и сэру Джорджу не нравится леди Шерер. Он несколько раз обращался к ней со словами «моя любовь», хотя на самом деле он ненавидит свою жену. Ребекка нахмурилась и сползла головой с подушки, пытаясь вернуть своим мыслям определенность. Как ей пришла в голову эта мысль? Что заставило ее предположить, что сэр Джордж ненавидит свою жену? Ненавидит?
Доказательств у нее не было никаких. Ребекка подумала, что становится фантазеркой. Ей следовало бы попытаться написать рассказ, а может быть, целую книгу, чтобы дать волю своему воображению, включая в свое сочинение красивые вымыслы, не приносящие никому вреда. Возможно, рыцарский или готический роман.
Дэвид и леди Шерер, вспоминала сейчас Ребекка, чувствовали себя очень неуютно в присутствии друг друга. На протяжении всего вечера они едва ли посмотрели друг на друга и не обменялись между собой ни одним словом. Еще тогда Ребекка это заметила, но не старалась специально фиксировать этот факт в своей памяти.
Почему же Дэвид и Синтия Шерер испытывали такую неловкость, хотела додуматься Ребекка. Ведь они вроде бы встречались и раньше и могли бы охотно обмениваться общими воспоминаниями. Но даже если бы они прежде никогда и не встречались и им было нечего сказать друг другу, каждый из них обладал опытом вежливого общения с посторонними людьми.
Нет, все-таки они были знакомы и раньше. Не это ли, подумала Ребекка, и породило возникшую между ними неловкость, усилившуюся присутствием мужа леди Шерер и жены Дэвида?
Да, так оно и было, решила наконец Ребекка. Она вновь схватила подушку, выдернув ее из-под головы, и бросила на пол. Теперь она все поняла. Ей лучше не вмешиваться. Это не ее дело. Это случилось задолго до того, как она и Дэвид поженились или даже задумались о возможности своего брака. Это случилось, когда Джулиан был, вероятно, еще жив.
Дэвид и леди Шерер в прошлом были любовниками. К такому выводу пришла Ребекка.
У нее не было абсолютно никаких доказательств в подтверждение только что выдвинутой ею гипотезы, и она презирала себя за то, что так поспешно взяла ее на вооружение. Но, несмотря ни на что, Ребекка испытывала уверенность в своей правоте. И именно потому, что так не хотелось в это верить, она поняла, что так все оно и было. Ребекка и раньше никогда не стремилась искать подтверждения правоты всего плохого, что говорилось о Дэвиде. Но тем не менее это всегда оказывалось истиной.
Итак, у него была любовная связь с женой другого мужчины.
Ребекке стало интересно, знал ли об этом Джулиан и как он реагировал. Он всегда смотрел сквозь пальцы на проступки Дэвида и убеждал Ребекку, что тот в душе, дескать, хороший человек и не следует судить о нем по нескольким мелким инцидентам, которые фактически не повлекли за собой никаких последствий. За исключением того, что некоторые из них оказались весьма прискорбными. Например, беременность Флоры Эллис. Попытался ли Джулиан поговорить с Дэвидом, убедить его оставить в покое леди Шерер?
«Это не важно», – твердо сказала себе Ребекка. Какие проступки совершал Дэвид до того, как стал ее мужем, ее не касается. Кроме того, она ведь ничего не знает наверняка. Доказательства, лежавшие в основе ее вывода, в лучшем случае можно назвать хрупкими. А вдруг она судит о Дэвиде крайне несправедливо? Но Ребекка знала, что это не так.
Она взяла книгу и стала с нетерпением ждать возвращения Луизы с ее ежедневной прогулки.
* * *
Однако эти нехорошие мысли не оставляли Ребекку в покое. Однажды ночью она проснулась так неожиданно, что задержала дыхание и стала с тревогой ожидать боли и тягостного ощущения, к которым она готовилась с того самого момента, когда впервые заподозрила, что беременна. Но боли не было.
Сэр Джордж Шерер тоже ненавидит Дэвида. Но что за мысль разбудила ее сейчас? Явно глупая мысль. Она, должно быть, вплелась в ткань одного из тех сновидений, которые не имели никакого отношения к действительности.
Сэр Джордж, рассуждала Ребекка, был обязан своей жизнью Дэвиду и нимало не скрывал этого. Он посетил их и пригласил к себе пообедать, дабы выразить свою благодарность.
Ребекка повернулась на бок, проведя рукой по своему уже несомненно припухшему животу, и попыталась избавиться от эмоций, чтобы они не беспокоили ее будущего ребенка. Она прикрыла глаза и постаралась укрыться за пеленой сна.
И тем не менее сэр Джордж ненавидит Дэвида.
Он обо всем знал.
Он пригласил их на обед, чтобы получить возможность потешиться над Дэвидом и его женой.
Дэвид и раньше говорил, будто для солдат пытаться спасти в бою жизни своих товарищей – обычное дело. Не было ничего из ряда вон выходящего в том, что Дэвид застрелил русского солдата, намеревавшегося насадить на штык сэра Джорджа. А сэр Джордж придал этому экстраординарный характер лишь для того, чтобы снова в неловкой ситуации свести лицом к лицу Дэвида и леди Шерер.
«Но это же смехотворно, – пыталась возражать себе Ребекка. – Как я глупа: бьюсь над полностью вымышленной историей, очерняющей реальных людей».
Но она чувствовала, что это правда.
Теперь все это ушло в далекое прошлое. Это не ее дело. Она должна об этом забыть. Но она долгое время никак не могла уснуть. А как только ее мозг окутало благословенное забытье, Ребекка вновь открыла глаза.
В первом варианте рассказа говорилось о штыке. У русского солдата, дескать, был штык. Сэр Джордж говорил о рядовом солдате. Во втором же варианте мнимый убийца действовал саблей. Значит, он был офицер? Две версии явно отличались друг от друга. Даже если принять во внимание царившую в бою сумятицу, этого различия не заметить нельзя. Однако со временем одна из них была бы, конечно, зафиксирована как окончательная, поскольку при повторном рассказе о событии сэр Джордж не смог бы сначала говорить так, а потом иначе.
Если только все это не придумано недавно.
А не придумано ли это вообще? Быть может, эпизода со спасением жизни сэра Джорджа и вовсе не было? Или, может быть, все случилось совсем по-другому, чем об этом рассказывают? Точно так же, как случившееся с Джулианом было на самом деле не совсем таким, как об этом говорили и Дэвид, и сэр Джордж. Но конечно же, никакой связи между этими двумя эпизодами не было. За исключением того, что оба они произошли в короткий отрезок времени на Китспуре. Между тем как Дэвид спас – или не спас! – жизнь сэра Джорджа, а Джулиан погиб смертью героя – или не героя! – прошло лишь несколько минут. Но Дэвид участвовал в обоих эпизодах.
От всех этих мыслей Ребекке чуть не стало дурно. Между двумя событиями связи не существовало. Почему же тогда злой ночной дух пытается теперь убедить ее в наличии такой связи? Это ужасно. Ужасно!.. Она ненавидела все эти подозрения, не имевшие под собой никаких оснований… А охватившее ее беспокойство?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57