А вот теперь мы стали очень близки друг другу, и я ценю время, проведенное с сестрой, для меня это как луч света в темноте, потому что наши отношения, наша родственная связь — единственный оазис невинности и чистоты в том грязном и грешном мире, в котором я живу. Любовь сестры к Родине, семье, к своим детям, ее святая вера в лучшее будущее постоянно напоминают мне о моем долге перед нею, перед остальными людьми. Я должен выполнить то, что задумал. На моих плечах — большая ответственность.
У Ирины было сильное желание спросить, что же такое он задумал, но вместо этого она сделала глоток водки и ничего не сказала. Инстинкт подсказывал ей, когда следует задавать вопросы, а когда надо помолчать. Она, как опытный полководец, рассчитывающий свои силы перед решающим сражением, ждала удобного момента, чтобы пойти в решительную атаку. Она знала — время для наступления еще не пришло, — Марс вел себя осторожно, не терял контроля над собой, хотя и выпил за вечер немало. Он раскраснелся, взгляд его немного затуманился под влиянием алкоголя, но Ирина чувствовала, что ее собеседник начеку, знает о чем говорит, несмотря на большую дозу спиртного.
Физическая близость с Марсом не доставляла Ирине удовольствия. Она притворялась, что ей хорошо, и это притворство было для нее противнее, чем задание Валерия шпионить за ним. Как-то раз он, потеряв контроль над собой или привыкнув к Ирине, пожаловался ей:
— Плохие новости.
— Какие? — робко спросила она.
— Гафний, — ответил Марс, — Тугоплавкий металл, поглощающий нейтроны. Используется для изготовления контролирующих стержней, устанавливаемых в определенных типах ядерных реакторов, главным образом в тех, что работают на подводных лодках. Гафний нам очень и очень нужен, а мы, к огромному нашему сожалению, располагаем лишь небольшим количеством этого металла. У нас его никогда и не было особенно много, а Запад запрещает продавать нам гафний, потому что этот металл используют в военной промышленности. Десять лет мы потратили на то, чтобы найти подходящего партнера, согласившегося продавать нам гафний — Японию. Но недавно линию доставки закрыли...
Марс поднялся из-за стола, принес себе кофе с коньяком, долго сидел, потягивая горячий напиток и с наслаждением куря. Ирина подумала, что он уже и забыл, о чем они говорили, и спросила:
— Так что же гафний?
— Ах, да, — отозвался Марс, — сначала мы, естественно, подумали, что партия металла была конфискована полицией и передана в Управление полицейского надзора Токио — обычная процедура. Однако неделю назад к нам поступила информация, которую мы проверили на независимых источников, о том, что последняя партия гафния была отправлена еще до того, как полиция нагрянула с инспекцией, и японская сторона вежливо нас попросила оплатить поставку. Но, видишь ли, дело в том, что эту самую последнюю партию мы до сих пор так и не получили. Выяснилось, что линию доставки закрыли. Когда мы послали группу ответственных лиц с проверкой по инстанциям, обнаружилась страшная вещь: всех наших, кто так или иначе был связан с транспортировкой контрабандного металла в Союз, зверски убили — отрезали языки и заткнули их людям в глотки, так что смерть наступила от удушья. Кошмарная смерть.
Ирина содрогнулась от ужаса, но интерес ее лишь усилился.
— Так куда же делся гафний?
— Черт его знает. Сначала мы подумали, что это сделали террористы какого-нибудь иностранного государства. Потом провели расследование и убедились, что это не так.
— Если не террористы, то кто тогда? Ты знаешь?
— И да, и нет, — ответил Марс, глотнув еще кофе, — знаю наверняка только одно — гафний находится в России. Но, кто его захватил, не имею ни малейшего понятия.
* * *
Хонно Кансей как-то дала себе слово никогда, ни при каких обстоятельствах, не встречаться с Большим Эзу, но в создавшейся ситуации вынуждена была изменить этому слову.
Большой Эзу жил в восточной части Токио в огромном, как товарный склад, доме. Только очень богатые люди могли позволить себе такие апартаменты, а Большой Эзу был одним из самых богатых людей в Японии — он возглавлял самый влиятельный в Токио могущественный клан якудза. Члены этой многочисленной семьи, которой принадлежали все злачные заведения столицы, были не только преступниками, но и азартными игроками, благодаря чему снискали себе легендарную славу в городе. В отличие от своих родственников, развивших бурную преступную деятельность и поэтому постоянно находившихся не в ладах с законом, Большой Эзу имел обширные связи и не боялся в открытую заниматься своим сомнительным бизнесом. С неугодными ему людьми он расправлялся безжалостно, немало душ отправилось с его помощью по мрачным водам Стикса в царство мертвых. Среди этих несчастных оказался и отец Хонно. Она, конечно, не могла сказать с полной уверенностью, что именно Большой Эзу убил ее отца. Разумеется, влиятельный мафиози не убивал Нобору Ямато собственными руками, но стал косвенной причиной его смерти или, во всяком случае, отдал приказ убить его.
Отец Хонно, заядлый игрок, дни и ночи напролет проводил в игорных домах Токио, владельцами которых были якудза. Ни она, ни ее мать ничего не могли сделать, чтобы наставить отца на правильный путь. В конце концов Нобору Ямато проигрался до такой степени, что был не в состоянии уплатить долги. Известное дело, неплатежеспособных должников никто не любит, а уж преступный мир тем более. И однажды случилось так, что Ямато-сан неосторожно оступился, упал (или его толкнули, как подозревала Хонно) прямо под колеса едущего автобуса. Когда на место происшествия приехала «скорая помощь», врачи ничем не смогли помочь пострадавшему, у отца был сломан позвоночник, смерть наступила практически мгновенно.
Хонно отчетливо помнила свою первую — и единственную — встречу с Большим Эзу.
Как-то днем она с кротким и смиренным видом подошла к воротам дома Большого Эзу и попросила привратника впустить ее. Получив отказ, она не растерялась и не ушла, а заявила:
— Передайте господину, что я дочь Нобору Ямато и пришла заплатить долги отца.
Через пару минут ее проводили в дом — прямехонько в кабинет хозяина. Большой Эзу встретил ее широкой радушной улыбкой, но сесть не предложил. Она стояла перед ним, словно школьница перед строгим учителем, и старалась получше разглядеть лицо ненавистного ей человека — виновника смерти отца. Сердце ее стучало так, что готово было выскочить из груди. Наконец, собравшись с духом, Хонно дрожащей рукой вынула из кармана пальто пистолет и направила его дуло в голову Большого Эзу. Тот продолжал улыбаться как ни в чем не бывало.
— Вы убили моего отца, и я, его дочь, пришла отомстить вам, — сказала Хонно. — Почему вы улыбаетесь, неужели не боитесь?
— Стыдно мужчине показывать страх перед лицом смерти, — ответил Большой Эзу.
И до Хонно вдруг дошел ужасный смысл того, что она собиралась сделать. Убить человека! Нет, она не сможет, пусть даже этот человек — убийца. Хонно опустила руку с оружием, положила пистолет на стол. Затем молча вышла из кабинета и покинула огромный дом, как ей казалось, навсегда.
И вот спустя год ей снова пришлось прийти сюда. Ей нужны были власть, влияние, связи. Всем этим в избытке обладал Большой Эзу. Чем закончится ее визит, она не знала, потому что, с ее точки зрения, Большой Эзу был страшен и непредсказуем, как сказочный дракон.
Идя через крытый сад к дому, Хонно чувствовала себя так, словно вернулась в прошлое. За год сад изменился, вроде бы стал больше: в центре его струился большой прозрачный ручей, один берег которого был выложен камнями, а на другом в изобилии росли пушистые папоротники и карликовые клены. Невдалеке виднелись ярко-зеленые ростки молодого бамбука, вносившие своим веселым видом некоторый диссонанс в общую картину умиротворения и покоя. Как и в прошлый раз, Хонно проводили в кабинет Большого Эзу и оставили наедине с хозяином. Кабинет, обставленный с большой роскошью, был напичкан антикварными редкостями: несмотря на волнение, Хонно успела заметить и необыкновенную, переливающуюся всеми цветами радуги старинную китайскую вазу, и великолепную коллекцию японского оружия семнадцатого века, и деревянную гравюру работы Хокусая, изображавшую события Великой Волны, и чудесный фонтан с журчащими струями, казавшимися при искусственном освещении такими же черными, как и камень, из которого бил источник. Ей показалось немного странным, что жестокий, наводящий на людей страх Большой Эзу, если судить по убранству его кабинета, обладает тонким вкусом и питает любовь к произведениям искусства. Хонно уже долго стояла перед хозяином кабинета, а тот все молчал, разглядывая ее. Наконец он подошел к бюро и, выдвинув один из ящиков, достал пистолет и положил его на стол. Это был тот самый пистолет, из которого Хонно собиралась застрелить Большого Эзу год назад.
— Вы вернулись за этим? — спросил хозяин у гостьи, указав рукой на пистолет.
Хонно, как завороженная, не отрываясь смотрела на блестящую сталь оружия, вспоминая свой давний визит к этому человеку. И боль, вызванная смертью отца, снова сжала ей сердце.
— Если вы еще испытываете ко мне ненависть, попробуйте снова отомстить мне, я предоставляю вам эту возможность.
— Оставьте пистолет себе, — с напряжением в голосе ответила Хонно. — Уверена, вы найдете оружию более достойное применение.
Большой Эзу согласно кивнул.
— Как вам будет угодно. — Он взял пистолет и открыл магазин. — Вы наверное думали, что оружие заряжено, но, как видите, это не так. Я вынул патроны. И теперь благодаря своей уловке знаю, что творится в вашей душе. Небольшая дипломатическая хитрость. Чем я могу быть еще полезен?
Хонно пристально посмотрела ему в глаза и, глубоко вздохнув, попросила:
— Вы не угостите меня чашечкой чая?
Большой Эзу в изумлении поднял брови, но вежливо ответил:
— Да, конечно. — И, усмехнувшись, продолжил: — Если вы будете так хмуриться, то постареете раньше времени. Необходимо владеть своим лицом. Моя мать, знаете ли, постоянно учила мою бывшую жену искусству улыбаться. Не отвести ли мне и вас на урок к моей старушке? Подали чай, и Большой Эзу лично обслужил гостью. Она выпила первую чашку и перед тем, как приняться за следующую, сказала:
— Мне нужна ваша помощь.
В ответ Большой Эзу печально вздохнул.
— У меня грязные руки. Я — гангстер. Вы же думаете, что именно я виновен в смерти вашего отца, не правда ли? Так почему же вы обращаетесь за помощью ко мне? Мне очень жаль, но вы пришли не по адресу. Вам следовало бы обратиться в полицию или в Токузо, или я не прав?
«Так, значит, ему известно, где работает мой муж, — подумала Хонно. — А впрочем, ничего удивительного. Большой Эзу знает все, это его профессия».
— Я не могу обратиться ни в полицию, ни в Токузо, — вновь заговорила Хонно. — Единственная надежда — на вас. Не потому, что у меня недостойные цели, но дело необычное. Я связана чувством долга и не могу поступить иначе. Но что сделаю я там, где правят мужчины? Прошу вас, помогите мне.
Большой Эзу долго не отвечал. Хонно за это время успела хорошенько рассмотреть его: это был крупный мужчина, крепкий и мускулистый — шелковый костюм чуть не трещал на нем по швам. Круглое, открытое лицо внушало доверие. Плотно сжатые губы, волевой подбородок. В коротко остриженных волосах и аккуратных усах виднелась седина. Он больше походил на отставного военного, чем на главаря преступного клана.
— Простите, но почему я должен помогать вам?
Хонно была готова к подобному вопросу. Она быстро вытащила пухлый конверт с йенами и протянула ему.
— Здесь деньги. Все, что у меня есть.
Большой Эзу насмешливо улыбнулся.
— Этого мало? — спросила Хонно. Ее собеседник улыбнулся еще шире.
— Уберите деньги. Я не беру платы с молодых хорошеньких женщин.
— Вы что, шутите? — Хонно в отчаянии сжимала в руках конверт. Если Большой Эзу не согласится помочь ей, все пропало. Что же ей тогда делать? — Ваша помощь...
— Моя помощь, дорогая госпожа Кансей, не продается. Ее надо заслужить. Вы же сами только что сказали: миром правят мужчины, а женщины — бесправны. Моя мать, знаете ли, постоянно учила мою бывшую жену: «Вы должны доказать, что заслуживаете чести находиться в нашем доме». Так и в данном случае — докажите, что мне следует помочь вам. Если я возьмусь за ваше дело, я разделю с вами ответственность. Партнерство — вещь серьезная, так что подумайте, прежде чем отвечать.
— Я уже все обдумала. Если вы согласитесь, я — ваш должник. И мне не просто, как вы, наверное, понимаете, находиться в таком качестве.
— Ну-ну, не старайтесь унизить меня, разве так просят о помощи?
— Я связана обещанием исполнить предсмертное желание самурая, — резко ответила Хонно на последние слова Большого Эзу. — Он был моим настоящим другом, достойным человеком, и умер достойно, я помогла ему умереть с честью, так, как и должен умереть самурай. Он обратился ко мне с просьбой, и мой долг теперь — сделать все от меня зависящее, чтобы ее выполнить. Но мне не справиться в одиночку, поэтому я и обратилась к вам.
— Самурай? — заинтересовался Большой Эзу. — Вы хотите сказать, что находились в Сенгакудзи, когда Какуэй Саката сделал себе харакири? Вы были рядом с ним в тот трагический момент и помогли ему разрезать живот, когда у Сакаты-сана не хватило на это сил?
— Да.
— Интересно. — Он глубоко задумался. — Надо сказать, ситуация просто замечательная — гангстера просят поднять с земли знамя, оброненное самураем...
— Так вы поможете мне? — с надеждой спросила Хонно.
— Должен признаться вам, дорогая госпожа Кансей, что после вашего прошлогоднего визита меня не покидало чувство уверенности, что вы сюда вернетесь, Я никак не думал, что женщина способна решиться на то, на что решились вы: заявиться ко мне домой, чтобы убить меня! Конечно, вы находились в состоянии крайнего возбуждения, были огорчены смертью вашего отца, но... В конце концов, у вас таки хватило ума не выстрелить. Вы не знаете, какой опасности подвергались, если бы вы действительно попытались нажать на курок, мои люди пристрелили бы вас на месте, будьте уверены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73