А вот все эти одежды раскладываются на рундуке.
Кентон понимал, что должен укротить разыгравшееся воображение, но, с другой стороны, надо же ему было чем-то занять себя.
Вот открылся и снова защелкнулся саквояж – значит, Делия достала ночное одеяние. В чем обычно женщины спят? Наверное, в ночной сорочке. А что под ней? Вообще ничего? А сама сорочка, она ситцевая или атласная и какого цвета? Насколько хорошо она обрисовывает груди? Хватит! Довольно! Так нельзя! Если продолжать в том же духе, к чему это приведет?
Кентон попытался вызвать в памяти образ Каролины, надеясь отвлечься, но явился только размытый, блеклый контур высокой блондинки. Да, Делия не вышла ростом. Она достала бы Каролине макушкой разве что до носа. Но как раз эта ее миниатюрность будила инстинктивное желание защищать, покровительствовать…
Мысли так и норовили снова принять опасное направление. К счастью, драпировки раздвинулись и сошлись снова.
– Можете спускаться, – сказала Делия со своей койки. Самое время! Кентону пришло в голову, что благодаря их импровизированному спектаклю он рискует не только своей репутацией, но и цельностью своей натуры и своими убеждениями. Осмысливая это открытие, он начал снимать ботинки, прислонившись к стене, так как рундук был полностью занят одеждой Делии.
– Утром нам не удалось закончить разговор, – начал он. – Нас прервали как раз в тот момент, когда вы сообщили мне о своем последнем занятии.
Он завел об этом речь уже не столько из любопытства, сколько желая плеснуть холодной воды на свой неуместный жар.
– Я знаю, что вы не в восторге от того, чем я занималась, – послышался приглушенный драпировками голос. – Но не спешите осуждать. Могу присягнуть, что мои лекарства были не более вредны для здоровья, чем продающиеся в любой городской аптеке.
– Однако в аптеках работают люди с образованием и опытом, а вы…
– Только не на Западе! – заверила Делия убежденно. – Если бы вы навели справки, то знали бы, что в Сан-Франциско ни один аптекарь не обучен своему делу. Это относится и к докторам.
Кентон задумался. Он и в самом деле говорил о цивилизованных местах, где соответствующее образование само собой разумелось. Возможно, он поторопился с выводами.
– Значит, вы продавали настоящие лекарства? Те, которые в самом деле могут помочь людям исцелиться? – спросил он недоверчиво.
– Во всяком случае, некоторые. Например, пилюли от несварения желудка и снотворное были настоящими. Ну, а остальные, хотя и не могли исцелять, состояли из полезных веществ и наверняка давали хоть какой-то положительный эффект.
Он сомневался, так ли это было на самом деле или Делия просто успокаивала таким образом свою совесть.
– И вы сами смешивали свои микстуры?
– По большей части. Если лекарство вызывало сомнения, я его пробовала в первую очередь на себе, как, например, «Превосходное средство доктора Мирабулы», и если меня что-то смущало, я от него отказывалась.
– Какая глупость! – вырвалось у Кентона. – Вы могли отравиться.
Он стоял теперь спиной к койкам, снимая брюки. Хотя Делия вряд ли была способна на подглядывание, так было спокойнее.
– Я знала, что делаю. Начинала всегда с крохотных порций и постепенно доходила до рекомендованных доз. Майра предлагала свою помощь, но у нее для этого было слишком хрупкое здоровье.
Оставшись в тонких кальсонах, Кентон забрался на койку и, как только устроился, задал самый главный вопрос:
– Значит, именно ваш бизнес в конце концов привел к обвинению в убийстве?
– Да, но совсем незаслуженно! – быстро ответила девушка. – Миссис Потт уже давно серьезно болела. Я не надеялась ее вылечить, но знала, что мое лекарство совершенно безвредно и никак не может ускорить ее кончину. Мистер Потт, однако, желал обвинить кого-нибудь в смерти жены, что пришлось очень кстати одному аптекарю, с которым мы конкурировали.
– А этот аптекарь… он тоже прописывал несчастной миссис Потт лекарства? – уточнил Кентон, начиная кое-что понимать.
– Вы весьма проницательны, – без всякой иронии заметила Делия. – Думаю, он решил, что лучше как можно быстрее обвинить кого-нибудь другого. Его порошки против одышки и без того уже вызывали нарекания. Из любопытства я как-то попробовала их, и могу поклясться, что там была хорошая доза опиума.
– Тогда мне непонятен ваш страх перед обвинением. У вас наверняка была возможность оправдаться.
Он намеренно пытался нащупать хоть какой-то изъян в ее защите.
– Ну и что же? – Делия вздохнула. – Я уже говорила, что мистер Уиллис намного богаче и несравненно влиятельнее. Его аптека процветает чуть ли не с самого открытия приисков, а в комитете бдительности у него полно знакомых. Куда мне тягаться с ним! В Сан-Франциско у меня не было родных, и я не успела завести друзей, кроме хозяйки пансиона, где снимала комнату. Может быть, я бежала чересчур поспешно, но не думаю, что осталась бы, даже будь у меня время на размышление. Поймите, речь шла о жизни и смерти!
Кентон живо вообразил, каково молодой женщине жить одной в незнакомом городе, без родных и близких. Сначала смерть брата, потом матери и, наконец, отца. Сестра пошла своей дорогой, и это означало полное одиночество. Как тут было винить Делию?
– Простите за скоропалительные выводы. Думаю, вы во всем правы.
Наступило молчание. Когда Кентон уже перестал ждать ответа, из темноты послышалось тихое «спасибо»…
Делия обнаружила, что ей было намного легче, когда Кент раздражал ее, и она злилась на то, что вынуждена продолжать притворяться. Фланируя по прогулочной палубе под руку с Мэри Паттерсон и Адди Истон, Делия не особенно прислушивалась к их оживленному щебету: она обдумывала то, что не давало ей покоя вот уже несколько дней.
Рассказывая Кенту о причинах своего бегства из Сан-Франциско, она была совершенно уверена, что это окончательно его оттолкнет. Она не удивилась бы даже, если бы он рискнул репутацией и семейным бизнесом и удалил ее из своей каюты и своей жизни. Но он, наоборот, стал мягче и даже извинился, чем несказанно ее поразил. А вот она так до сих пор и не удосужилась сообщить ему свое настоящее имя…
– А ты, дорогая? – спросила Мэри, отрывая ее от размышлений.
– Я? Что – я? – Делия понятия не имела, к чему относится вопрос. – Извини, я замечталась.
– Замечталась? – Мэри захихикала. – А мы как раз сравнивали действительность с мечтами после недели семейной жизни. Уж кто-кто, а ты, похоже, ничуть не разочарована своим супругом! Ну, признайся!
Девушка вспыхнула до корней волос, весьма позабавив этим собеседниц.
– Разочарована? Н-нет… я думаю, что нет… – пролепетала она. – Я бы сказала…
– Можешь не уточнять, дорогая, – засмеялась Адди, потрепав ее по руке. – Ах, Мэри! Зачем ты смущаешь нашу милую Делию? Неужели тебе так наскучило плавание, что непременно нужно развлекаться таким образом?
Мэри тотчас сконфузилась, а Делия начала бормотать что-то, но тут же умолкла, заметив Кента. Он стоял среди группы джентльменов, и бриз играл его темными волосами. От долгих прогулок по палубе лицо его покрылось загаром. Делия решила, что он напоминает бронзовую статую римского бога, – и ужаснулась.
О чем она только думает! Как бы ни был Кентон Брэдфорд красив, умен и обходителен, какое ей до этого дело? Но… он так уверенно стоит на палубе, покачиваясь в такт движению судна! Белизна воротничка подчеркивает загорелую шею, а легкий сюртук так элегантно облегает широкие плечи…
Делия подавила вздох. По установившемуся правилу она всегда удалялась в каюту первой, чтобы без помех переодеться на ночь, а ранние прогулки Кента давали ей возможность не спешить со своим туалетом по утрам. Таким образом он был избавлен от необходимости прятаться за занавесками и воображать себе невесть что. Зато сама Делия вынуждена была каждый вечер выносить эту сладкую пытку. Раз за разом, притворяясь спящей, она слушала шорохи в темной каюте, и день ото дня ее воображение все больше себе позволяло.
Это казалось ужасной несправедливостью. Ее отчаянно тянуло к этому мужчине, а он был к ней совершенно равнодушен. Нет, она, разумеется, не хочет, чтобы он возжелал ее… но почему же тогда она должна каждый вечер это терпеть?
– Прекрасные дамы, похоже, вовсе не нуждаются в нашем обществе, – заметил неожиданно оказавшийся рядом Кент.
Делия вздрогнула. Оказывается, он успел подойти к ним вместе с Робертом Паттерсоном и Энзелом Истоном.
– А что тут странного? – ответила она, стараясь улыбаться как ни в чем не бывало. – В Сан-Франциско погода нас не баловала. Тепло и солнечный свет пришлись кстати, вот только, боюсь, все зонтики и шляпки мира не уберегут меня от веснушек!
– А мне твои веснушки нравятся. Разве я не говорил это тысячу раз?
Зеленые и золотисто-карие глаза встретились. Делия поспешно отвела взгляд, боясь выдать себя. После первых двух дней на борту парохода они избегали разговоров наедине. За пределами каюты они проводили время каждый в своем кругу: Кент среди джентльменов, Делия в обществе дам – и встречались только за общим столом в обеденном салоне. Это не слишком способствовало непринужденности, естественной между супругами, хотя общение на ты в присутствии посторонних постепенно полностью заменило официальное «вы». Вот и сейчас, хотя никто не обратил внимания на их короткий обмен репликами, Делия ощутила неловкость, словно их застигли за чем-то очень интимным. Она ограничилась тем, что в ответ отрицательно покачала головой.
– Значит, я пренебрегал своими обязанностями, – сказал он. Она не сразу сообразила, что разговор все еще идет о веснушках. – Эти крохотные милые пятнышки – такая же характерная твоя черта, как и сила воли.
Глаза их снова встретились, и на этот раз встреча не была мимолетной. Вдруг ей показалось, что ее увлечение взаимно, и это заставило ее затрепетать. Но словно для того, чтобы опровергнуть это, Кент отвел взгляд и заговорил обычным тоном:
– Я вижу, на востоке собираются тучи. Думаю, дамы правы, так самозабвенно наслаждаясь каждой минутой тепла. Погода может измениться в любой момент.
– Забудь о тучах, – отмахнулась Делия. – Шторма в этой части океана приходят исключительно с запада. Если кому и следует побеспокоиться, то уж скорее мексиканцам.
– Все-то она знает! – заметил Кент добродушно. – А вот я по этой части полный невежда. К тому же я что-то слишком рассеян.
А вдруг его рассеянность как-то связана с ней?
– За последние два дня мне удалось увлечь своими идеями еще пару вкладчиков, – сообщил Кент, разбивая ее надежды. Он произнес это вполголоса. Ведь остальным мужьям и в голову не приходило обсуждать дела с женами. – Шарп был прав, когда говорил, что ничто так не идет на пользу делу, как долгое плавание на пароходе.
– Значит, твое положение упрочилось? – поинтересовалась Делия, отводя его в сторонку от остальных, чтобы поговорить без помех. – Может быть, можно немного ослабить бдительность?
Она вспомнила про пассажира с тростью. Он так ни разу и не посмотрел в ее сторону. Возможно, она ошиблась, и он вообще не представлял никакой угрозы.
– Не стоит рисковать, – сказал Кент. – К тому же я не нахожу в нынешнем положении ничего такого уж обременительного, что стоило бы менять. – Он испытующе заглянул ей в глаза. – А как на твой взгляд?
Помолчав, Делия покачала головой. Как ее тянет к этому мужчине! До настоящего, серьезного чувства оставался один шаг. А что, собственно, в этом плохого?
– А вот и мистер Берч! – воскликнула Мэри Паттерсон, и Делия вспомнила, что они с Кентом не одни. – Вирджиния проболталась, что он пишет новую песенку, даже смешнее последней. Вдруг он ее уже закончил?
Когда Делия и Кент подошли, Билли как раз пообещал исполнить свой очередной шедевр после ужина.
– Нет, нет! – решительно заявил он в ответ на дружные просьбы отправиться в салон и прослушать песенку немедленно. – Отложить удовольствие – значит увеличить его! Разве это не общеизвестно? К тому же искусство лучше усваивается на полный желудок, как десерт. Вы уж мне поверьте, я в этом деле знаток!
Шутку поддержали, а потом компания снова распалась на группы. Джентльмены принялись обсуждать дела и политику, леди погрузились в сладостный мир светских сплетен. Потом разговор перешел на наряды. Поскольку еще раньше Делия поведала печальную историю своего испорченного гардероба (которая не вызвала никаких сомнений, поскольку такое случалось), Вирджиния обещала подумать, как придать видимость разнообразия немногим оставшимся нарядам.
– Ты не поверишь, какого эффекта можно добиться с помощью новой отделки, шарфика или шали! К тому же скоро остановка в Панаме. Уж там муж наверняка купит тебе пару новых платьев. А дальше Гавана…
Делия делала все возможное, чтобы не заглядывать так далеко в будущее, но не могла не задаваться вопросом, что ее ждет к тому времени, когда пароход бросит якорь в порту Гаваны. Будет она по-прежнему противиться своему чувству к Кенту или позволит ему расцвести? Что произойдет между ними? Дрожь сладостного предвкушения пробежала по телу при одном лишь намеке на перемены, однако щебет Вирджинии не позволил полностью предаться запретным мечтам. Так продолжалось до самого обеда.
– Я вижу, ты не приняла всерьез мои слова насчет веснушек и не избавилась ни от зонтика, ни от шляпки, – поддразнил Брэдфорд, когда они уселись за стол.
– У меня слишком белая кожа, чтобы шутить с солнцем. – Делия постаралась говорить небрежно, хотя соседство Кента приводило ее теперь в смятение. – Веснушки веснушками, но тебе вряд ли придется по душе красный облупившийся нос!
– Пожалуй, ты права, К тому же ожог – это болезненно, так что оставь себе шляпку.
– Вот спасибо! Я по опыту знаю, каково это. Даже вечно скрытое дымкой калифорнийское солнце когда-то обжигало мне лицо, если я слишком беззаботно себя вела. Кое-кто из пассажирок поначалу расхаживал без зонтика. А теперь они отсиживаются в каюте.
– В самом деле, – подхватила Адди Истон. – Бедняжка миссис Паддингтон! Когда я ее в последний раз видела, она была похожа на вареного омара, и знаете почему?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36