— Но разве не странно, что мисс Рутвен сейчас не живет у сэра Джорджа? Сколько ей лет? — Полагаю, всего восемнадцать. — Тогда вы правы, действительно молоденькая… Я навестил семью Моуберли вчера вечером. И мне показалось, что при упоминании о мисс Рутвен леди Моуберли как-то похолодела… Боюсь, между ними возникла какая-то неприязнь. Это было сказано с вопрошающей интонацией в голосе, и я кивнул в ответ: — Думаю, вы правы… Вероятно, леди Моуберли не одобряет намерения мисс Рутвен выступать на сцене. — Признаюсь, я и сам был слегка удивлен. Видите ли, я хорошо знал ее брата. Они из очень хорошей семьи. — Да, — нахмурился я, — и поэтому она играет здесь, в «Лицеуме», где мистер Ирвинг столько сделал для поднятия престижа актерской профессии. — Прошу вас, — торопливо заговорил он, — не сочтите за оскорбление, но признайте, мистер Стокер, редко у девушек ее происхождения возникает желание играть на сцене. — Не уверен, доктор Элиот. Хотят многие. Немногие отваживаются осуществить такое желание. Он поразмыслил над сказанным. — Да, — промолвил он наконец. — Возможно, вы правы. — Доктор Элиот, мисс Рутвен — девушка с крепким характером и большой целеустремленностью. У нее, если можно так выразиться, мужской ум, но сердце и природная чистота женщины. Она украшает сцену, как украсит имя своего рода. Не бойтесь за нее, доктор Элиот. Она — личность замечательная во всех отношениях. Элиот медленно покивал головой. Я вновь покраснел, поперхнулся и заторопился дальше по коридору. Элиот молча шел за мной до самых гримерных. — Вот мы и пришли, — заключил я, доставая из кармана ключи. И тут заметил, что дверь в комнату мисс Рутвен слегка приоткрыта. — Вам повезло, — повернулся я к Элиоту. — Она уже пришла. — Странно, — удивился он, — что она сидит в темноте. И он оказался совершенно прав — в комнате действительно было темно. Почему-то мы оба несколько замешкались у двери. Меня охватило какое-то странное предчувствие, чего — не могу сказать… Не страх, а какая-то, вроде, неуверенность, и, переговорив позднее со своим спутником, я узнал, что и он испытал нечто подобное. Я заметил, что его впалые щеки слегка вспыхнули. Он взглянул на меня и слегка нажал на дверь. — Люси! — позвал он, тихо стучась. — Люси! Медленно он распахнул дверь, и я вслед за ним вошел в гримерную. Элиот потянулся к лампе, чиркнула спичка, и комната озарилась мягким оранжевым светом. Высоко подняв лампу, Элиот всмотрелся во что-то позади меня. Лицо его потемнело. Я обернулся и отшатнулся, ибо там, в кресле, возлежал какой-то мужчина. Это был молодой человек очень привлекательной наружности с тонкими чертами лица и курчавыми черными волосами. Глаза его были закрыты, и сидел он столь неподвижно, щеки его были столь бледны, что я счел бы его трупом, если бы не легкое трепетание ноздрей, словно он принюхивался к какому-то изысканному аромату. Молодой человек медленно открыл глаза, и они засверкали. Меня загипнотизировал его взгляд, он напомнил мне чем-то взгляд Генри Ирвинга, но был холоднее и какой-то нерешительный, как будто выражал великое отчаяние и гордость, которые не смог бы сыграть актер. Молодой человек заметил мое смущение, ибо по полным красным губам его пробежала легкая улыбка, и он тяжело поднялся на ноги. Он был в дорогой, отличного покроя, одежде под длинным плащом. — Боюсь, я удивил вас, — сказал он. — Разрешите извиниться. Голос у него был очень музыкальный и такой же гипнотический, как взгляд. — Приехал навестить кузину, двоюродную сестру, — продолжал он, протягивая руку. — Меня зовут Рутвен, лорд Рутвен. Я пожал ему руку. Она была холодна, как лед. — Очень приятно, — поклонился Элиот, в свою очередь пожимая руку лорда Рутвена. — Я был другом Артура, вашего старшего двоюродного брата. По лицу лорда Рутвена пробежала тень. — Я его никогда не знал, — проговорил он. — Он ведь умер, не так ли? — При весьма прискорбных обстоятельствах, — ответил Элиот. — Да, я слышал об этом, — признался лорд Рутвен. Глаза его сузились и слегка моргнули. — Я всю жизнь прожил за границей и лишь недавно вернулся в Англию. В число привилегий настоящего путешественника входит то, что родственники мало значат для него. Но иногда… даже родственники могут удивить. Например, — он взял конверт со столика, — оказалось, что у нас в семье появилась актриса. Это более чем удивительно. Это романтично! Он вскрыл конверт и вынул театральную программу с гербом театра «Лицеум». Лорд Рутвен передал мне программу, и я увидел, что фамилия мисс Рутвен в ней подчеркнута красным. — Мне ее прислали сегодня. Элиот оторвал взгляд от листка, который изучал из-за моего плеча. — Ах, вот как, — нахмурился он. — А кто? — Подписи не было. — А конверт? На нем было что-нибудь написано? Лорд Рутвен поднял брови: — Нет… Его оставили для меня в клу6е. — Он слегка улыбнулся. — А почему вас это интересует, сэр? Элиот пожал плечами: — Просто интересно было бы знать, кто послал его, вот и все. — О, тут, должно быть, нет никакой тайны. Несомненно, послала письмо сама милейшая мисс Рутвен… Вот почему я жду тут. Я решил придти на представление сегодня вечером, и мне нужна отдельная ложа. Раз уж моя кузина до сих пор не объявилась, может быть, вы мне поможете? — Боюсь, милорд, ваша просьба невыполнима, — признался я. — Помилуйте, открытие сезона, свободных лож просто нет. — Разве? — произнес он спокойным тоном, в голосе его не было никакой угрозы, но, несмотря на это, не знаю почему, меня вдруг охватил страх. Человек я крупный, сильный и не трус, однако я вдруг почувствовал, что дрожу как лист. Красота лорда Рутвена казалась ослепительной и в то же время отталкивающей. Красота змеи, смертельной и жестокой. Он высасывал из меня всю силу — я отер выступивший на лбу пот. — Однако, — тихо пробормотал я, — какие-то места наверняка найдутся. — Отлично, — приятным голосом промолвил лорд Рутвен, встал, и мое чувство ужаса куда-то улетучилось. Он подошел к двери. — Где вы оставите для меня билет? — На служебном входе, милорд. — Я оглянулся на Элиота, который сидел за столом и что-то писал. — Вы можете попросить мисс Рутвен оставить для вас записку там же, доктор Элиот. — Доктор Элиот? — На бледном лице лорда Рутвена промелькнула искра интереса. — Вас так зовут? — Да, — наморщил лоб Элиот. — А что, мое имя вам что-то говорит? Лорд Рутвен не ответил. Он улыбнулся и, пожав плечами, отвернулся. А поворачиваясь, задел один из костюмов мисс Рутвен. К моему удивлению, лицо его вдруг ожило — на щеках заиграл румянец, глаза вспыхнули огнем, а ноздри вновь начали раздуваться, словно он вдохнул какое-то благовоние, но, когда он вышел, я поднес костюм к носу, нюхнул и ничего не почувствовал. — Сумасшедший какой-то! — заметил я, обращаясь к Элиоту. Элиот ничего не сказал, уставившись на дверной проем, за которым только что исчез лорд Рутвен. Затем он обвел взглядом гримерную мисс Рутвен, нахмурился и вернулся к своим записям, а я не хотел ему мешать, ибо мне надо было спешить обратно, в свой кабинет. Элиот недолго писал записку. Закончив, он поднял ее и подержал перед светом, словно изучая, после чего оставил ее прислоненной к настольной лампе. Мы вернулись в коридор и в полном молчании пошли обратно через театр. Я показал Элиоту, где служебный вход, и расстался с ним. Вскоре я совсем забыл о нем, ибо не успели мы расстаться, как начал подниматься прилив того, что называется открытием сезона, и вскоре волны его унесли меня. У меня не было времени размышлять о странных сегодняшних событиях. Проходя мимо мисс Рутвен, я задумался, к какому соглашению она пришла с Элиотом, но спросить не остановился. Одно мне стало известно — Элиота на спектакле не будет. Когда я его спросил об этом, он сказал, что он не большой любитель театра и вообще всего выдуманного. Но то, как давали «Фауста» в вечер открытия сезона, захватило бы даже Элиота. Это был ошеломляющий триумф, и главные аплодисменты достались, как всегда, мистеру Генри Ирвингу и мисс Эллен Терри. Впрочем, те, что снискала мисс Люси Рутвен, отстали ненамного. Она стала открытием, если не для меня, то для публики, и после спектакля все говорили только о ней. У служебного входа я увидел лорда Рутвена и поинтересовался, что он думает об игре своей кузины. Он беседовал с Оскаром Уайльдом, но прервал разговор, когда я к ним подошел, и слегка улыбнулся. — Брэм! — позвал Уайльд, тоже заметив меня. — Брэм, дорогой! Ваша юная актриса мисс Рутвен… слышал, это ее первая ведущая роль? Отказываюсь поверить! Только годы репетиций и старания режиссера могли научить ее выглядеть столь триумфально неиспорченной! Я склонил голову: — А вы, лорд Рутвен? Вам понравилась игра вашей двоюродной сестры? — О, необычайно! — Глаза его заблестели. — Она была очаровательна! Однако я совершенно не согласен с вами, мистер Уайльд. У нее тот редкий тип свежести, который не назовешь позой. Она, конечно, увянет, ибо девушка такой красоты и явной смышлености быстро поймет, что стиль превыше истины, но пока, — глаза его вновь блеснули, — это было восхитительное зрелище… Он прервался и посмотрел мне за плечо. — Кстати о Люси, — пробормотал он, — вон идет еще один поклонник. Я обернулся и обнаружил, что по лестнице поднимается Элиот. — Поклонник? — переспросил я. — Я так понял, — улыбнулся лорд Рутвен. — Иначе зачем еще мужчины навещают актрис? Я нахмурился, еще раз оглянувшись на Элиота. Он уже поднялся и задержался явно в нерешительности, не зная, в какую дверь войти. Я извинился перед лордом Рутвеном и Уайльдом и протолкался сквозь толпу к Элиоту. Увидев меня, он направился мне навстречу. — Мистер Стокер, — спросил он, — как бы мне пройти?.. — В гримерную мисс Рутвен? — уточнил я. — Сюда. Через сцену. — Мне не нужны сопровождающие. Я помню дорогу. — Нет-нет, — промолвил я, — меня нисколько не затруднит пройти с вами. — Что ж, весьма признателен. Я провел его к сцене. — Вы пропустили замечательный спектакль! — заметил я, думая о том, как сказать то, что я собирался сказать. — Да, говорят, — ответил он. — Вроде у мисс Рутвен большой триумф? — Да, — коротко отрубил я. Элиот улыбнулся: — Вроде она стала любимицей? — Да, — повторил я еще более отрывисто, резко остановился и повернулся к нему. — Доктор Элиот… — Да? — Я должен вам сказать… — Что именно? — Должен вам сказать… э-э… мисс Рутвен… ее сердце… буду откровенен… уже принадлежит другому. Он уставился на меня, и постепенно хмурое выражение его лица сменилось удивленной улыбкой: — Дорогой мой, — заговорил он, расхаживая по сцене, — вы заблуждаетесь относительно сути моего интереса к мисс Рутвен. — Разве? — Да, уверяю вас, — подавил он смешок — Мозг мой открыт лишь для размышлений и подсчетов Его никогда не занимал слабый пол. По сути дела, это машина. Будьте уверены, мистер Стокер, я никому не соперник. В глазах его все еще вспыхивали искорки, словно он увидел нечто забавное. — Но скажите, кто этот счастливец? — Какое у вас дело к мисс Рутвен? — в ответ спросил я. — Вы хотите помочь ей? — Если смогу. А почему вы решили, что ей требуется моя помощь? — Потому что, — со вздохом произнес я, — последнее время ее что-то гнетет, доктор Элиот. Она боится. — И сейчас? — На щеках его появился румянец интереса — Думаете, это связано с ее любовными делами? — Я бы не сказал. — Не сказали, но подумали… Что ж, если это имеет отношение к делу, мисс Рутвен, вне сомнений, сама мне обо всем расскажет. А мое дело — узнать. К этому времени мы подошли к гримерной мисс Рутвен. Дверь была распахнута настежь. Элиот постучал и вошел. — Люси? — позвал он. — Надеюсь, не помешал? Она подняла голову. Сидела она у зеркала, почти скрытая большими букетами цветов, и поправляла шляпку на собранных в косу золотых кудрях. В лице девушки было еще столько детского, что ее голубые глаза вначале показались нервными, как у фавна, но когда она признала нас, ее свеженькое личико просияло от счастья. — Джек Элиот… — прошептала она. — Это вы, Джек? Она протянула руки вперед. Доктор Элиот поцеловал кончики ее пальцев, затянутых в белые перчатки. — Замечательно, что мы опять встретились, — засмеялась она, — после… ух… стольких лет! — Она отступила и присела в элегантном книксене. — Ну как, я выросла, милый Джек? — Да уж, вымахала, — согласился доктор Элиот. — Ты теперь настоящая дама! Мисс Рутвен рассмеялась и повернулась ко мне: — Видите ли, мистер Стокер, он и глаз на меня не поднимал с тех пор, как я заплетала косички, играла в куклы и маялась скверными зубами. Элиот покачал головой. — Ну же, Люси, не самоуничижайтесь! Она и ребенком была столь же прекрасна, сколь мила сейчас. — Ах, вы, оказывается, льстец, Джек Элиот! Но я все помню! Он всегда был холодный, как рыба, мистер Стокер. Женщин он считал слишком ветреными. Элиот слегка улыбнулся: — Я вам это говорил? — Да, и весьма торжественно, а мне было тогда всего двенадцать. Вы знаете, что Артур… — Улыбка слетела с ее губ, — Артур, мой брат, мистер Стокер… — Она собралась с духом, и легкий румянец вновь прилил к ее щекам. — Артур называл Джека счетами. — Очень лестно! — поклонился Элиот. — И вы все еще сохранили ваши способности к подсчетам, а, Джек? Элиот пристально взглянул на нее. Голос ее вдруг прозвучал отдаленно и странно. Она мягко дотронулась до ожерелья на шее. С него свешивалась подвеска, и, поглаживая ее, словно амулет, она смотрела не мигая на Элиота. Глаза ее были глубокие и большие. — Джек, — прошептала она, — Джек… Надеюсь, ваша сила осталась при вас. Потому что она нужна нам. Боюсь, происходит нечто ужасное. Лицо Элиота оставалось бесстрастным, а затем он медленно приподнял бровь. — Нам? — уточнил он. — Да, нам, — прошептала мисс Рутвен и протянула руку. — Нэд! — позвала она, и из-за двери, из-за стены цветов, вышел молодой человек — очень молодой, такого же возраста, как мисс Рутвен, и столь же привлекательный, как она, с тонкими чертами лица и вьющимися черными волосами. — Джек, мистер Стокер… — Мисс Рутвен улыбнулась, и взяла молодого человека под руку. — Позвольте мне представить Эдварда Весткота, самого милого юношу на свете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54