Потом выжидательно посмотрел на Юлия. Тот принялся шагать взад и вперед в размышлении. Наконец он остановился за спиной Флавия и начал: «Дорогой император». Только и успел он произнести, как Муций и Публий тут же накинулись на него.
– Так императора не приветствуют, – заявил Муций.
– А как тогда? – оскорбился Юлий.
– Я знаю, – выпалил Антоний. – Божественный, милостивый, знаменитейший, глубоко почитаемый, мудрейший император.
– Это чересчур, – буркнул Муций.
Они заспорили о том, как следует обращаться к императору; затем они устраивали дебаты по поводу каждого предложения, которое диктовалось Флавию; и наконец сразились из-за подписи.
Когда письмо было закончено, прошел почти час. Но они в конце концов остались довольны, и Флавию пришлось зачитывать его вслух несколько раз.
«Досточтимый, божественный император, – читал Флавий, – мы умоляем пощадить Руфа, сына Претония. Он сейчас в тюрьме по обвинению в том, что написал „Кай – болван“ на стене храма Минервы, посвященного тебе. Руф невиновен, так как он был заперт в банях Дианы всю ночь. Он прыгнул в бассейн через проем в крыше. Это могло произойти только между первым и вторым часом ночи. Если бы он прыгнул, когда в бассейне не было воды, то утром был бы уже мертв и не смог бы убежать. Смотритель уходит вечером и возвращается утром. Тем временем он выпускает воду из бассейна и запирает двери. Руф оказался внутри и не смог выбраться наружу. Он промчался мимо смотрителя утром, и теперь тот думает, что это был Муций, но Муций знает, что это был Руф, так как смотритель нашел фонарь Муция в бассейне, но этот фонарь был у Руфа, а не у Муция. Два стражника заявили, что надписи „Кай – болван“ не было на стене храма до пятого часа ночи. Они в этом совершенно уверены, потому что именно в этот час они всегда чувствуют голод и закусывают хлебом с фигами и пьют вино. Им можно верить: стражники никогда не лгут. Но слова „Кай – болван“ появились на стене до рассвета. В то время Руф все еще сидел взаперти в банях Дианы. Это доказывает, что Руф не слоняется без дела, оскверняя храмы. Поэтому мы припадаем к твоим ногам и просим милости для нашего товарища Руфа.
Ученики школы Ксанфа».
Флавий выдохся и замолк.
– Яснее быть не может, – решил Муций, потирая руки от удовольствия.
– Теперь нужно срочно доставить письмо во дверец, – сказал Юлий.
– Погодите. Поспешишь – людей насмешишь, – предостерег Публий. – Я подумал о другом. А как же Скрибон?
– Что ты имеешь в виду? – недовольно спросил Муций.
– Скрибон – самый известный в Риме знаток почерков, – пояснил Публий. – Если Скрибон утверждает, что почерк настоящий, значит, так оно и есть.
– Хм, – промычал Юлий и начал сверлить глазами Муция.
Антония и Флавия опять одолели сомнения. Кто-то один говорит правду: Скрибон или Муций. Только Скрибон – известный ученый, а Муций – просто школьник.
Муций снова уселся на ящик, подпер голову рукам я и уставился в пустоту.
– Может, тебе все это приснилось? – предположил Антоний. – Мне тоже иногда снятся смешные сны. Вчера мне приснилось, что я пират и что я свалился в воду. Я бы утонул, если бы дельфин не…
Муций вскочил в ярости и сунул мокрый плащ Руфа Антонию прямо в нос.
– Вот! И это тоже приснилось? – завопил он. – А фонарь, который я нашел в банях, забыл?
– Плащ плохо пахнет, – сдавленно проговорил Антоний, чуть не задохнувшись.
– Тогда не болтай чепуху, – сказал Муций. – Руф невиновен. И это не сон, это правда.
– Но в таком случае кто размалевал храм? – спросил Юлий. – Императору это тоже будет интересно.
– Я не знаю! – закричал Муций вне себя. – Но кто-то наверняка подделал почерк Руфа.
– Но кто? – упрямо повторил Юлий.
– Может, это было привидение, – предположил Антоний.
В этот момент в темном углу пещеры что-то с грохотом рухнуло, и приглушенный голос произнес: «Это был я».
Мальчики подскочили от испуга. Из-за груды старых вещей появился Кай. Он взобрался на перевернутую бочку и, сердито глядя на ребят, сказал:
– Это я написал на стене храма: «Кай-болван».

КСАНТИПП НАХОДИТ ЗАЦЕПКУ

– Ты? – закричали ребята.
– Да, – подтвердил Кай. – Я подделал его почерк.
Мальчики в волнении обступили его.
– Зачем тебе это понадобилось? – решительно потребовал ответа Муций.
– Хотел отплатить ему.
– Так, значит, это ты ворвался в дом Ксантиппа? – воскликнул Флавий.
Кай кивнул.
– А чем ты ударил его по голове? – поинтересовался Антоний.
– Кулаком, – ответил Кай.
– Префекту на Руфа донес тоже ты? – сурово спросил Муций.
– Нет, это был не я, – сказал Кай. – Я только хотел, чтобы Руфу задали взбучку. Даже не думал, что его заберут в тюрьму.
Тут вперед пробился Публий и подозрительно спросил:
– А как тебе удалось так здорово скопировать почерк Руфа?
Кай замялся ровно на секунду, а затем неохотно пробурчал:
– Я налил в восковые бороздки красной краски и прижал табличку к стене храма.
Публий был поражен.
– Хитро придумано, – добавил он.
Остальные также были удивлены, им бы и в голову не пришел такой простой трюк. Только Юлий сидел в задумчивости, нахмурив брови.
– Кай вовсе не такой глупый, как мы думали, – сказал Публий. – Он даже Скрибона обвел вокруг пальца.
– Кай врет, – неожиданно громко и решительно заявил Юлий.
– Нет, не вру, – неуверенно промямлил Кай.
– Врешь, и еще как! – парировал Юлий. – Ты и не думал подделывать почерк Руфа. Если бы ты заполнил бороздки в воске красной краской, а потом прижал табличку к стене, как ты говоришь, то надпись получилась бы перевернутой. Я могу доказать. Смотрите! – велел он остальным и подошел к столу. Взяв кусочек угля, которым Флавий писал письмо императору, Юлий раскрошил его, энергично несколько раз поплевал на крошки и замесил пальцами черную кашицу. Потом он метнулся в угол, откуда принес гладкую дощечку. Обмакнув палец в угольное месиво, Юлий вывел на доске «КАЙ» и с силой прижал дощечку к белой мраморной крышке стола. Затем он отнял дощечку и торжествующе продемонстрировал всем результат. На белом мраморе четко виднелось чуть смазанное слово «NAK».
Муций обернулся и с серьезным видом посмотрел на Кая.
– Объясни, пожалуйста, почему ты солгал? – строго спросил он.
Кай стоял, сжав губы. Вдруг он покраснел и произнес:
– Отведите меня к префекту и скажите, что это я виноват. Тогда Руфа освободят.
– Ага! Так вот откуда ветер дует! – вскричал пренебрежительно Публий.
– Надеюсь, ты жалеешь теперь, что наябедничал на Руфа отцу? – спросил Муций.
Кай кивнул.
– Это из-за меня он в тюрьме, – промямлил он.
– Хорошо, что сам признался, – заметил Юлий уже более дружелюбно.
– Давайте снова с ним дружить, – предложил Флавий. – Он ведь раскаялся.
– Ни в чем я не раскаялся, – упрямо гудел Кай. – Просто я хочу обратно в вашу компанию. Вот и все.
– Нам теперь не до игр, – напомнил Муций.-Мы должны узнать, кто подделал почерк, иначе Руфу несдобровать.
– Знаю, – не поднимая глаз, продолжал бормотать Кай. – Я все слышал. А спрятался я потому, что хотел узнать, что вы станете говорить обо мне. Откуда вы знаете, что кто-то подделал почерк?
– Вот это как раз мы не можем доказать, – признал Муций. – Никто не поверит нам. Люди поверят Скрибону.
– Наверное, здесь какой-то фокус, – сказал Кай, почесывая за ухом, при этом он выглядел не очень сообразительным.
– Или волшебство, – заключил Антоний.
При слове «фокус» Юлий вскинулся и хитро поглядел на Кая.
– А как ты смог сочинить эту историю с краской и бороздками в воске? – спросил он. – Сам додумался?
– Когда-то я видел, как наш повар выпекает печенье, – рассказал Кай. – В виде букв. Хотя это было давно, я хорошо запомнил. У повара были деревянные формочки – буквы. Он клал их на бронзовое блюдо, потом заполнял формочки тестом и ставил блюдо в печь. Когда через некоторое время он вытаскивал блюдо и снимал формочки, получались съедобные буквы. Он давал мне их, чтобы я учился читать, а я только ел.
– Боги всевышние! Помогите! – забормотал потрясенный Юлий. – Кажется, я знаю.
– Что знаешь?
– Ну, конечно, как это было сделано. Единственно возможный способ, – стонал Юлий.
– Он сошел с ума, – решил Флавий.
– В него вселился злой дух, – заключил Антоний.
– Дайте ему сказать! – прикрикнул на них Муций.
– Я знаю, как скопировали почерк Руфа, – заявил Юлий. – Кто-то прорезал насквозь буквы на его восковой табличке, затем прижал табличку к стене и обвел буквы кисточкой, обмакнув ее в красную краску. Таким образом на стене появилась надпись «Кай – болван» в том виде, как ее сделал Руф.
Прошло несколько минут, прежде чем все поняли, что Юлий имел в виду, но потом друзья устроили ему громкую овацию. Юлий разгадал тайну! Флавий и Антоний пустились в радостный пляс. Муций похлопал Юлия по плечу.
– Ты – гений! – похвалил он.
Один только Кай ни слова не понял из объяснения, впрочем, никто и не думал, что он поймет. Даже Публию не к чему было придраться на этот раз.
– Я предполагал что-то похожее, – с улыбкой сказал он.
– Давайте сюда письмо, – велел Муций. – Нужно добавить это объяснение. Руфа, наверное, освободят сегодня же.
Флавию снова пришлось сесть за стол, а Юлий с Муцием принялись диктовать ему постскриптум о подделке почерка. Но не успел Флавий дописать последнее предложение, как ребята услышали знакомый голос у входа: «Наконец-то я вас нашел, бездельники!» – и в пещеру вошел Ксантипп, вовсю хромая и опираясь на палку.
Мальчики лишились дара речи. Ксантипп собственной персоной! Что заставило его рыскать по пещерам? Конечно, ничего хорошего. К тому же Ксантипп был далеко не в лучшем расположении духа.
– Если бы Ромп не сказал мне, что вы наверняка сидите в своей пещере, я бы ни за что вас не нашел, – забрюзжал он. – Хорошенькие же истории мне пришлось выслушать!
Застонав, он заковылял к ребятам, остановился и поискал глазами, куда сесть. Муций поспешно схватил ящик и предложил его учителю. Ксантипп с величайшей осторожностью опустился на ящик и огляделся вокруг с явным неудовольствием, так как пещера не являла собой образец аккуратности. Затем он продолжил:
– Ко мне приходили мать Руфа и Ромп. Они думали, что вы в школе, но, конечно, вашего следа там не было! Ливия рассказала мне о печальном происшествии с Руфом – ужасное несчастье, ужасное. Я мало что могу, ведь я не римлянин, но я заверил ее в своей помощи. Нога у меня до сих пор зверски болит, но я отправился разыскивать вас. Пришлось нанять паланкин с двумя носильщиками. Они ждут снаружи, и каждая минута стоит денег, поэтому поживей. Что сказал Лукос?
Ребята пристыженно молчали. Наконец Юлий прошептал:
– Лукос почему-то не захотел воспользоваться своим даром для нас.
– Но мы сами обнаружили, что Руф невиновен, – с гордостью доложил Муций.
– Так, значит, сами? – проскрипел Ксантипп. – Могли бы побеспокоиться и сообщить об этом Ливни. Так долго оставлять бедную женщину в неведении – разве хорошо?
– Мы решили сначала написать письмо императору, – объяснил за всех Юлий.
Ксантипп вздернул мохнатые брови.
– Вы написали письмо императору?
– Мы хотели рассказать, что Руф совершенно не виноват, и попросить для него пощады, – сказал Муций.
– Где же ваше замечательное творение?
– Здесь. – Муций вручил учителю свиток, на котором Флавий написал письмо.
Ксантипп придвинулся поближе к огню, развернул пергамент и начал читать:
– «Доколе же ты, Катилина, будешь злоупотребить нашим терпением? Как долго еще ты, в своем бешенстве, будешь издеваться над нами? До каких пределов ты будешь кичиться своей дерзостью, не знающей узды?» Цицерон, 1-я речь против Луция Сергия Катилины.

– Он замолчал, в изумлении уставился на своих учеников, а потом спросил: – Что это значит? Зачем вы приплели сюда речь Цицерона?
– У нас случайно оказался сборник его трудов, – пояснил Муций. – Наше письмо на обороте.
– Могли бы с самого начала предупредить, – раздраженно проворчал Ксантипп. Он перевернул свиток и молча прочитал письмо. Затем учитель взглянул на ребят и мрачно спросил: – Кто это писал?
– Я, – признался Флавий.
– Отвратительная работа, – рявкнул Ксантипп. – Полно ошибок. Орфография чудовищная. Возьмусь я за вас, когда начнутся занятия! – Он швырнул свиток на стол. – Кроме того, ваша логика неубедительна, а доказательства беспомощны, – продолжал он. – Неудивительно, что все вы не успеваете по математике. Садитесь.
Мальчики послушно расселись на ящиках. Только Флавию места не хватило, и ему пришлось опуститься на пол.
– У кого-нибудь из вас осталось в голове хотя бы слабое представление о Пифагоре? – задал вопрос Ксантипп.
Мальчики с готовностью кивнули, хотя совершенно не помнили, о чем идет речь.
– В прямоугольном треугольнике квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов. Как мы называем такое утверждение? – спросил Ксантипп.
– Загадкой, – промямлил Кай.
Ксантипп метнул на него испепеляющий взгляд, с презрением отвернулся и вызвал:
– Юлий!
– Доказательство, – ответил тот.
– Неправильно, – сказал Ксантипп. – Это гипотеза. Гипотеза есть утверждение, которое надо доказать, прежде чем оно станет истиной. Так называемые доказательства в вашем письме не более чем гипотезы. Кто-нибудь видел Руфа в банях Дианы?
– Нет, – признал Муций.
– Значит, у вас нет свидетелей, а без них вы ничего не сможете доказать. Теперь о подделке почерка. Вполне возможно, что восковую табличку Руфа использовали как шаблон, но кто поручится, что это сделал не сам Руф?
Юлий поднял руку.
– Да? – вызвал его Ксантипп.
– Зачем нужна была Руфу такая морока, как вырезание букв, если он прямо мог написать на стене?
– Ты когда-нибудь пробовал писать в темноте? – поинтересовался Ксантипп.
Юлий не подумал об этом.
– Вот видишь! – сказал Ксантипп самодовольно. – Ты даже при свете не умеешь как следует писать.
Мальчишки рассмеялись, а Юлий обиделся.
– Тихо! – приказал Ксантипп. – Я здесь не для того, чтобы развлекать вас.
– Значит, вы в самом деле думаете, что Руф виноват? – робко спросил Муций.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19