Разговоры были преимущественно о спорте. В предгорьях был большой снегопад, толщина покрова метр двадцать, и лыжный сезон в Ловленде, наверное, продлят до Дня поминовения, после трех туров «Рокис» лидирует в турнирной таблице и так далее. Повсюду были разбросаны спортивные газеты, а общеполитические всегда раскрыты на соответствующих разделах. Уборку Саре приходилось делать по нескольку раз в день. Эти копы оказались такими неряхами.
Кроме спортивных новостей, излюбленной темой разговоров была сама Сара. О ней писали почти все газеты и журналы, говорили по телевизору. Вначале она смущалась, а потом почти привыкла к известности и однажды даже рассмеялась, увидев на первой полосе очень известной газеты большой рисунок: Сара была изображена как Жанна Д'Арк, с мечом, – гроза вашингтонских коррупционеров. Пока пресса мало что могла сообщить о самой Саре, но она понимала, что со дня на день журналисты раскопают ее подноготную. И собиралась с духом в ожидании этого дня.
Джейк тоже был нарасхват. Средства массовой информации объявили его героем конца тысячелетия, несгибаемым крестоносцем наших дней, который пожертвовал карьерой ради правды.
Молодой полицейский Пачеко любил подшучивать над Савилем.
– А вот и герой прибыл. Я слышал, что журнал – как же он называется? – кажется, «Пипл» скоро выйдет с твоим портретом на обложке. Это правда?
Джейк только пожимал плечами.
– Кстати, кто-то в управлении вчера рассказывал, что перед твоим домом тусуются девушки. Толпами. Желают получить автограф. Правда, что одна, увидев тебя, упала в обморок?
Джейк скорчил гримасу, но возражать не стал. Сара тайком наблюдала за ним из кухни. Небритый, заросший, голубые глаза светятся улыбкой.
Конечно, женщинам такой крестоносец должен нравиться.
Джейк постоянно держал ее курсе развития событий.
– Принято решение созвать большое жюри, – сообщил он однажды утром.
– Когда?
– Через несколько дней. Я думаю, на следующей неделе. Херд торопит, но члены жюри должны съехаться, а на это требуется время.
– Ридли знает о моем заявлении?
– Конечно. Он нанял адвокатов и все отрицает. – Джейк качнул головой. – Но это ему не поможет.
Он был прав. Высокопоставленные правительственные функционеры официально все отрицали, а неофициально предпринимали разнообразные маневры с целью дистанцироваться от вляпавшегося в грязную историю директора ЦРУ.
Пресса просто взбесилась, перебирая всевозможные мотивы, строя гипотезы. В вечерних ток-шоу адвокаты по уголовным делам высокого ранга спорили с прокурорами.
На четвертый день после того, как Сара сделала официальное заявление и переехала в спецквартиру, «Филадельфия инкуайрер» наконец опубликовала материал о том, кто она такая. И пошло-поехало. К вечеру все газеты и телекомпании получили эту статью по Интернету, а на следующее утро Сара обнаружила, что ее частная жизнь больше ей не принадлежит. Теперь о ней знали буквально все. Появились интервью с ее бывшими учителями и преподавателями колледжа, а также соучениками. Теле– и фоторепортеры охотились за ее родителями. Практически мгновенно появилась фотография отца – его сняли с большого расстояния сильным телеобъективом, когда он садился у дома в свой «мерседес». Мать подловили, когда та выглянула в окно. В дневном шоу Марты Стюарт были показаны скульптуры Элизабет. Филиппа в Принстоне тоже преследовали, хотя, надо отдать ему должное, он вел себя спокойно и не стал говорить ни с одним репортером. Через день вечером в новостях показали отца: он входил в свой банк и грозил кулаком телевизионному оператору.
– О Боже. – Сара закрыла лицо руками.
В это время на дежурстве был Гэри Пачеко. Он поднялся с дивана и погладил ее по плечу.
– Не переживайте. Все знают, что репортеры засранцы.
– Бедная мама, – выдохнула Сара. – Отец и Филипп, они смогут это пережить, но мама...
Джейк прибыл в семь вечера. Он видел материал о Роджере и был в бешенстве.
Они сидели на кухне. Джейк скрестив руки, облокотившись спиной о прилавок, Сара напротив, в той же позе.
– Я беспокоюсь за маму, – призналась она.
– Из-за газет?
– Да. Она такая болезненная, впечатлительная. Я даже не могу себе представить, что сейчас с ней происходит. Если бы можно было позвонить...
– Вы же знаете, Сара, что нельзя. Это слишком опасно.
– А если из автомата? Я могла бы...
– Я не хочу, чтобы вы выходили на улицу. Нет. – Он решительно замотал головой. – Именно так я и нашел Филиппа. Он ведь тоже звонил из автомата. Это слишком рискованно. Они могли поставить телефон ваших родителей на прослушивание. Наверняка уже так и сделали. Конечно, есть способы проверки, но их нельзя считать абсолютно надежными. Слишком опасно.
Она вздохнула и на мгновение закрыла глаза. Джейк был прав.
– Потерпите, – сказал он. – Уверен, очень скоро мы что-нибудь придумаем. Но...
– Я здесь задыхаюсь, – прервала она его. – Сижу взаперти, как в тюрьме. Получается, будто я преступница.
Он потер рукой лицо.
– Я вас понимаю.
– И это все, что вы можете мне сказать?
Джейк сжал губы и посмотрел на нее из-под нахмуренных бровей.
– Да.
Сара отвернулась, чувствуя тепло гнева, поднимавшееся к лицу. Но это ощущение было лучше, чем страх, и она лелеяла его, подпитывала пламя.
– Все равно это лучше, чем молчать и скрываться, – проговорил он ей в спину.
– А может быть, хуже, – возразила Сара.
На следующее утро он приехал рано, когда она еще не поднялась с постели. Мягко постучал в ее дверь и затем чуть приоткрыл.
– Вы одеты?
– Это вы, Джейк? – Сара села и протерла глаза. – Сколько сейчас времени?
– Чуть больше семи.
– О...
– Послушайте, – сказал он и вошел. – Вечером мне пришла в голову замечательная идея.
– Я и не знала, что вы уезжали.
– На несколько часов. Здесь оставался Дэвид. Так вот, я вам кое-что принес. – Он полез в карман пиджака и вытащил сотовый телефон. – Он ваш. Я зарегистрировал его на свое имя и уверен, что можно воспользоваться им для связи с родителями. Даже если разговор засекут, это приведет их ко мне.
– А вам он что, не нужен?
Джейк улыбнулся.
– Пришлось раскошелиться еще на один. Я даже внес номер моего второго мобильного телефона в память вашего, так, на всякий случай. Вам стоит только нажать на кнопку – смотрите, вот на эту, – и вы сразу же соединитесь со мной.
– Хм... спасибо. Будем надеяться, что мне не придется ее использовать.
– Позвоните родителям, – посоветовал Джейк и вышел.
Сара застала мать дома и долго говорила с ней, уверяя, что все прекрасно.
– Ты уверена в своей безопасности? – спросила Элизабет.
– Абсолютно.
– И когда кончится весь этот кошмар?
– Очень скоро.
– И ты вернешься домой, дорогая?
– Посмотрим, как сложатся обстоятельства, мама, – уклончиво проговорила Сара.
Затем Элизабет передала трубку Роджеру.
– О нас не беспокойся, – зашумел он, – мы держимся. Но это чертовски неприятная история, Сара.
– Знаю, – проронила она.
– Как твоя рука?
– Теперь намного лучше.
– Ну что ж, ладно. Филипп сказал, что ты выглядишь относительно сносно.
– Я действительно в полном порядке.
– А как эти дела с большим жюри? Когда оно соберется?
– Теперь уже скоро.
– Хорошо, хорошо. Но мне не нравится, что Тебя вот так прячут. Они хотя бы знают свое дело?
– О да.
– А этот парень, Савиль, он все еще там крутится?
– Да.
– Хм. Он очень нахальный и неискренний. Мне он не нравится.
– Он нормальный.
– Думай как хочешь.
Сара промолчала.
– Тебе что-нибудь нужно? Я мог бы...
– Я на полном обеспечении. Ладно, пожалуй, пора заканчивать разговор. Передай маме и Филиппу, что я их люблю.
– Конечно. И твоя мама тебя тоже очень любит.
– В таком случае пока.
– Звони. Нам, Джеймисонам, нужно держаться друг за друга.
– Конечно, – сказала Сара и нажала кнопку отбоя, тут же осознав, что отец не сказал, что любит ее. Почему? Впрочем, ответ она знала. Роджер был из тех Джеймисонов, которые держатся друг за друга, но не способны обнаружить в себе ничего, даже отдаленно напоминающего любовь. Затем ее осенило: она сама сказала, что любит мать и брата, а об отце ни слова.
«Я что, таким способом наказываю его? А он, в свою очередь, меня? Какой идиотизм».
За обедом Джейк поинтересовался, как прошел разговор.
– Прекрасно.
– Родители нормально переносят натиск газетчиков?
– Думаю, что да.
– Рад это слышать.
Затем она задала вопрос, которого они еще ни разу не касались:
– Как ваша сестра?
– Скажем так, Хедер не в восторге от сложившейся ситуации, – осторожно ответил Джейк после небольшой паузы.
Саре хотелось бросить ему в лицо: «Я не спала со Скоттом Тейлором. Нет. Твоя сестра, наверное, считает меня разлучницей, потаскухой. Но это неправда. У нас с ним ничего не было».
«Но Джейк мне не поверит. Почему он должен верить?»
На следующий день Пачеко протянул ей утренний выпуск «Денвер пост».
На первой полосе крупно выделялся заголовок: КОЛЛЕГИИ ЮРИСТОВ КОЛОРАДО ПРИДЕТСЯ ИЗВИНЯТЬСЯ ПЕРЕД САВИЛЕМ?
Сара стояла посреди гостиной, просматривая статью. Сердце стучало. Член суда присяжных, женщина, которая в свое время сообщила, что в период рассмотрения дела в суде имела сексуальную связь с Джейком, сделала под присягой заявление в обмен на предоставление иммунитета от обвинения в даче ложных показаний – призналась, что сознательно оговорила Савиля.
– Тонущий корабль покидает очередная крыса, – сказал Гэри, когда Сара подняла глаза.
– Я не поняла.
– Не сомневаюсь, этот тип заплатил ей за вранье, и теперь, когда гов... хм, когда вся эта грязь опрокинулась на вентилятор, она струсила, что сядет в тюрьму. И не без оснований.
– И что, коллегия действительно восстановит Джейка в правах? – спросила Сара.
– Точно не знаю, но ребята в управлении говорили, что да.
«Значит, Джейку вернут лицензию. – Сара задумалась. – Он станет тем, за кого я его принимала, когда мы впервые встретились. И он хороший специалист. „Большой юрист“, – как выразилась Нина. Обвинитель без страха и упрека. И восстановится в правах он благодаря мне».
Она предвкушала его появление. Хотелось увидеть нового Джейка Савиля, преуспевающего молодого заместителя окружного прокурора Денвера.
«Изменится ли он? Будет ли по-прежнему интересоваться мной, когда восстановится в правах?»
В три часа в замке повернулся ключ, и ее сердце невольно замерло. Это оказался Дэвид. Сара постаралась не обнаружить разочарования и тепло его приветствовала.
– Слышали новость? – спросил Кармайкл.
– Новость?
– Насчет Джейка. Насчет того, что женщина-присяжная лгала и теперь наконец в этом призналась.
– Да, – ровным тоном ответила Сара.
В четыре Пачеко сменился, и на дежурство заступил другой коп, сосредоточенный молчун. Сара занервничала.
В пять Джейк еще не появился.
«Неужели он от меня отказался? Так скоро? Значит, вернул себе прежнее положение и больше во мне не нуждается?»
Она попыталась читать, затем смотреть телевизор, вымыла кучу посуды. Завтра ей предстояло отправиться в Денвер, в зал заседаний суда. Она будет сидеть в будке свидетелей перед двенадцатью мужчинами и женщинами и снова рассказывать свою историю.
«Неужели Джейк от меня отказался?»
В шесть тридцать он наконец приехал. И не один. Следом за ним, высунув язык, шествовала собака, крупный золотистый лабрадор.
– Кого я вижу, – воскликнул Дэвид, – Джейк вместе с Персиком! Наконец-то.
Пес немедленно всех обнюхал, колотя хвостом по ногам, стульям, опрокинул в конце стола пластиковый стаканчик с кофе.
– Извиняюсь, – сказал Джейк, не глядя бросив пиджак на спинку стула. – Меня поймала Шейн и заставила на сегодня взять собаку. – Он принес с кухни губку и вытер грязь. Персик крутился рядом с хозяином.
– Итак, – сказал Дэвид, – каково это – чувствовать себя героем дня? Наконец-то ты реабилитирован.
Сара села рядом с Дэвидом на диван. Персик улегся у них в ногах, но собакой заниматься было некогда, Сара во все глаза смотрела на Джейка. Никакого торжества, никакой радости. Хмурый, ей даже показалось, что сердитый.
– Да, похоже, мне вернут лицензию, – проговорил он, бросая губку в раковину. – Мерзавцы. Сборище лицемеров.
Дэвид удивленно поднял брови.
– Ладно тебе, ты должен сейчас ликовать.
Джейк опустился на стул и вытянул ноги.
– Представляешь, мало того, что за мной весь день охотится стая репортеров, так даже бывшая жена сочла необходимым сунуть нос в мои дела.
– И что же Шейн придумала?
– Посоветовала немедленно отправляться в управление окружного прокурора и требовать восстановления в должности. С выплатой компенсации.
– И что?
– Не хочу я возвращаться на эту чертову работу.
– Хочешь сказать, – изумился Дэвид, – что, когда тебе вернут лицензию, ты приклеишь ее в сортире?
Джейк не выдержал и улыбнулся:
– Это было бы неразумно. Я сказал, что не хочу работать у окружного прокурора. И вообще, чиновником больше никогда не стану. Исключено.
– Чем же вы будете заниматься? – подала наконец голос Сара.
Джейк посмотрел на нее.
– Наверное, преподавать. А что? Найду работу прямо здесь, в Боулдере, в университете Колорадо. Буду преподавать право. Черт возьми, ведь я теперь знаменитость! Они будут счастливы иметь на кафедре такого человека. Предложат должность профессора.
– Значит, преподавать, – задумчиво повторил Дэвид.
– Конечно. А почему нет? Подготовлю ради разнообразия несколько честных юристов. Что тут плохого?
– Черт возьми, Джейк. – Дэвид притворно насупился. – Это такая глупость, что даже неинтересно.
Сара с отсутствующим видом гладила собаку, прислушиваясь к их добродушной пикировке. Всю ее душу наполняло странное облегчение.
«Джейк остался таким же, не отказался от меня. И наверное, был таким и прежде, до лишения лицензии. Он не менялся, потому что имеет внутренний стержень, который не согнуть никаким невзгодам.
Преподаватель. А что, Джейк мог бы стать хорошим педагогом. С его упорством, уверенностью в себе. Он был бы популярным профессором».
Она наблюдала за ним, впервые подумав, какую, должно быть, боль он перенес, когда его обесчестили, обвинив в профессиональной непорядочности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42