Им плевать на все! Все замалчивают! Констебль, молоденький парнишка, только глотал воздух. Понизив голос, он рассказал Элиоту, что ничего не знает об этом деле. Ротерхит — не его участок. Он приехал с северных доков расследовать стрельбу на Темзе, и, хотя никаких доказательств стрельбы не выявилось, он нашел женщину и постарался сделать все, что мог, несмотря на то, что это не его территория. Он нервно взглянул на окровавленное запястье женщины и снова глотнул воздух: — Жить будет? — Думаю, да, — кивнул Элиот. — Но ее надо срочно отвезти в больницу… Раз вы с северных доков, то вы, наверное, на катере? Констебль кивнул. — Хорошо, — сказал Элиот, поднимаясь. — Тогда переправьте нас через Темзу. Я подлечу эту женщину в Уайтчепеле. Полисмен радостно закивал, но вдруг нахмурился: — Простите за вопрос, сэр, а вы-то что тут делаете? — Мы? — пожал плечами Элиот. — Мы… э-э… живем ночной жизнью доков. — Он указал на сэра Джорджа, рану на ноге которого, как я заметил, он тщательно укрыл. — И кое для кого из нас она оказалась слишком бурной, — Да, сэр, — улыбнулся полисмен. — Это видно. — Буду обязан, если оставите свое мнение при себе, — резко огрызнулся Элиот. — И не будем терять времени. Поехали. Надо перенести бедняжку на ваш катер. Таким образом, мы вскоре добрались по Темзе до Уайтчепеля, а там пара полисменов помогла внести раненую женщину в клинику. Прежде чем взяться за ее лечение, Элиот попросил меня поднять сэра Джорджа наверх. — И ради Бога, — шепнул он, — пусть эта рана в ноге будет прикрыта! Я кивнул, поднял свою ношу на второй этаж и оставался рядом с сэром Джорджем с полчаса. Наконец появился Элиот. — Она выкарабкается, — сообщил он, садясь рядом с сэром Джорджем. — Я уложил ее спать внизу. — А его? — показал я на сэра Джорджа. — Его? — улыбнулся Элиот. — О, он очень плохо вел себя. Его мы сразу отошлем к жене. — Так вы думаете, с ним все в порядке? — Уверен. Но дайте-ка я его осмотрю и подлечу его рану, которая, как вы можете убедиться, — он отбросил тряпку, — не более чем царапина. Помедлив, он заглянул в лицо сэру Джорджу, усмехнулся и покачал головой, но внезапно посерьезнел, словно озадаченный чем-то, и принялся перевязывать рану. Однако в его улыбке промелькнула привязанность, которой крайне сложно добиться от такого холодного человека, как Элиот. — Вы в близких отношениях с ним? — спросил я. — Сейчас нет, — мотнул головой Элиот. — Но был когда-то. Нас влекло друг к другу, как часто бывает у людей с совершенно противоположными характерами. Меня… Рутвена… и Моуберли. Я вгляделся в лицо сэра Джорджа. — А когда вы узнали?.. — осмелился спросить я. — Что… что он и раджа — один и тот же человек? — Да. Элиот мрачно улыбнулся. Некоторое время он молча занимался своим делом, и я уже подумал, что он не ответит мне. — Джордж всегда, — вдруг заговорил он, — всегда был… э-э… любителем женщин. — Да, вы рассказывали, — кивнул я. — И та проститутка в переулке?.. — Именно так. — Но… извините за нескромность… есть многие, которые… ну… как и раджа… могут… ну, сами знаете… — Да, конечно, — буркнул Элиот. — Но я убежден, что если бы раджа был не сэром Джорджем, то цель его общения с проституткой была бы совершенно иная, чем секс. — Вот как? — с удивлением покосился я на Элиота. — И какая же. Бога ради? — Этого я говорить не желаю, — помрачнел он. — Это всего лишь моя причуда. — Но все-таки… — Говорить не желаю! — повторил он ледяным тоном, и, видимо, на лице у меня отразилось такое удивление, что Элиот сразу же извиняющимся жестом тронул меня за плечо. — Стокер, прошу вас, не касайтесь этой темы… Меня она приводит в определенное замешательство… Помните, я упоминал о болезни в Каликшутре? Я пытался выкинуть ее из головы, и все же мне это не удалось, ибо иногда я ловлю себя на том, что подозреваю ее проявление там, где ее просто не может быть. Впрочем достаточно сказать, что мои предположения не оправдались, и я знал, знал, что сэр Джордж наш человек. Когда я увидел его на лодке… выражение его лица, когда он увидел меня… Я был уверен… — Впрочем, я кое-чего до сих пор не понимаю, — сообщил я. — Вот как? — Да! Как случилось, что черты его лица так изменились? Как получилось, что мы не смогли узнать его? — Ах, это… Помните, Стокер, на Колдлэйр-лейн я сказал вам, что дело для меня ясно, за исключением одной-единственной детали? Так вот, вы затронули ту самую деталь, которая вводит меня в замешательство. Признаюсь, не могу ответить на ваш вопрос. — И у вас нет никакой теории? — Может быть, — медленно проговорил он. — И? — Нет… это невозможно, — покачал головой он. — Но все-таки, скажите, — нажимал я. — Я просто подумал о совпадениях. — Совпадениях? — Помните, Люси, когда она увидела лицо Моуберли в окне, вообразила, что по нему течет кровь? И сегодня, когда мы его нашли, лицо его опять было вымазано кровью? — Господи, Элиот! — вскричал я. — Вы совершенно правы! И что вы на это скажете? — Совершенно ничего. На моем лице, по-видимому, отразилось такое разочарование, что Элиот улыбнулся: — Думаю, нам надо подождать, пока Моуберли придет в сознание. Может, тогда удастся пролить какой-то свет на происшедшее. И в связи с этим, Стокер, могу я вас попросить о последнем одолжении? — Конечно, вы же знаете, что я полностью к вашим услугам. Элиот подошел к конторке, сел за нее и стал что-то писать. — Моуберли надо вернуть домой, к жене, — сказал он. — Леди Моуберли храбро перенесла его отсутствие. Мы не можем больше скрывать его от нее. Поэтому, Стокер, не могли бы вы отвезти министра домой? — Никаких затруднений, — ответил я. — Я бы поехал и сам, — проговорил Элиот, — но Ллевелин слишком долго работал без меня. — Он вернулся к своей записке. Наконец он закончил ее, запечатал в конверт и вручил мне. — Будьте любезны передать это леди Моуберли. — А вы, в свою очередь, обещайте, что будете держать меня в курсе того, как пойдут дела. — Ну конечно же, мой любезный Стокер, — улыбнулся Элиот. — К кому же еще я могу обратиться? Но думаю, что это дело больше не доставит нам особых хлопот. Похоже, мы разгадали загадку. Засим я покинул его. Садясь в кэб, я подумал, что мне надо еще много о чем поразмыслить, ибо я не был так уж уверен, что все тайны действительно решены. Я размышлял о пережитом и услышанном до тех пор, пока, в силу моей измученности, разные образы последних дней не стали сливаться в моем сознании. Я увидел Люси, раджу, лорда Рутвена и сэра Джорджа. Мы с Элиотом гнались за ними на лодке по Темзе, а потом они очутились со мной в притоне Полидори. Я вспомнил о портрете в комнате с клубящимися благовониями… И вдруг резко пробудился, содрогаясь от этого воспоминания. Почему — не могу сказать. Красота той женщины казалась столь величественной, что я подумал, а не она ли так расстроила меня. Мы все еще не знали, кто она, с какой целью появилась в Ротерхите, а Элиот говорит, что дело решено… Я покачал головой. Отказываясь сомневаться в человеке с такими необычайными способностями, я предполагал, что очень скоро получу от него известие… Письмо доктора Джона Элиота леди Моуберли «Подворье Хирурга», Уайтчепель 16 апреля 1888 г. Уважаемая леди Моуберли! Я достиг некоторого успеха в нашем деле. Вверяю Джорджа в умелые руки мистера Брэма Стокера, а он, в свою очередь, надеюсь, доставит его вам. Общие черты тайны ясны, но с подробностями нужно подождать до выздоровления Джорджа, каковое, уверен, наступит очень скоро. Ему есть что сказать вам. Однако вы должны потребовать от него всей правды. Насколько припоминаю, он склонен привирать. Как вы сказали, навещая меня, мне стоит только попросить вас о помощи, и вы сделаете все что в ваших силах. Может быть, вы пожалеете об этом предложении, ибо у меня в самом деле появилась просьба. Прошу вас, леди Моуберли, не могли бы вы помириться с Люси Весткот? Не знаю, в чем суть ваших расхождений, хотя догадываюсь. Может быть, для примирения достаточно будет того, что одна из вас сделает первый шаг? Навешу вас на следующей неделе посмотреть, как поправляется Джордж. Остаюсь до тех пор, леди Моуберли, вашим слугой Джек Элиот Письмо леди Моуберли доктору Джону Элиоту Гросвенор-стрит, 2 24 апреля
Уважаемый доктор Элиот! Словами не выразить мою благодарность. Джордж рассказал мне все. Мне очень больно было это слышать, как вы сами знаете. Ваше умение найти решение и вашу храбрость вряд ли можно переоценить. Джордж сам вам напишет, когда более или менее придет в себя. Пока же он очень слаб. Не могу, конечно, отказать вашему призыву в отношении Люси. Действительно, с ней я чувствую себя неудобно. Она очень опрометчивая молодая женщина, и я не могу одобрить ее поведение, чересчур парижское для меня. То, что кажется в порядке вещей для коренных лондонок, представляется, однако, очень аморальным такой деревенщине, как я. Но ссора у нас вышла не с самой Люси, но с молодым человеком, к которому она сбежала. Я всегда рада принять ее. Более того, я хочу убедить Джорджа оставить ей наследство, .ибо знаю, что у нее туго с финансами и что за это в большой степени отвечаю я. Может быть, я ошибалась — но я хотела как лучше. Прежде чем судить меня строго, вам надо навестить Люси и вытянуть всю историю из нее. Повторяю, однако, и можете передать ей это: как только Джордж поправится, то распорядится о выделении ей денег. Уверена, можно будет организовать, чтобы ей не пришлось ждать до совершеннолетия. Уважаемый доктор Элиот! Еще раз благодарю вас от глубины души. Ваш верный и преданный друг, Розамунда, леди Моуберли Дневник доктора Элиота (запись на фонографе) 24 апреля . — Многое надо записать. Утром получил многообещающее письмо от леди Моуберли. И поскольку у меня выдалось свободное время, решил действовать сразу же. Около девяти поехал на Ковент Гарден. По пути странное ощущение — за мной следят. Явно нерационально, но не мог отделаться от этого чувства. Может, переработал? Может, надо отоспаться? Потом буду жалеть, если в результате пострадают пациенты. Приехал в «Лицеум», Люси там еще не было, но Стокер был у себя и дал мне ее адрес. Вначале он покраснел при упоминании ее имени. Бедняга, он никак по уши влюблен в Люси. Интересно, сам-то он об этом знает? Он дал мне адрес в Клеркенвелле. Сразу направился туда. Дома на улице были не бедные, но и не фешенебельные. Вспомнил, леди Моуберли писала, что у Люси туго со средствами, и, поджидая ее в холле, видел вокруг признаки того, что тут экономят. И точно, когда Люси сбежала вниз по лестнице поприветствовать меня, мне показалось, что я заметил, даже несмотря на теплоту приема, следы замешательства, будто она стыдилась, что ее видят в таком месте, — особенно старый друг ее брата, вроде меня. Был поэтому уверен, что она порадуется новостям, принесенным мною, но, к моему удивлению, она лишь засмеялась и покачала головой. — Мы совершенно счастливы здесь, — настаивала она. — Мне надо бы рассердиться на вас, Джек, за то, что вы так неверно судите обо мне. Ссора — не из-за наследства. — А из-за чего? Она с вызовом уставилась на меня: — Не знаю, спросите леди Моуберли. Я вам говорила, Джек, мне ее враждебность всегда казалась необоснованной. — Что ж, — ответил я, — тогда вам незачем отвергать ее предложение о мире. — Но я говорила вам, Джек, деньги нам не нужны. — Так уж не нужны? — уточнил я. Люси покраснела: — Я зарабатываю, а Нэд получает пособие, пока учится на юриста. — Но, Люси, можно найти жилье и получше. У Весткотов, семьи Нэда, к примеру, наверняка есть дом в городе. Голос мой замер, когда я заметил, что Люси вдруг смертельно побледнела. Она затрясла головой, пытаясь улыбнуться: — Извините, но ваше предложение о доме Весткотов… Нэд так заразил меня своим ужасом в отношении его, что я расстраиваюсь при одном его упоминании. — Ужасом? — удивленно спросил я. — С тех пор как исчезли его мать и сестра, Нэд уверяет, что трагедия затронула и этот дом. Не знаю почему, но он постоянно об этом упоминает. Он не может и порог его преступить. Мы однажды были в лесу под Хайгейтом, просто постояли у калитки, а потом повернулись и заторопились обратно. Как-то странно, Джек, но я тоже почувствовала… ощущение… да… ужаса. Почти физическое. И поняла, что Нэд имел в виду. — Извините тогда за то, что поднял эту тему, — поклонился я. — Проявил бесчувственность… — Но вы же не знали, — улыбнулась Люси, беря мои руки в свои. — Тут, во всяком случае, не Хайгейт, но очень уютно. — Да, — сказал я, оглядывая лестницу, — именно так. — Что вы этим хотите сказать? — игриво подмигнула Люси. Я пожал плечами. Люси попыталась поддеть меня притворным разочарованием: — Ну, Джек, я вам удивляюсь. Всегда считала вас социалистом. Разве вам не приятно, что мы живем в трущобе? — Я думал не совсем о вас. — О ком же? Я взглянул ей в глаза: — Я больше думал о вашем ребенке. Лицо Люси застыло. — Так вы знаете! — прошептала она. — Не так уж трудно было догадаться. — Да, — сказала она. — уж вам-то это не трудно. — Она вдруг засмеялась. — Черт вас дери, Джек, а я как дура нервничаю, что ребенок заплачет и все выдаст. Как вы узнали? — Но, Люси, болезнь и уединение, затянувшееся на целый год, скоропалительное замужество, молодая девушка уходит из дома опекуна… Да вы все это можете описать в мелодраме и поставить в вашем «Лицеуме»! — Вы пропустили вредную мачеху. — Уж настолько ли она вредная? — Конечно! — Почему? — Она не захотела и видеть Нэда. — И вы ее вините за это? — Джек! — Вспомните, они там, в Йоркшире, не такие… прогрессивные. — Что это должно значить? — Вы актриса, вам платят за то, чтобы вы смотрели глазами других. Попытайтесь, Люси. Леди Моуберли приезжает в Лондон, всю жизнь прожив до того в Уитби. Подопечная ее мужа требует выхода на сцену. Потом вдруг оказывается, что эта же подопечная уже носит ребенка от какого-то незнакомца. Думаю, в таких обстоятельствах она просто обязана была проявить какой-то моральный гнев. — Ну, — нахмурилась Люси, — может быть. Я вынул письмо леди Моуберли: — А сейчас она хочет примириться с вами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54