Ты никогда не слышал о Зергхе?
- Нет.
- Жаль, он выдающийся гаварнианин - наполовину вор, наполовину могущественный бог. Хина сохранял молчание.
- Я слышал, что полторы тысячи эст назад ваши предки прибыли сюда из других миров. Хина кивнул.
- После того как ваши предки здесь поселились, разразилась большая война, катаклизм, отрезавший их от остальных сородичей, которые с тех пор не возвращались.
- Это известно всем, - ответил Хина.
- Но знаешь ли ты, что существуют гаварниане, живущие почти как боги из наших древних легенд, до сих пор путешествующие между звездами?
Хина некоторое время молчал; на его лице застыло сосредоточенное выражение, но затем, очевидно догадавшись, о чем идет речь, он понимающе кивнул:
- Да, об этом написано в нашем Коде. «На небе есть свет, который невидим. Когда мир наших предков становился темным, как пещера, на небе появлялись звезды». Звезды… - Он замолк и устремил взгляд вдаль, словно рассматривая какой-то объект, удаленный на большое расстояние. - Мы хорошо помним истории из нашего далекого детства, когда все наши братья еще играли вместе с нами и никто не знал, кому уготовано быть первым призванным судьбой. В ту пору мы любили слушать легенды о наших далеких предках и героях древности. И первым среди них - первым воином, первым стратегом, первым завоевателем, а затем объединителем - был Кубар до Ладж, первый названный Тагом. Он - тот, кто объединил разрозненные феодальные кланы, кто дал свободу гаварнианам, благодаря чему мы впоследствии сумели подняться к звездам, он - наш идол. Он всегда был моим кумиром, и поэтому твои слова либо жестокая насмешка, либо легенда к нам вернулась и теперь живет среди нас.
Хина снова сделал паузу и смело посмотрел в глаза Кубару.
- И почему-то я всегда думал, что Кубар Таг был огромного роста, имел твердый голос, ясные глаза, а сила и уверенность исходили от всего его существа. А теперь я встречаю незнакомца, покрытого дорожной пылью, чья шкура уже поседела, в глазах застыла бесконечная усталость. Да и ростом он едва ли по плечо большинству моих гвардейцев. И этот незнакомец заявляет, что он легендарный Кубар Таг.
- И все же Кубар Таг сидит перед тобой. И пусть я прослыву лжецом и силы покинут мое тело. Хина продолжал смотреть в глаза Кубару.
- Это Дас, - сказал Хина и, достав из ножен свой меч, положил его перед Кубаром.
Теперь его ожидало сравнение достоинств клинков, подумал Кубар - еще один обычай, переживший эпохи, и тут же он осознал истинное значение предстоящей сцены. Это был распространенный ритуал, но в данной ситуации качество его оружия могло стать еще и доказательством.
- А это Тагак, выкованный из чистейшей стали, неизвестной мастерам вашего мира.
Когда на выскользнувшем из ножен мече заиграли лучи потускневшего солнца, многие из присутствующих воинов не смогли сдержать удивленных возгласов. Кубар наклонился и протянул клинок Хине, рукояткой вперед. Забыв про этикет, воины обступили своего вождя, чтобы как следует рассмотреть сияющее лезвие. Взявшись одной рукой за рукоятку, а другой за кончик клинка, Хина вопросительно посмотрел на Кубара, и тот в ответ утвердительно кивнул.
Сухожилия на руках Хины вздулись, и, постепенно сгибая клинок, он соединил острие с рукояткой. Все воины затихли. Их собственные мечи давно бы сломались, не выдержав напряжения. Когда Хина отпустил кончик меча, лезвие, со свистом прорезав воздух, вернулось в исходное положение.
- Это настоящий клинок наших предков, - тихо произнес Хина, рассматривая волнистые узоры, застывшие на стальном лезвии, которое можно было бы назвать совершенным, если бы не зазубрина возле самой рукоятки.
- Тагак, - промолвил Пага. - А я теперь ношу парный меч, клинок Клиарна - Тусту.
С этими словами он достал из ножен свой меч и положил его рядом с первым. Два клинка были абсолютно идентичными, вплоть до зазубрины у рукоятки. Хина наклонился и коснулся пальцем единственного изъяна сначала на одном лезвии, затем на другом.
Встанем все вместе, один к одному,
Сталь блеснула огнем,
Встанем все вместе, плечом к плечу,
Брат отдал свою жизнь,
Кровавая жертва сплотила народ,
И нет иного пути,
Смерть брата навеки сплотила народ,
Теперь мы все, как один.
Кубару пришлось приложить значительные усилия для того, чтобы сохранить самообладание. В ту ночь, когда погиб Клиарн, он слышал, как Шеста, постельничий, в первый раз затянул эту песню. И она сохранилась до сих пор вместе с памятью о неприятном для него эпизоде.
Хина с почтением взял в руки парные мечи и один за другим вернул их владельцам. Этим жестом он подтверждал, что они приняты в клан. Однако Хина только показал свой клинок Кубару и не предложил его осмотреть. Таким образом, он не обещал взамен свою защиту.
Кубар дал знак Паге не реагировать на скрытое оскорбление. Он понимал, что ожидать так рано полного и безоговорочного признания было бы глупо. На это потребуется время. Даже если Хина до конца поверит в его историю, все равно Хина не таг. Его старший брат правил здесь. Следовательно, Хина не мог брать под свое покровительство того, кто, возможно, не понравится брату. Он был осторожным и мудрым, каким и должен быть член правящей семьи. Кубар уже почти полюбил его, несмотря на то что он являлся представителем старой феодальной системы, вернувшейся к жизни на Колбарде.
Кубар заметил, что стало еще темнее. Освещение было таким тусклым, словно солнце закрыло грозовое облако, хотя небо на самом деле оставалось чистым. Не в силах сдержаться, он оторвал взгляд от Хины и с тревогой посмотрел на темно-синие небеса:
- Свет еще вернет свою прежнюю силу? Хина рассмеялся:
- Разумеется, ты не можешь этого знать, не так ли?
Кубар не почувствовал подвоха в этом вопросе, но понял, что первый шаг к полному признанию уже сделан. Он просто должен был доказать им всем, что величайшая легенда на самом деле вернулась к ним. Он перевел взгляд на свои руки и ноги.
Да, легенда вернулась. Пусть даже шерсть его поредела, подумал он и почесал залысину на затылке.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
- Эй, ты! Да, ты, со скошенным лбом. Наверное, до тебя никогда не дойдет, что должен делать копьеносец из первого ряда. - Голос Пармениона дрожал от гнева. - Да, придурок, я говорю именно про тебя! Выйди вперед! И ты думаешь, из тебя получится солдат? - Парменион подошел ближе и, поднявшись на цыпочки, наклонился вперед в тщетной попытке добиться, чтобы его глаза находились на одном уровне с глазами солдата. - Ну, что ты можешь мне на это сказать? Или тебя поразила немота?
Объект гнева Пармениона смог ответить ему лишь взглядом выпученных от страха глаз. Он открыл рот, словно бы собираясь что-то сказать, но произвел на свет только нечленораздельные звуки.
Парменион в отчаянии резко воздел руки к небу, и недоученный копьеносец резко отпрыгнул назад.
- Ага, ты отскочил назад! Я посмотрю, как ты отскочишь назад, когда будешь встречать свою первую атаку. Клянусь всеми богами, я воткну тебе в задницу свой меч, если ты отступишь хотя бы на один проклятый дюйм. Клянусь тебе в этом! - Его голос почти сорвался. - Я клянусь тебе тенью моего отца! Я клянусь самим Александром!
- Не нужно употреблять в клятвах мое имя.
Парменион развернулся на каблуках, и когда Александр подошел ближе, отточенным движением отсалютовал ему пикой.
- Генерал Парменион, не хотели бы вы осмотреть последние образцы оружия, изготовленные кузницей? А я тем временем поговорю с нашими людьми.
- Кузница! Да в этой вонючей дыре не наскрести металла и на пятьдесят наконечников для копий. Тем более ума для того, чтобы их сделать.
Парменион прошел через ворота обратно в город, и, заслышав его громкие проклятия, женщины загоняли домой детей и закрывали двери своих жилищ.
- Вольно, - тихо скомандовал Александр, и построенные в шеренги три сотни мужчин и несколько женщин издали дружный вздох облегчения.
Он попробовал посмотреть на них другими глазами, снова увидеть перед собой стройные ряды своего войска, лучшей в мире многотысячной фаланги, марширующей по Гавгамельской равнине, чтобы оспорить господство над всей Персидской империей. Но перед ним была лишь суровая реальность.
Его новая «армия» представляла собой оборванную, немощную, недисциплинированную банду воров и трусов. Их город был прибежищем мелких грабителей, способных напасть только на одинокого, невооруженного путника. Эти люди годились для того, чтобы нанести удар дубинкой со спины или устроить еще более отвратительную охоту на своих соседей, чтобы получить у гаварниан награду за их головы, но, как он сам мог убедиться не более десятка затемнений назад, они в панике разбежались от горсточки гафов, преследовавших их ради забавы.
Такой была его армия. Начав с этой банды негодяев, он должен объединить все племена, проживающие на территории, превышающей по площади Анатолию. А затем повернуть их совместные силы против гафов, которые, что делало ситуацию еще более сложной, подчинялись единому правителю, называемому тагак или как-то похоже. Александр почти не сомневался в том, что как только этот тагак узнает о появлении среди людей нового лидера, поставившего перед собой задачу их сплочения, он объявит на него охоту и не успокоится до тех пор, пока лидер не будет обезврежен. По крайней мере, так бы поступил он сам на его месте. Таким образом, на задачу, для решения которой требовались годы, ему отводилось всего лишь несколько месяцев. И если он не успеет ее решить, общий враг уничтожит его.
Он снова посмотрел на свой отряд.
- Генерал Парменион прав, - и чуть не поперхнулся от этих слов. В македонской армии был другой Парменион, самый преданный полководец его отца, служивший первое время правой рукой и ему самому, но затем обвиненный в измене и убитый по его приказу. Александр до сих пор считал, что в то время у него были веские причины считать Пармениона предателем, но все же обветренное лицо старого воина часто преследовало его во сне. Похоже, теперь у него будет новый Парменион - толстый, одноглазый, неграмотный стражник, являвшийся единственным звеном, связывающим его с прошлым. Новый генерал Парменион для нового мира.
Люди застыли в угрюмом молчании, по-видимому не испытывая восторга оттого, что какой-то незнакомец, выдающий себя за героя легендарного прошлого, так грубо вмешивается в размеренное течение их жизни. Александр не питал на их счет никаких иллюзий и знал, что, скорее всего, они вонзили бы ему в спину нож при первом же удобном случае, если бы не страх перед Невой. Никто не сомневался, что Нева - имеющая достаточно силы, как моральной, так и физической, для того, чтобы держать в руках этот сброд, - убьет первого, кто на такое осмелится. Александр уже начал подозревать, что когда гафы схватили ее, мужчины побежали прочь, крича не от испуга, а от радости. Даже ее дядя, Иварн Черный Зуб, являвшийся номинальным правителем в этой грязной дыре, казалось, временами побаивался племянницы. В ней было нечто такое, что не подходило данному месту, но пока он еще не мог понять, в чем именно заключается несоответствие.
- До сих пор вы сражались только каждый за себя, - произнес Александр голосом, который он использовал, когда хотел поговорить со своими солдатами в дружеском тоне. - Теперь же вам предстоит научиться сражаться вместе, как один человек. Вы должны передвигаться все, как один, опускать копья все, как один, и если понадобится, умереть все, как один. Вам необходимо понять, черт возьми, что если хотя бы один из вас дрогнет, если хотя бы один человек побежит, то остальные непременно погибнут. Не жалейте слабого, оказавшегося в ваших рядах, поскольку он может стать причиной вашей смерти.
Сейчас я скажу вам о том, что вы уже слышали сто раз, но я скажу вам об этом другими словами. Завтра мы выступаем против киевантов. Завтра, вооруженные новыми боевыми навыками и отвагой, вы победите ваших старых врагов. Все вы не раз говорили мне о том, что ненавидите киевантов, что они мочатся в реку, из которой вы пьете, о том, что они похищают ваших женщин и детей для своих извращенных утех. Под моим руководством завтра вы покараете их. И пусть все знают, что воинов из Риса нужно бояться!
Александр закончил фразу на эмоциональном подъеме, ожидая услышать в ответ одобрительные возгласы, полные энтузиазма. Но они сохраняли угрюмое молчание. После неловкой паузы он повернулся к ним спиной.
- Опустите копья, черт вас возьми, и следуйте за мной шагом.
* * *
Иварн, как обычно находившийся в состоянии опьянения, размахивая руками, рассказывал о том, как завтра он будет лично отрезать уши пленным бандитам из Киеванта. Александр сидел напротив на жестком стуле, а Парменион стоял у него за спиной. Комната освещалась чадящей жаровней, и густые облака дыма, предварительно наполнив глаза слезами, а легкие - копотью, друг за другом выплывали через отверстие в крыше.
Затемнение уже перевалило через середину, но Иварн все еще не мог успокоиться и продолжал буйствовать:
- А этот проклятый Борет! Его я кастрирую и повешу на стенах, окружающих их жалкую навозную кучу!
Александр кивнул ему с отсутствующим видом и посмотрел в сторону Невы.
Как всегда, она постаралась ответить «своему спасителю», как она его называла, самым соблазнительным взглядом. Он поспешно отвел глаза в сторону. Значит, проблема секса будет присутствовать и здесь. Даже в юношеские годы у него не находили отклика похотливые мечты сверстников. Он просто не испытывал такого же острого желания поскорее познать любовь женщины или другого мужчины. Ему казалось, что он играет в какую-то игру только для того, чтобы не отставать от своих товарищей.
И тут ему еще следовало учитывать тот факт, что она была единственной родственницей главаря этого разбойничьего поселения. То, что он спас ее от гафов, подняло его престиж, а данное им затем Иварну обещание уничтожить киевантов, по крайней мере на какое-го время, еще больше упрочило его положение. Он не хотел рисковать тем, чего ему удалось достичь.
- Так объясни мне еще раз, о легендарный герой, - проревел Иварн, и окружающие его телохранители загоготали над остроумной шуткой, - как мы это сделаем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41