Он собр
ался 12 августа 1939 г. на учебном поле Нейгаммер. в Силезии. Рабочий штаб возгл
авлял полковник Генерального Штаба Блюментритт. При объявлении мобили
зации он должен был занять пост начальника оперативного отдела штаба гр
уппы армий. Я считал это большой удачей, ибо меня связывали с этим чрезвыч
айно энергичным человеком узы взаимного доверия. Они возникли во время н
ашей совместной работы в штабе армии фон Лееба в период судетского кризи
са 11 11
Автор имеет в виду оккупацию Чехословакии немецкими войсками. Ц П
рим. ред.
, и мне казалось особенно ценным работать в такие времена вместе с ч
еловеком, которому я мог доверять. Подобно тому, как иногда небольшие чер
точки в характере человека вызывают у нас любовь к нему, так особенно при
влекала меня в полковнике Блюментритте его воистину неистощимая энерг
ия при ведении телефонных переговоров. Он работал и без того с невероятн
ой быстротой, но с телефонной трубкой в руке он разрешал лавины мелких во
просов, оставаясь всегда бодрым и любезным.
В середине августа в Нейгаммер прибыл будущий командующий группой арми
й «Юг», генерал-полковник фон Рундштедт. Все мы знали его. Он был блестяще
одаренным военачальником. Он умел сразу схватывать самое важное и заним
ался только важными вопросами. Все, что являлось второстепенным, его абс
олютно не интересовало. Что касается его личности, то это был, как принято
выражаться, человек старой школы. Этот стиль, к сожалению, исчезает, хотя о
н раньше обогащал жизнь нюансом любезности. Генерал-полковник обладал о
баянием. Этому обаянию не мог противостоять даже Гитлер. Он питал к генер
ал-полковнику, по-видимому, подлинную привязанность и, как это ни странно
, сохранил ее и после того, как он дважды подвергал его опале. Возможно, Гит
лера привлекало в Рундштедте то, что он производил впечатление человека
минувших, непонятных ему времен, к внутренней и внешней атмосфере которы
х он никогда не мог приобщиться.
Кстати, и моя 18 дивизия в то время, когда штаб собрался в Нейгам
мере, находилась на ежегодных полковых и дивизионных учениях на учебном
поле.
Мне не нужно говорить, что каждый из нас задумывался над тем, какие огромн
ые события пережила наша родина с 1933 г., и задавал себе вопрос, куда этот пут
ь приведет. Наши мысли и многие интимные беседы были прикованы к вспыхив
авшим вдоль всего горизонта зарницам. Нам было ясно, что Гитлер был преис
полнен непоколебимой фанатической решимостью разрешить все оставшиес
я еще территориальные проблемы, которые возникли перед Германией в резу
льтате заключения Версальского договора. Мы знали, что он уже осенью 1938 г. н
ачал переговоры с Польшей, чтобы раз навсегда разрешить польско-германс
кий пограничный вопрос. Как проходили эти переговоры и продолжались ли о
ни вообще, нам не было известно. Однако нам было известно о гарантиях, кото
рые Великобритания дала Польше. И я, пожалуй, могу сказать, что никто из на
с, солдат, не был настолько самоуверенным, легкомысленным или близоруким
, чтобы не видеть в этой гарантии исключительно серьезное предупреждени
е. Уже по этой причине Ц наряду с другими Ц мы в Нейгаммере были убежден
ы в том, что, в конце концов, дело все же не придет к войне. Даже если бы план с
тратегического развертывания «Вейс», над которым мы тогда как раз работ
али, был бы осуществлен, по нашему мнению, это еще не означало бы начала во
йны. До сих пор мы внимательно следили за тревожными событиями, исход кот
орых все время висел на волоске. Мы были с каждым разом все больше поражен
ы тем, какое невероятное политическое везение сопровождало до сих пор Ги
тлера при достижении им его довольно прозрачных и скрытых целей без прим
енения оружия. Казалось, что этот человек действует по почти безошибочно
му инстинкту. Один успех следовал за другим, и число их было необозримо, ес
ли вообще можно именовать успехом тот ряд немеркнущих событий, которые д
олжны были привести нас к гибели. Все эти успехи были достигнуты без войн
ы. Почему, спрашивали мы себя, на этот раз дело должно было обстоять иначе?
Мы вспоминали о событиях в Чехословакии. Гитлер в 1938 г. развернул свои силы
вдоль границ этой страны, угрожая ей, и все же войны не было. Правда, старая
немецкая поговорка, гласящая, что кувшин до тех пор носят к колодцу, пока о
н не разобьется, уже приглушенно звучала в наших ушах. На этот раз, кроме т
ого, дело обстояло рискованнее, и игра, которую Гитлер, по всей видимости,
хотел повторить, выглядела опаснее. Гарантия Великобритании теперь леж
ала на нашем пути. Затем мы также вспоминали об одном заявлении Гитлера, ч
то он никогда не будет таким недалеким, как некоторые государственные де
ятели 1914 г., развязавшие войну на два фронта. Он это заявил, и, по крайней мере
, эти слова говорили о холодном рассудке, хотя его человеческие чувства к
азались окаменевшими или омертвевшими. Он в резкой форме, но торжественн
о заявил своим военным советникам, что он не идиот, чтобы из-за города Дан
цига (Гданьск) или Польского коридора влезть в войну.

Генеральный штаб и польский
вопрос

Польша была для нас источником горьких чувств, так как она по Версальско
му договору приобрела немецкие земли, на которые она не могла претендова
ть ни с точки зрения исторической справедливости, ни на основе права нар
одов на самоопределение. Кроме того, этот факт для нас, солдат, в период сл
абости Германии был постоянным источником озабоченности. Любой взгляд
на географическую карту показывал всю неприглядность создавшегося пол
ожения. Какое неразумное начертание границ! Как искалечена наша родина!
Этот коридор, разрывающий империю и Восточную Пруссию! Когда мы, солдаты,
смотрели на отделенную от страны Восточную Пруссию, у нас были все основ
ания беспокоиться о судьбе этой прекрасной провинции. Несмотря на это, к
омандование вооруженных сил Германии никогда даже не обсуждало вопрос
а об агрессивной войне против Польши, чтобы положить конец этому положен
ию силой. Отказ от такого намерения исходил из весьма простого соображен
ия военного характера, если отвлечься от всех прочих соображений: агресс
ивная война против Польши немедленно и неизбежно втянула бы империю в во
йну на двух или нескольких фронтах, которую она не в состоянии была бы вес
ти. В этот период слабости, явившийся следствием Версальского диктата, м
ы все время страдали от «cauchtmar des coalitions" 12
12
Кошмар коалиций (франц.)
. И этот кошмар причинял нам еще большие страдания, когда мы думали о
том вожделении, с которым широкие круги польского народа все еще взирал
и, плохо скрывая свои аппетиты, на немецкие земли. Агрессивная война? Нет!
Но когда мы без всякой предвзятости, принимая во внимание национальный д
ух польского народа, рассматривали возможность путем мирных переговор
ов за одним столом пересмотреть вопрос о неразумном начертании границ, у
нас не оставалось почти никаких надежд. Однако, казалось, совсем не было и
сключено, что Польша когда-нибудь сама сможет поставить вопрос о границ
ах, угрожая силой оружия. В этом отношении у нас после 1918 г. был уже некоторы
й опыт. Поэтому в тот период слабости Германии не было ошибочным считать
ся с этой возможностью. Если маршал Пилсудский потерял свое влияние, и он
о перешло к некоторым националистским польским кругам, то и нападение на
Восточную Пруссию, как в свое время удар на Вильно (Вильнюс), было вполне в
ероятным. Но в таком случае наши рассуждения приводили к определенным по
литическим выводам. Если бы Польша оказалась агрессором, и нам бы удалос
ь отразить наступление, то для Германии создалась бы, очевидно, возможно
сть путем политического контрудара добиться пересмотра неблагоприятн
ого начертания границы. Во всяком случае, руководящие деятели армии не т
ешили себя несбыточными надеждами.
Когда генерал фон Рабенау в книге «Сект. Из моей жизни» цитировал слова г
енерал-полковника (Секта. Ц Прим, ред .): «Существование Польш
и недопустимо; оно несовместимо с жизненными интересами Германии. Она до
лжна исчезнуть в результате собственной внутренней слабости и усилий Р
оссии... с нашей помощью», то было ясно, что эта точка зрения в результате ра
звития политических и военных событий, по-видимому, устарела. Мы довольн
о хорошо знали о растущей военной силе и мощи Советского Союза; Франция, с
трана, обаянию которой так легко поддаться, к сожалению, по причинам, кото
рые трудно установить, по-прежнему относилась к нам враждебно. Она, очеви
дно, всегда искала бы союзников в нашем тылу. Однако в случае исчезновени
я польского государства могучий Советский Союз мог стать для империи го
раздо более опасным соседом, чем Польша, которая в то время была буферным
государством. Устранение буфера, который образовывала Польша (и Литва) м
ежду Германией и Советским Союзом, очень легко могло бы привести к конфл
икту между этими двумя великими державами. Пересмотр польской границы, в
озможно, находился в интересах обоих государств, однако полная ликвидац
ия польского государства в условиях, которые по сравнению с предыдущим п
ериодом совершенно изменились, вряд ли соответствовала интересам Герм
ании. Итак, лучше было, чтобы Польша, относились ли мы к ней с уважением или
нет, находилась между Советским Союзом и нами. Как ни тягостным было для н
ас, солдат, бессмысленное, содержащее в себе заряд динамита начертание г
раницы, все же Польша как сосед представляла собой меньшую опасность, че
м Советский Союз. Естественно, мы вместе со всеми немцами надеялись, что к
огда-нибудь восточная граница будет пересмотрена с тем, чтобы области с
преимущественно немецким населением по естественному праву населяющи
х их жителей были возвращены империи. Но рост польского населения в них с
военной точки зрения был совершенно нежелательным. Требование об устан
овлении связи между Восточной Пруссией и империей вполне можно было бы с
очетать с заинтересованностью Польши в собственном морском порту. Так, а
не иначе выглядели примерно те суждения о польской проблеме, которые пр
еобладали во времена рейхсвера 13
13
Так именовалась германская армия после заключения Версальского д
оговора и до прихода Гитлера к власти. Ц Прим. ред.
, скажем, с конца двадцатых годов, у солдат, когда речь заходила о вое
нных конфликтах.
Затем колесо судьбы снова повернулось. На сцене империи появился Адольф
Гитлер. Все изменилось. Коренным образом изменились и наши отношения с П
ольшей. Империя заключила пакт о ненападении и договор о дружбе с нашим в
осточным соседом. Мы были освобождены от кошмара возможного нападения с
о стороны Польши. Одновременно, однако, охладели политические чувства ме
жду Германией и Советским Союзом, ибо фюрер, с тех пор как он начал выступа
ть перед массами, достаточно ясно выражал свою ненависть по отношению к
большевистскому режиму. В этой новой ситуации Польша должна была чувств
овать себя свободнее. Но эта большая свобода не была теперь для нас опасн
ой. Перевооружение Германии и серия внешнеполитических успехов Гитлер
а делали нереальной возможность использования Польшей своей свободы д
ля наступления против империи. Когда она изъявила свою даже несколько чр
езмерную готовность принять участие в разделе Чехословакии, возможнос
ть ведения переговоров по пограничному вопросу казалась не исключенно
й.
Во всяком случае, ОКХ до весны 1939 г. никогда не имело в своем портфеле плана
стратегического развертывания с целью наступления на Польшу. Все военн
ые приготовления на Востоке носили до этого момента чисто оборонительн
ый характер.

Война или блеф?

Неужели осенью 1939 г. дело должно было зайти так далеко? Хотел ли Гитлер войн
ы или он, как осенью 1938 г. в отношении Чехословакии, собирался применить кра
йние меры, использовав угрозу военной силы для разрешения данцигского в
опроса и вопроса о коридоре, подобно тому, как он в свое время поступил в с
удетском вопросе.
Война или блеф, вот в чем заключался вопрос, по крайней мере, для того, кто н
е был знаком с подлинным развитием политических событий и, прежде всего
с намерениями Гитлера. А кого вообще Гитлер знакомил со своими действите
льными намерениями?
Во всяком случае, те военные меры, которые были приняты в августе 1939 г., впол
не могли, несмотря на существование плана развертывания «Вейс», иметь св
оей целью усиление политического давления на Польшу, чтобы заставить ее
пойти на уступки. Начиная с лета, по приказу Гитлера велись лихорадочные
работы по созданию «Восточного вала». Целые дивизии, в том числе и 18
дивизия, постоянно сменяя друг друга, перебрасывались на нескольк
о недель к польской границе для участия в строительстве этого «Восточно
го вала». Какой же смысл имело такое расходование сил и средств, если Гитл
ер хотел напасть на Польшу? Даже в том случае, если он, вопреки всем завере
ниям, рассматривал возможность ведения войны на два фронта, этот «Восточ
ный вал» воздвигался не там, где это было необходимо. Ибо в таком случае дл
я Германии всегда было бы единственно правильным в первую очередь совер
шить нападение на Польшу и повергнуть ее, на западе же ограничиваться об
оронительными боями. О противоположном решении Ц наступление на запад
е, оборона на востоке Ц при существовавшем тогда соотношении сил не мог
ло быть и речи. Для наступления на западе тогда не существовало также ник
аких планов, да и не велось никакой подготовки. Итак, если строительство «
Восточного вала» в создавшейся в то время обстановке и имело какой-либо
смысл, то он, очевидно, заключался только в том, чтобы оказать на Польшу да
вление путем сосредоточения крупных масс войск на польской границе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18