Валерий и Рассел наклонились и вытащили Грега из воды. Валерий, хотя и помогал Расселу одной рукой, сморщился от боли, и космонавт внимательно посмотрел на Валерия.
— Ничего серьезного, — успокоил тот. — Кость не задета. Беспокоиться не о чем. Повреждена только мышца.
— Кровь я остановил, — вмешался в разговор Рассел, — смазал рану противовоспалительной мазью, перебинтовал как следует. Здесь, кстати, есть прекрасная аптечка. Но Валерию нужна консультация врача.
— Позже, не сейчас, — сказал Валерий. Пока мужчины разговаривали, Ирина выбралась из бассейна, пошла за инвалидным креслом. Прикатив кресло к бассейну, она подождала, пока Грега усадят, а потом обернула его большим махровым полотенцем, как делали это Лара и Татьяна. Вскоре к ним присоединилась Тори, вся мокрая, и Ирина накинула на нее другое полотенце, чтобы девушка могла согреться.
Валерий покатил кресло с Грегом в аппаратную связи и, когда космонавт занялся радио, спросил:
— А Марс почти обо всем догадался?
— Почти. Но всей правды он узнать не мог, разумеется. Валерий обратился к вошедшим Тори и Расселу:
— У нас была трудная работа. Прошли годы, прежде чем мы добились каких-то результатов: националистические движения в республиках окрепли, осмелели, республики отделились от России и стали самостоятельными государствами. Но появились другие проблемы: каждый теперь старается только для себя, — грузины думают только о Грузии, украинцы — об Украине и так далее, да еще многие воюют друг с другом — Валерий сделал паузу, и стало слышно его тяжелое дыхание — он изо всех сил боролся с болью. Ему предложили сделать болеутоляющий укол, но он отказался. — И вдруг, восемнадцать месяцев назад, — продолжил он, — появился Грег. Свалился на нашу голову, как звезда с неба, и с его появлением наши дела пошли лучше. Он оказался под строгим надзором Лубянки, его допрашивали ежедневно, держали, можно сказать, в тюрьме. Он стал символом, объединившим всех членов нашей организации, и возглавил ее.
Пока Валерий говорил, Грег отдавал какие-то отрывистые распоряжения по волновому радиоприемнику, меняя волны каждые двадцать секунд.
— Отсюда, — сказал Валерий, — мы можем успешно и эффективно воспользоваться нашим оружием.
— Но ведь сейчас почти пять часов утра, — заметил Рассел. — Времени не осталось.
— Неважно. Если приказ не будет отдан, интервенция не начнется. Наше оружие спрятано в Москве, недалеко от церкви, где я скрывался, — в подвале Министерства атомной энергетики в Старомонетном переулке. — Валерий кивнул в сторону космонавта: — Одиссей, вернее, Грег занят сейчас тем, чтобы подключить к делу нужных людей и раздать оружие членам «Белой Звезды». А уж с ядерным оружием они смогут поехать на дачи генералов и заставить высшие чины на Лубянке выслушать наши требования. У нас есть свои люди в верхах, которые помогут нам сделать это. Валерий поднял автомат, брошенный на пол Ириной. — Конечно, лобовой атаки не будет, никто не собирается идти на Лубянку и расстреливать всех, кто там находится. Но осложнения неизбежны. Может быть, кто-нибудь из нас погибнет прежде, чем все кончится. Я лично должен принять участие в боевых действиях, проследить за тем, чтобы все было сделано как подобает. Чтобы никто из заговорщиков не ускользнул из расставленных нами сетей. Кроме того, я собираюсь встретиться с президентом и сообщить ему о готовившемся на него покушении.
— Чем мы можем вам помочь? — спросил Рассел.
— Вы уже выполнили свою часть задачи, — улыбнулся Валерий, — а теперь мы будем выполнять свою. Лучше, если вы больше не будете вмешиваться, — вдруг в печать просочатся сведения о том, что американские агенты принимали участие в ликвидации правительственного кризиса в России. Это ни к чему.
— Но что будет происходить здесь? — спросила Тори.
— А этого никто точно не знает. Ясно одно: необходимо покончить с самодержавной политикой России, самостоятельные государства, возникшие на территории бывшего СССР, должны укрепить свой суверенитет, жить так, как они хотят. Но мы не стремимся к войне, к противостоянию, наша цель — мирное сосуществование, на равных правах.
Грег закончил свою работу, и приемником завладел Рассел, — он послал закодированное сообщение через берлинский филиал в главное управление Центра. Ирина увела с собой Тори, показала, где душевая комната, дала сухую одежду. Когда Ирина принимала душ, а Тори переодевалась, в комнату на инвалидном кресле въехал Грег. Тори бросилась к брату, опустилась рядом с ним на колени.
— Как же я рад видеть тебя, Тори. Ты не можешь себе представить, как я рад!
— Что они сделали с тобой, Грег? Что с тобой произошло в космосе? Как ты жил здесь все это время? Мама с папой с ума сойдут, когда увидят тебя.
— Я так не думаю.
— Почему?
Грег протянул к Тори руки, обнял ее за плечи.
— Они уже знают, Тори.
— Мама и папа знают, что ты жив? — Тори была потрясена. — Но откуда они узнали?
И тут догадка молнией сверкнула в мозгу Тори. Один за другим вспомнились фразы из разговоров с Расселом:
«...даже Бернард не имеет права тайно пользоваться средствами Центра... Итак, откуда Бернард берет деньги?..» Тори дрожащими от волнения пальцами вытащила фото Ариеля, которое всегда носила с собой. «...Что-то еще должно быть, Тор... Пусть Ариель засек Бернарда в Сан-Франциско, и что с того? — звучали у нее в голове слова Рассела. — Разве Бернард не мог поехать в этот город по делам, на свидание, с какой-нибудь женщиной, отдохнуть и так далее. Существует масса вариантов».
Тори всмотрелась в снимок: на первом плане Ариель, за ним виднеются солнечные часы, играющая девочка... В левом нижнем углу Бернард, и загадочная пара — мужчина и женщина, идущие в сторону Бернарда, идущие на встречу с ним! Кто эти люди? Неужели ее родители? Неужели Лора и Эллис Нан приехали в Сан-Франциско встретиться с Бернардом Годвином? Зачем? Предположить можно было лишь одно: они снабжали Бернарда деньгами, на которые он покупал у японцев ядерное оружие. Если это так, головоломка решена — все становится на свои места.
— Валерий связался с Бернардом, — заявила Тори с ноткой удивленного торжества в голосе, — и рассказал ему о тебе, Грег. Правда? А потом Бернард поехал к отцу и сообщил ему о том, что ты жив, и что у него есть возможность помочь укрепить в республиках бывшего СССР националистические движения. — По выражению глаз брата Тори поняла, что пока говорит правильно. — Господи Иисусе, Бернарду было мало того, что он меня в это впутал, он добрался и до моих родителей!
— Не думаю, что слово «добрался» здесь подходит, — возразил Грег. — Мне кажется, родители сами решили финансировать Бернарда.
— Нет, нет, Грег! — горячо воскликнула Тори. — Ты не знаешь Бернарда так хорошо, как я! Он заставил их, — не силой, разумеется, а каким-нибудь хитрым способом. Бернард мастер на такие дела. Нашего отца не так легко убедить в чем-либо, а тем более заставить что-либо сделать, однако и у него есть свои слабости, а одна из его слабостей — ты, Грег. Да, конечно! Я уверена, что Бернард использовал тебя, чтобы уговорить родителей!
— Тори, ты слишком много приписываешь Бернарду. Он далеко не так всесилен, как ты думаешь. А мама и папа имеют свое собственное мнение.
— Далеко же зашел Бернард, — мрачно заявила Тори.
— Разве плохо он сделал? Он распахнул веками запертую дверь, и теперь наконец люди из бывшего СССР увидят солнечный свет, понимаешь?
— Может быть, но чем он за это заплатил? Ты не знаешь, Грег, сколько крови пролилось по вине Бернарда.
— Я знаю, сколько крови уже пролилось здесь и сколько еще пролилось бы, не помоги нам Бернард. И ты, Тори.
Тори молчала. Она понимала, что Грег прав, и Бернард прав — по-своему, но ей хотелось проучить Бернарда за его самоуверенность, властность, пренебрежение правилами, законом, людьми.
— Тори, прежде чем ты на что-нибудь решишься, поговори сначала с отцом!
— Мы оба с ним поговорим. Я забираю тебя домой.
— Нет.
Наступило напряженное молчание.
— Я не поеду в Америку. Я не могу вернуться домой. Сейчас, по крайней мере. Может быть, когда-нибудь потом. У меня много дел, много друзей, которых я предам, если уеду. Я нужен здесь, в России. — Неужели ты говоришь серьезно?
— Я серьезен как никогда. — Грег посмотрел на озадаченное лицо Тори. — Ну как мне тебе объяснить? Отец когда-нибудь рассказывал тебе о полицейском по имени Дзэн?
— Да, — еле слышно прошептала Тори.
— Так вот, можешь считать, что Дзэн — это я. Нахожусь в чужом месте, в чужой стране. Помнишь, Дзэн пришел в незнакомый монастырь и дежурил там ночью, и не понимал, зачем его заставили дежурить, а потом увидел души монахов и испугался? Все это пережил и я, и так же, как и Дзэн, постепенно понял, зачем я здесь нахожусь. Цель моего присутствия в этой стране гораздо важнее моих личных интересов.
— А как же родители, наш дом?
— Родители приедут повидаться со мной, если Бог даст. А что касается дома, то я обрел другой дом, Тори. И этот дом — я сам.
Тори заплакала.
— Грег, Грег, — всхлипывала она, я только что нашла тебя, я не хочу расставаться с тобой.
— Тори, перестань. Кого ты оплакиваешь? Меня? Или себя? — Грег взял сестру за подбородок, повернул ее лицо к себе. — Почему ты не понимаешь, что тебе давно пора перестать играть вторую роль? Ты самостоятельная. Тори рассмеялась сквозь слезы.
— А кто же поможет мне управиться с родителями? Без твоей помощи мне будет тяжело.
— Не выдумывай, Тори, ты совсем так не думаешь, я-то знаю. Я тебе для этого никогда и не был нужен, ты просто делала вид. Гораздо легче переложить свои заботы на плечи другого человека, чем бороться самой, а? — Грег поцеловал Тори, — У тебя есть твоя собственная жизнь, и ты должна прожить ее без меня. Ты же у нас храбрая и сильная.
Дверь в комнату открылась, и в проеме показалась голова Рассела.
— Что это тут происходит? От Бернарда пришел ответ: он требует нашего немедленного возвращения в Штаты.
Из душевой вышла Ирина, замотанная в махровое полотенце. Она посмотрела на Грега, перевела взгляд с его лица на залитое слезами лицо Тори. Тревожно спросила у нее:
— Случилось что-нибудь?
— Нет-нет, все в порядке, — ответила Тори, вытирая глаза. — Мы прощались, и я... я не люблю долгих прощаний.
Тори подошла к Расселу, все еще стоявшему в дверях, взяла его за руку, потом обернулась к брату, всмотрелась с любовью в его удивительные синие глаза, похожие на глаза ангела.
— Передай привет от меня Саду Дианы, о'кей? — попросил Грег. Ирина стояла рядом с ним, обвив его руками за плечи. — И поговори с отцом. Обещаешь?
— Обещаю.
И прежде, чем Тори повернулась, чтобы уйти, Грег обратился к ней с загадочной просьбой, о которой Тори думала весь обратный путь в Америку: «Помни о полицейском по имени Дзэн». Что значило это непонятное «помни» и странная улыбка на лице брата? Тори не знала.

Возвращение домой
Лос-Анджелес — Звездный городок
Тори вернулась в Лос-Анджелес в самый разгар послеполуденной жары; душный, желтоватый смог уже неделю висел над городом, и детям и пожилым людям старше шестидесяти лет врачи советовали оставаться дома во избежание несчастных случаев. В это время года Лос-Анджелес мало чем отличался от Токио. Рассел остался в аэропорту дожидаться прилета Бернарда с восточного побережья. Тори не имела ни малейшего желания видеться с Бернардом и заявила об этом Расселу еще в самолете. Полет прошел относительно спокойно; оба — и Тори, и Рассел — были эмоционально и физически вымотаны и проспали практически всю дорогу. Незадолго до посадки между ними произошла небольшая стычка из-за Бернарда.
— Знаешь, Тори, — сказал Рассел, — только что пришел факс. Бернард шлет нам свои наилучшие пожелания.
— Вот это новость! Ума не приложу, что же мне теперь делать: радоваться или плакать.
— И я тоже.
— Ты меня не понял, — Тори посмотрела на Рассела. — Я не собираюсь бежать к Бернарду с распростертыми объятиями. И вообще, после всего, что случилось, как ты можешь общаться с ним?
— Во-первых, это моя обязанность. — Рассел наклонился, налил себе кофе в чашку, положил сахар, — Во-вторых, события в Москве показали, что не все так просто, как нам казалось сначала. Разве Бернард виноват? В чем, скажи на милость? А мы сами? Мы всегда поступали правильно? Я судить не берусь и тебе не советую. Кто мы такие, чтобы осуждать его? Ты, по-моему, слишком строга, Тори. Все так запутанно, так сложно! А в-третьих, мне необходимо кое-что обсудить с Бернардом, поставить точки над i, и если мы не придем к определенному соглашению по некоторым вопросам, я вынужден буду оставить свой пост. И уволюсь из Центра.
— По крайней мере, — съязвила Тори, — ты хоть немного изменился. Перестал быть противным твердолобым карьеристом.
— О, того Рассела Слейда больше нет. — Рассел нахмурился. — И все-таки, Тори, лучше дождись Бернарда.
— Бернард подождет, — ответила Тори. Мои родители для меня важнее. Кроме того, признаюсь, я сейчас не готова к встрече с ним. Мне надо какое-то время, чтобы прийти в себя, чтобы я смогла посмотреть на ситуацию со стороны, как посторонний человек. Я до сих пор не разобралась в своих чувствах к Бернарду и поэтому, боюсь, в беседе с ним наговорю много лишнего.
— Не сомневаюсь, — ответил Рассел, и что-то в тоне его голоса насторожило Тори.
— Ты что, Расс? — спросила она.
— Послушай, — он притянул ее к себе, — ты не исчезнешь неожиданно, как раньше делала? Тебя ведь и днем с огнем не отыщешь.
— Нет, — серьезно сказала Тори, — у меня нет причин для того, чтобы неожиданно исчезать.
Рассел не отпускал ее.
— Нам нужно многое сказать друг другу.
Тори ласково дотронулась до его щеки:
— Ты боишься, что у нас не будет на это времени?
— Я задержу тебя еще ненадолго, ладно? Когда я учился в колледже, мне постоянно снился один и тот же кошмарный сон. Будто я долго-долго иду по бескрайней, пустынной равнине. Иду месяцы, годы. И вдруг равнина кончается и передо мной, совсем рядом, открывается бездонная, черная пропасть. Я просыпался в холодном поту от страха, что упаду в эту жуткую дыру, просыпался как раз перед тем, как сделать следующий шаг — в пропасть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73