Один из них – высокий и грузный, другой – маленький и тщедушный. Большой, когда говорил, размахивал от злости и возбуждения руками. Вдруг он замер, схватил маленького и худого за тогу и прокричал:
– Я уверен, это не просто школьная проказа. Храм построен в честь императора. Это акт преступного богохульства. Мальчишке следует отрубить обе руки. Обе руки! Но и тогда наказание было бы слишком мягким!
Худому стало не по себе.
– Да, да, ты прав, – поспешил он успокоить своего собеседника. – Но это не наше дело. Нас с тобой ждут в наших лавках. Сегодня будет трудный день.
Они двинулись дальше и стали спускаться по ступеням. Сначала исчезли ноги, потом туловища и, наконец, головы. На какую-то секунду лысина толстяка засияла в утреннем солнце, но потом и она исчезла.
Мальчики в ужасе посмотрели друг на друга.
– Вы слышали? – проговорил Антоний. – Он хочет, чтобы нашему Руфу отсекли руки.
– Я же говорил – быть беде, – заважничал Публий.
– Но никто не знает, что это сделал Руф, – заметил Флавий.
– Неважно, все равно нужно избавиться от этой мазни, – решил Муций.
Он начал было пробираться сквозь кусты, но Антоний удержал его, прошептав:
– Еще кто-то идет, – и указал на дом сенатора Виниция.
К левому крылу виллы примыкало высокое ограждение, сплошь заросшее диким виноградом. Там, где ограда вплотную подходила к дому, была крошечная дверца, и теперь мальчики увидели, что она медленно открывается. Из нее высунула голову маленькая девочка и посмотрела по сторонам.
– Клавдия! – удивленно воскликнул Муций. – Что она здесь делает?
Клавдия была младшей сестрой Кая и очень нравилась его одноклассникам. Веселая дружелюбная девочка, а не какая-нибудь задавака. Раньше мальчишки всегда позволяли Клавдии играть вместе с ними, но совсем недавно ей исполнилось одиннадцать, а значит, пришел конец беззаботному детству. Ее сразу же отдали на попечение нескольких греческих наставниц, которые воспитывали Клавдию, обучали ее и не позволяли выходить одной из дома. Но сейчас Клавдия ускользнула от них и направилась через площадь прямиком к кустам, где прятались мальчики.
– Подождите, мне нужно что-то сказать вам, – кричала она, подбегая к зарослям.
Раздвинув ветви, Клавдия предстала перед своими друзьями.
– Я видела вас из окна. Случилось что-то ужасное! Где Руф?
– Дома, – ответил Муций.
– Тогда хорошо, – вздохнула с облегчением Клавдия. – Ему лучше сейчас не высовываться. Мой отец узнал обо всем.
Она раскраснелась от бега, ее синие глаза ярко сияли. Обычно Клавдия была элегантно одета и с большой тщательностью причесана, но этим утром она быстро накинула простую тунику, а длинные темные локоны небрежно завязала узкой ленточкой. На ногах у нее были домашние сандалии, принадлежавшие, скорее всего, ее матери, так как самой Клавдии они были чересчур велики.
– О чем же он узнал? – прищурившись, резко спросил Муций.
– Сейчас все расскажу, – заверила Клавдия, – Но боюсь, меня могут заметить. Ведь я убежала от наставниц.
– Пошли! – позвал всех Муций.
Он взял Клавдию за руку и потащил за собой в глубину сосновой рощи. Когда они вышли на светлую полянку, заросшую мхом, он остановился.
– Присаживайся, – вежливо предложил Муций, указывая на низкий, плоский камень.
Клавдия уселась, а мальчики собрались вокруг нее.
– Твой отец знает, что Руф намалевал на стене храма? – спросил Юлий.
Клавдия энергично кивнула.
– Рассказывай! Рассказывай! – потребовали хором мальчишки.
Польщенная таким вниманием, Клавдия быстро поправила прическу.
– Наши рабы увидели надпись, когда сегодня утром возвращались с рынка, – начала она свой рассказ. – Они сказали секретарю, а тот сразу кинулся к отцу. Отец как раз завтракал. Он отставил стакан с вином, отложил хлеб с сыром и побежал в большой зал посмотреть из окна. Когда отец увидел надпись, он пришел в ярость. «Это возмутительное осквернение храма! – закричал он. – Кто это сделал?» Секретарь не смог ответить, тогда отец еще больше рассердился и пригрозил: «Я прикажу заковать тебя в цепи!» Секретарь бросился к ногам отца и запричитал: «Смилуйся, хозяин! Наверное, твой сын Кай знает, кто злоумышленник. Должно быть, один из его школьных друзей». Когда он так сказал, мне захотелось его убить.
– Этот секретарь – идиот, – заявил Антоний.
– Да, – согласилась Клавдия. – Я всегда терпеть его не могла. Отец послал за стариком Геродом, репетитором Кая, и приказал ему отправиться в школу и привести домой Кая. Старик Герод побледнел и сказал: «Кай не пошел сегодня в школу, господин».-«Почему он не пошел?»-зарычал на него отец. Старик весь затрясся и тоже кинулся в ноги отцу. «Господин, не наказывай меня, – умолял он.-Я разбудил Кая рано утром, но он заперся в своей комнате и отказался открыть дверь. Я стучал несколько раз. Наконец он отозвался из-за двери, сказав, что сегодня занятий не будет, так как учитель отправился в путешествие».
– Какой врун! – презрительно фыркнул Флавий.
– И что тогда сделал твой отец? – Юлий хотел услышать продолжение.
– Он сам пошел в комнату Кая и привел его с собой. Кай был все еще в ночной рубашке и выглядел в самом деле испуганным. Отец очень строг с ним. Он подвел Кая к окну, показал надпись на стене и спросил: «Кто это сделал?» Сначала Кай слова не мог вымолвить от изумления, но потом вдруг вспылил и сказал: «Руф, сын Претония».
– Позор! Позор! – возмущению ребят не было предела.
– Предатель! – со злостью произнес насупившийся Муций.
– Мы должны наказать его, – сказал Юлий.
Скрестив руки, Муций постоял с минуту в раздумье. Затем он изрек:
– Мы изгоняем Кая. Ему не разрешается играть с нами, и никто из нас не должен с ним разговаривать.
– Для меня он не существует! – объявил Антоний.
– Я тоже с ним ни за что не заговорю, – заверила Клавдия, покраснев. Ей было явно стыдно за брата. – Уверена, что он соврал. Руф не такой. Он не стал бы пачкать краской стену святого храма. И на день рождения он подарил мне красивую куклу из слоновой кости.
– Но это на самом деле сделал Руф, – сказал Муций.
Клавдия уставилась на него, округлив от изумления свои большие глаза.
– Кай оскорбил отца Руфа, – объяснил Муций, – и они подрались. Прямо в школе.
– Вчера Руф написал на табличке: «Кай – болван», – добавил Юлий.
– И повесил табличку на стену, – сказал Флавий.
– А потом Ксантипп выгнал его из школы, – закончил повествование Публий.
Клавдия переводила взгляд с одного говорящего на другого, и на лице ее росла озабоченность.
– Выгнал из школы! – воскликнула она.
Мальчики знали, что Руф ей очень нравится, и Муций поспешил успокоить ее:
– Все не так плохо. Ксантипп простил его.
Лицо Клавдии просветлело.
– Тогда хорошо, – сказала она, но тут же снова забеспокоилась. – Отец ужасно зол, – заметила она. – Я пришла сюда, потому что думала, Руф с вами. Мне хотелось предупредить его.
– О чем? – поинтересовался Муций.
– Дело было так, – вновь принялась рассказывать Клавдия. – Отец Каю не поверил и велел позвать двух стражников, охранявших площадь ночью. Указав на стену храма, он спросил, знают ли они что-нибудь об этом. Стражники онемели. Потом один из них сказал: «Ничего подобного прошлой ночью не было». – «Как же так?» – спросил отец. «На стене ничего не было, – повторил стражник. – Мы довольно долго сидели как раз у этой стены. Ночью мы любим слегка перекусить – немного хлеба, фиги, глоток-другой вина. Ярко светила луна, и мы бы обязательно заметили, если бы на стене было что-то написано». – «Когда это было?» – спросил отец. «Незадолго до наступления пятого часа ночи», – ответил стражник. «Ты видел кого-нибудь возле храма?» – продолжал допрос отец. «Никого, повелитель, – заверил стражник, – а потом мы ушли». Стражник спросил, должен ли он сообщить об осквернении храма, но отец приказал ему ничего никому не говорить. «Я сам займусь этим делом», – сказал он.
– Вот так-так! – пробормотал Флавий.
– Звучит не очень утешительно, – обеспокоенно заметил Муций.
– А что было потом? – спросил Юлий.
– Потом стражники ушли, – завершила свой рассказ Клавдия.
– Наверное, твой отец сам хочет наказать Руфа, – предположил Флавий.
Клавдия с сожалением покачала головой.
– Нет, – сказала она, – у него другой план. После того как стражники ушли, он спросил Кая: «Откуда ты знаешь, что это сделал Руф?» А Кай ответил: «Мы поссорились». – «Это не доказательство», – возразил отец. Но Кай стоял на своем. «Это был Руф, потому что это его почерк. Я знаю, как он пишет», – сказал он. Услышав это, отец воскликнул: «Ну вот! Все ясно. Если это его почерк, то не может быть сомнений, что это его работа. Я сам сегодня отправлюсь к городскому префекту Префект-административное или военное должностное лицо в Древнем Риме.

и обвиню Руфа в злостном осквернении храма».
Мальчики подавленно молчали. Городской префект был известен своими суровыми и крайне жестокими приговорами. Он был человеком, не знавшим сострадания.
– Ты думаешь, префект может сделать что-то ужасное с нашим Руфом? – спросила погрустневшая Клавдия.
Муций мрачно кивнул.
– Он приговорил к смертной казни людей только за то, что те смеялись, когда мимо проезжал император со своей свитой.
– Но Руф всего-навсего мальчик! – вскрикнула Клавдия. – Префект не сможет вынести смертный приговор ребенку.
– А почему бы и нет? – вступил в разговор Антоний. – Детей часто казнят. Я сам однажды видел такую казнь. Трое мальчишек, не старше меня. Их обвязали тяжелыми цепями и сбросили в Тибр. Они кричали и барахтались в воде, а солдаты смеялись. Я кинулся к берегу, хотел попытаться спасти их, но было уже поздно, они утонули.
Какое-то мгновение Клавдия с ужасом смотрела на него. Потом неожиданно вскочила, всхлипнула:
– Ты все врешь!
И побежала прочь, продираясь вслепую сквозь кустарник. Она помчалась по площади так быстро, что ее волосы вовсю развевались. Где-то посреди дороги у девочки соскользнули обе сандалии; быстро наклонившись, она подобрала их, но вместо того, чтобы надеть, продолжила свой путь босиком. Добежав до ограды сада, Клавдия юркнула в открытую калитку и захлопнула ее за собой.
– Вот какая быстрая, – отметил Публий.
Муций зло посмотрел на Антония.
– Тебе не следовало рассказывать ей эту историю, – сказал он.
Антоний был задет.
– Но это же правда, – возразил он.
– Такие истории не для девочек, – заметил Публий.
Мальчики в раздумье немного помолчали. Сквозь кустарник пробивались лучи утреннего солнца; небо было голубым, пели птицы, и легкий ветерок шелестел верхушками сосен. Из Субуры Субура – район Рима в долине между тремя холмами и улица того же названия.

до них долетал глухой шум пробуждающейся улицы.
– Руф должен бежать, – наконец произнес Муций.
– Куда? – спросил Публий.
Муция уже был наготове план.
– Слушайте! – возбужденно зашептал он.-Давайте спрячем Руфа в нашей пещере. Вечером принесем ему одежду раба. Он переоденется, и мы отведем его к реке. Я знаю одно место, где он сможет переплыть на другой берег и стражники на мосту его не заметят. Ему придется передвигаться по ночам, а днем прятаться, пока он не достигнет нашего имения. Я дам ему письмо к Саллу, управляющему, и попрошу его принять Руфа под свою опеку в качестве раба – то есть, конечно, как будто бы раба. Салл выполнит мою просьбу. Он настоящий друг. Я всегда помогаю ему кормить свиней и доить коров. Руфа не станут искать в деревне, и он сможет пожить там, пока тучи не рассеются.
– Замечательный план! – восхищенно одобрил Юлий.
Другие тоже присоединились к похвале. Но Муций резко оборвал их.
– Пошли! – скомандовал он. – Нужно найти Руфа, не откладывая.
Мальчики помчались напрямик через рощу к булыжному парапету, перебравшись через который они оказались на тихом бульваре. Пробежав немного по безлюдной тенистой улочке, они приблизились к большому старомодному дому с маленькими окошками. Это была вилла полководца Претония.
Муций постучал в дверь. Ему открыл белобородый раб, который сразу узнал мальчишек.
– Как случилось, что вы не в школе? – спросил он с доброй улыбкой.
– У нас небольшие каникулы, – ответил Муций. – Учитель повредил себе ногу.
Старый раб понимающе хмыкнул.
– И поэтому, я уверен, вы ужасно огорчены. – В его глазах сверкало веселье. – А что привело вас сюда?
– Мы бы хотели повидать Руфа. У нас к нему важное дело.
– Гм, – промычал старик. – По-моему, Руф захворал. По крайней мере, я его сегодня не видел. Посмотрите сами. Вы знаете, где его комната. Входите.
– Захворал? – переспросил недоверчиво Муций.
Старый раб пожал плечами.
– Мне так кажется. Как бы там ни было, Руф не собирался сегодня в школу, иначе он бы давно был на ногах.
Мальчики шагнули во внешний двор, сняли сандалии и прошли в полутемный, скромно обставленный большой зал. Они хорошо знали расположение комнат, так как мать Руфа, Ливия, была радушной хозяйкой и любила, когда к ее сыну приходили гости. Мальчикам она очень нравилась.
Комната Руфа была маленькой, темной, без окон и освещалась только отверстием над дверью. Откинув занавеску, закрывавшую дверной проем, мальчики вошли в комнату. Руф лежал на постели, но тут же в панике сел.
– Что случилось? – смущенно спросил он и натянул повыше одеяло.
Странно, но волосы у него были совершенно мокрыми, как будто он только что окунул голову в кадушку с водой.
– Что вы затеяли? Почему у вас такой странный вид? – обратился он к одноклассникам.
– Ты должен бежать! – сказал Муций.
Руф побледнел.
– Бежать? Почему… зачем? – заикаясь, проговорил он.
– Брось. Сам знаешь, – ответил Публий мрачным голосом.
– Я ничего не знаю, – тихо промямлил Руф.
К нему шагнул Антоний и зашептал:
– Твоя жизнь в опасности. Из-за того, что ты размалевал стену храма.
Руф замотал головой в искреннем изумлении.
– Я намалевал что-то на стене храма? Вы, наверное, спятили? Что намалевал? Какой стене?
– Не притворяйся! – сурово произнес Юлий. – Ты написал «Кай – болван» на стене храма Минервы. Разве ты не понимал, что храм посвящен императору?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19