– Лейни, я все знаю. Дьявол говорит, что Торн не в себе после гибели первой дочери. Только ведь ты знаешь меня лучше, чем кто бы то ни было. Разве ты сама не понимаешь, что я ничего плохого тебе не сделаю? Я могу любить тебя, и ничего нет в этом страшного, Лейни. И зачем тебе эти детские поцелуи? Неужели ты меня проверяешь?
Лейни опустила голову.
– Я вижу, мне надо идти, – сказала она. – Колли, а если я не вернусь? И уже никогда не найду тебя?
Он не мог больше думать. Он бросился на нее, прижал к себе и со стоном принялся покрывать поцелуями ее шею, щеки, губы…
Теперь никто и ничто не оторвет ее от него. Он прав, Лейни всю жизнь знала, чья она. Ей нужен Колли, нужен, как и прежде. Едва ли она когда-нибудь сможет полюбить другого. Его руки, его губы – и для нее уже не существует ни один мужчина на свете. Для него нет запретов, когда он желает воспользоваться тем, что, как он считает, принадлежит ему по праву.
Его руки. Его плечи.
Спина.
Бедра.
Его ласки.
Ее тело пылало, и она уже не ощущала ничего, кроме наслаждения.
Тишина, только дождь стучит по крыше, и жарко дышит ей в лицо Колли.
– Лейни, – прошептал он, – не уезжай. Останься со мной.
Ее вдруг обдало морозным ветром, и она отстранилась от него, но он удержал ее и сжал в объятиях.
– Ш-ш-ш. Послушай меня. Я знаю одно место, где нас никто не найдет. Я отведу тебя туда. И буду тебя любить. А если тебе будет хорошо, ты сегодня же станешь моей женой. Ты совершеннолетняя. И уже никто не может разлучить нас.
Она опять вырвалась из его рук, и на этот раз он не стал ее удерживать.
– Колли, подумай сам, что ты такое говоришь, – зашептала Лейни, дрожа.
– Я хочу, чтобы ты узнала меня. Если я тебе не понравлюсь, ты мне об этом скажешь. Иначе я всю жизнь буду мучиться от любви, а ты станешь подозревать, что я способен на то, о чем говорил твой отец.
Лицо его побледнело, и Лейни с ужасом и радостью поняла, что он говорит всерьез.
– Я всего два раза в жизни целовалась, – призналась она.
– Лейни, я буду очень осторожен с тобой. Умоляю тебя, Лейни, доверься мне. Очень скоро ты поймешь, как ошибается твой отец. Когда ты станешь моей женой, он ничего с тобой не сделает. Он убедится, что я люблю тебя и желаю тебе добра.
Говорил Колли с заметным трудом; впервые в жизни он произносил такие слова.
– Я люблю тебя.
Он прижался к ней и отыскал ее губы.
Он добрый, надежный, храбрый.
– Я… – выдохнула Лейни, окончательно обезумев, когда он от нее оторвался. – Я пойду с тобой.
Она мгновенно почувствовала произошедшую в нем перемену. Он даже стал дышать иначе.
– Лейни…
– Мне нужно отогнать в город машину Уэя и еще кое-что сделать.
Он испугался.
– Нет! Что, если ты не вернешься?
Она откинула голову и заглянула в его пылающие глаза.
– Я вернусь. Я тоже люблю тебя, Колли.
Он прижал к груди ее лицо и стал нежно гладить ее по волосам.
– Тогда слушай меня. Через два часа я буду у реки, там, где твой дом. Там, где раньше. Мы спрячемся там до темноты, а потом уйдем мимо карьера. Никто нас не заметит. – Колли взял ее руки в свои. – Все будет хорошо, верь мне. Лейни, больше мы с тобой не будем одиноки.

Часть III
ДОЖДЬ
Глава 10
Дождь, едва накрапывавший в воскресенье вечером, к утру заметно усилился, и конца ему не предвиделось. А когда стали сгущаться сумерки, Вдовья бухта разлилась до самой «Магнолии». Деревья во дворе гостиницы раскачивались при порывах ветра.
Во вторник Лейни проснулась до восхода солнца и заметила под дверью спальни полоску света. Тогда она тихо встала, оделась и прошла в кухню, приволакивая перевязанную ногу.
В ярко освещенной кухне было тепло и уютно. К своему удивлению, Лейни обнаружила там не только маму, но и тетю Оливию, и Сюзан.
– Что случилось? – встревоженно спросила она.
– Совершенно ничего, – ответила ей мама. – Ветер так громко воет, что всех нас разбудил.
– Ох, какая же я глупая! – Тетя Оливия вдруг хихикнула. – Я этого ветра так испугалась, что и сама вскочила, и весь дом перебудила. Знаете, у меня предчувствие. Вот-вот что-то должно произойти. Я почему-то подумала про ураган. Вы помните?
– Нет, – отозвалась Лейни.
– Я приготовлю тебе кофе, – предложила мама.
– Как, вы не помните ураган? – в изумлении воскликнула тетя Оливия. – Прошло всего несколько лет! Я-то отлично помню. Лето было ужасно жаркое. Еще сын Досона Андерсона попал тогда в июле под свой собственный трактор. Бедная жена Досона, она так убивалась на кладбище, что у меня сердце разрывалось. А как тогда солнце палило! Я все время обмахивалась перчатками во время похорон. Сюзан, когда это было?
– Очень давно, мисс Ливи, – осторожно ответила Сюзан. – По-моему, в пятьдесят четвертом году.
– Ну неужели вы не помните, небо было такое желтое, как будто… Ой!
Дебора, стоявшая у окна, тоже охнула, когда дом содрогнулся от раскатов грома. Лампа мигнула и погасла. Дождь с такой силой лупил в окно, что при разговоре приходилось повышать голос.
– Вот и тогда в «Магнолии» так же погас свет, – задумчиво проговорила Дебора. – Наверное, оборвались провода. Думаю, что в такую погоду электрики носа на улицу не высунут, так что сегодня у нас будет выходной.
В семействе Блэкберн не было принято сидеть сложа руки, так что с раннего утра в доме началась генеральная уборка. К полудню небо слегка прояснилось, и четыре женщины отправились в гостиницу, чтобы навести некоторый порядок и там.
В три часа дня Оливия, обессилев, прилегла на диван в одной из гостиных.
– Вот и замечательно, – заметила Сюзан. – Бедная мисс Ливи не спала полночи. Буря ужасно на нее действует.
Лейни зашла на кухню и выглянула из окна. Дождливая погода и на нее действовала удручающе, в особенности в такие дни, как этот, когда она чувствовала себя безнадежно одинокой. Она не смогла бы сказать, почему на нее нахлынула такая тоска. Однако это чувство одиночества было ей хорошо знакомо.
Она припомнила другой, такой же дождливый день.
Тогда с ней был Колли. Прикрыв глаза, она видела, как он проводит ладонями по мокрым волосам. Он смеется, и зубы его сверкают ослепительной белизной.
Последний день счастья.
Внезапный грохот совершенно оглушил ее, а молния ослепила. Земля – а может быть, только пол «Магнолии» – заколебалась под ее ногами.
Когда Лейни пришла в себя через несколько секунд, то осознала, что до нее доносится громкий голос Сюзан и невнятные причитания тети Оливии.
– Это молния. Это только молния. Ничего страшного не случилось, – уговаривала свою компаньонку Сюзан. – Буря свалила дерево.
Дверь черного хода заклинило, так что Лейни, чтобы выбраться из кухни, пришлось выйти на боковое крыльцо. Зрелище, представшее ее глазам, обожгло так, что даже хлещущий вовсю ливень не мог ее охладить.
Ветер вырвал с корнями один из старых кленов и распахнул старинную дверь, возле которой Колли когда-то целовал ее. Но самым страшным было другое. Рухнувший ствол фактически уничтожил один из трех флигелей здания гостиницы. Второй этаж центрального флигеля, того, где помещался ресторан, обрушился.
Когда-то на втором этаже этого самого флигеля помещался кабинет отца Оливии, Лэнсинга Блэкберна. Отсюда он железной рукой управлял «Магнолией». Тяжелые ветви рухнувшего дерева переломили пополам даже его массивный письменный стол.
Лейни была потрясена. Потрясена настолько, что не знала, текут по ее щекам слезы или же дождевые капли. Центральный корпус «Магнолии», где любили обедать и ужинать жители Спрингса, был разрушен.
Посреди серой пелены дождя возникла Дебора. Она подошла к дочери, обняла ее. Она тоже плакала навзрыд.
Когда стих очередной раскат грома, она зашептала на ухо Лейни:
– Тетя Оливия очень расстроится. Хотя на самом деле, наверное, оно и к лучшему. В обеденном зале давно пора было сделать ремонт. Как только заработает телефон, я обязательно позвоню в страховую компанию.
Лейни захотелось крикнуть: «Мама, нет у нас больше страховки! «Магнолии» больше не выжить! Рухнул наш мир, дождь смыл его без остатка».
Нет, ни в тот день, ни назавтра, ни вообще в ближайшем будущем Лейни не нашла в себе сил, чтобы сообщить матери страшную новость. Что ж, по крайней мере, им с матерью не пришлось изъясняться обиняками. Спрингс – маленький городок, и в нем нет места секретам. Когда буря улеглась, известие о том, что «Магнолии» пришел конец, стало всеобщим достоянием.
– Боже, какая жалость, – говорила, покачивая головой, Белла Фостер. – Гостиница простояла целый век, а тут один удар молнии, и пожалуйста. Дебора, скажи, когда вы снова откроетесь?
– Честно говоря, Белла, не знаю, – ответила ей Дебора, не поднимая головы.
– Послушай, милочка, наш Комитет благотворительности с радостью вам поможет. Ты же знаешь, благотворительность – основа христианской веры.
Дебора вздохнула. Она так устала от этих слов. Не хватало только благотворительности. Что ж, «Магнолия» становится объектом попечения церковного комитета. Как же стыдно смотреть в глаза дочери…
А дождь все моросил, и промозглая сырость давно пропитала не только одежду, но и все вокруг.
– Лейни, погляди, что я нашла! – крикнула с крыльца тетя Оливия.
Ее мокрое белое платье прилипло к телу, влажные серебряные волосы завились мелкими кольцами, и она больше всего походила теперь на старинную фарфоровую куклу. Даже руки ее, прижимающие к груди большую черную металлическую шкатулку, казались полупрозрачными.
Судя по робкому выражению лица старой дамы, с находкой у нее были связаны не самые приятные чувства, хотя, на взгляд Лейни, в шкатулке не было ровно ничего особенного, за исключением разве что серебряного замка.
– Что это, тетя?
– Это папин сейф. Папа всегда прятал его от всех, и мы не знали, где он свой сейф хранил. А сейчас, представь себе, я нашла его под кучей хлама.
– Наверное, он хранился в одной из верхних комнат, где обрушился потолок, – предположила вышедшая на крыльцо Сюзан. – Мисс Ливи, вам тяжело. Дайте-ка я его возьму.
– Нет, Сюзан, я его сама понесу. Знаете, мои дорогие, в юности я даже побаивалась этой штуки. – Оливия вдруг смущенно хихикнула. – Папа открывал ее с таким суровым лицом…
– У Лэнсинга Блэкберна всегда было суровое лицо, – заявила Сюзан. – Давайте пойдем в дом, там по крайней мере сухо. Вы сможете сесть на диван, мисс Ливи, и держать себе этот сейф, раз уж вам этого так хочется.
– Да-да, надо поскорее отнести его в дом. Папа будет рад, что сейф нашелся.
Лейни проводила Оливию и Сюзан взглядом, а Белла, неизвестно когда появившаяся на крыльце в обществе нескольких женщин, вздохнула:
– Что ж, нет худа без добра. Мисс Ливи обрела частичку своего прошлого.
– Да бедняжка чуть не все время живет в прошлом, – заметила другая женщина, и Лейни вдруг отчаянно захотелось взять метлу и вымести их всех из «Магнолии», как она обычно выметала кота, когда он укладывался на пороге.
И так же неожиданно Лейни успокоилась, когда на стоянку въехал серебристый «Ягуар». Кумушки на крыльце умолкли, а из машины вышел высокий блондин в белоснежной рубашке и столь же белоснежных брюках и направился к Лейни. Он остановился у нижней ступени и огляделся.
– Боже! – воскликнул он. – Воистину этот ураган достоин имени «Магнолии».
Лейни закусила губу, чтобы не разрыдаться.
– Ох, Престон, это ужасно, – пробормотала она невнятно, и Престон понял, что она делает последние усилия, чтобы удержаться от слез.
– Ты это про гостиницу или про мою рожу? – спросил он.
Только тут Лейни впервые взглянула на него. На одной его щеке красовался здоровенный синяк, а левый глаз заплыл. Она тут же вспомнила безобразную драку у затопленного карьера и осторожно погладила Престона по щеке.
– Не волнуйся, я скоро буду в порядке. И «Магнолия» тоже. Мы с тобой ее восстановим. – Он обнял Лейни и притянул ее к себе, совершенно не обращая внимания на любопытствующих зрительниц. – Не расстраивайся, мой ангел.
У нее едва достало сил прошептать:
– Терпеть не могу реветь на глазах у всех.
– Тогда пошли в дом, и ты поревешь на глазах у меня. – Он распахнул дверь и подтолкнул Лейни внутрь. – Как твоя нога?
Пройдя через холл, они опустились на стоящее возле лестницы кресло для двоих, и Престон крепко обнял Лейни.
– Ну, расскажи доктору Престону, что болит.
– Мой дом унесло ветром, и приземлилась я, по-моему, не в стране Оз , – отозвалась Лейни.
У нее не было настроения шутить. Ей нужен человек, которому она могла бы излить свое горе. Ей нужен Престон, который должен помочь ей выпутаться из беды.
Когда Престон заговорил, Лейни показалось, что он прочитал ее мысли.
– Ладно, попробуем поднять тебе настроение.
Он сунул руку в карман, извлек оттуда небольшую белую бархатную коробочку и протянул ее Лейни. Она недоуменно взглянула на него, взяла коробочку дрожащей рукой и открыла ее.
Внутри лежало кольцо с крупным бриллиантом, сверкающим всеми гранями даже в полумраке холла.
Лейни вдруг стало страшно.
– Что это такое? – спросила она очень тихо.
– Именно то, что ты думаешь. – Престон двумя пальцами приподнял ее подбородок. – Нравится?
– Естественно. Я никогда не видела настоящих бриллиантов.
Престон довольно улыбнулся.
– Значит, наконец я могу сделать для тебя то, чего не делал Колли.
Лейни не ответила, а только судорожно сжала коробочку.
– Лейни, я хочу подарить его тебе. Я помню, что со мной было тогда в Ло-Джо, когда ты упала в воду. Я собирался поговорить с тобой еще в воскресенье, но ты не захотела меня видеть. Вот когда мне стало по-настоящему страшно. Что бы я делал без тебя? Мы еще почти не говорили о будущем, но мне кажется, наши отношения уже позволяют мне просить тебя подумать о нем. Что скажешь?
Она не могла поднять на него глаза, но говорить почему-то была в состоянии.
– Хорошо… Я… Я должна подумать о браке? Ты это хотел сказать?
– Я хотел сказать именно это. Кольцо означает помолвку. Правда, это повлечет некоторые проблемы.
Лейни нахмурилась.
– В чем дело?
Престон повернулся к ней и нежно поцеловал складку между ее бровями.
– Видишь ли, старик рвет и мечет из-за того, что я осмелился прикоснуться к тебе и взбесить Колли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43