Тетушкины часы в холле стоят. На них всегда семнадцать минут третьего. Всегда, представляешь? Иногда я просто сходила с ума от этой неподвижности, когда из всех углов выглядывают тени прошлого. Я тогда садилась на велосипед и ехала в Спрингс, к Уэю. Но я каждый раз возвращалась. Это место отпускало меня ненадолго, а потом манило обратно.
– Это твой дом, – вздохнул Колли.
Он был рядом с ней, совсем близко, но избегал смотреть на нее. Усилием воли Лейни прервала затянувшуюся паузу:
– Хочешь, я покажу тебе гостиницу?
Он не ответил, а только медленно поднял голову и пристально посмотрел на ее лицо, а потом, словно решившись на что-то важное, взял ее за руку совершенно так же, как это сделала она минуту назад.
И вновь ее пронзило это странное ощущение. Лейни нравилось прикасаться к нему. Его движения, его теплая кожа, надежность его рук – во всем этом заключалось его колдовство. Она уже не смогла бы отпустить его, даже если бы захотела. Но ей хотелось совсем другого; она с силой сжала его ладонь.
– Как прежде, Колли, – прошептала она.
– Я как будто заблудился, – ответил он так же тихо. – Но теперь я с тобой. Ты хотела, чтобы я пришел, и вот я здесь.
Она покраснела, но честно ответила:
– Да.
– Тот парень, с которым ты была тогда в больнице…
– Какой парень? Ах да, Си-Кей…
Ей следовало бы знать, что Колли заговорит о нем.
– Ты хочешь быть с ним?
Она не решалась взглянуть ему в глаза, поэтому устремила взгляд на свисток у него на груди.
– Он мне нравится.
– Настолько нравится, что ему можно тебя целовать?
– Колли, поцелуй еще ничего не значит.
– Не верю, – глухо отозвался Колли и медленно погладил Лейни по щеке. – Если поцелуй так мало значит, тогда поцелуй меня.
Он знал, что ему не следовало говорить этих слов, но ничего не мог с собой поделать.
– Не могу, – сокрушенно прошептала она.
– Не можешь? – Ему вдруг вспомнились ее недавние слова. – Потому что я одичавший фермер в грязном комбинезоне?
Его губы скривились.
– Я это сказала сгоряча. Ты же знаешь.
– Тогда почему ты не можешь меня поцеловать?
Он положил руки ей на плечи и осторожно притянул к себе.
– Поцелуй с кем-нибудь другим ничего не значит, – стала объяснять Лейни, стараясь высвободиться. – А с тобой… Это будет означать слишком многое. Я так долго о тебе думала… Я не готова. Ты в первый раз пришел…
Она не соображала, что говорит. Ей хотелось только одного: затолкать обратно слова, что срывались с ее языка. Рядом с ним она утратила способность думать.
Колли не двигался. Кто-нибудь другой на месте Лейни мог бы решить, что он недоволен. Но Лейни знала, что с ним происходит. Он смотрит на нее, смотрит со всей своей завораживающей силой. И думает.
Обдумывает только что услышанное.
– Лейни.
Когда Колли произнес ее имя, она уже знала, как он намерен поступить. Опасность сгустилась и стала почти осязаемой.
Она отступила на шаг, потом еще на шаг, но он надвигался на нее.
– Отпусти меня.
Ее обуял внезапный страх. Он не шутил, как, например, Си-Кей. Он не умеет шутить.
Папа был прав: ей нельзя быть с Колли. Один его поцелуй сожжет ее заживо.
Но он добился своего, потому что Лейни, сама не зная каким образом, провела его к кленам, растущим около двери, ведущей в погреб. Она осознала это только тогда, когда ударилась спиной об эту дверь и инстинктивно выпрямилась.
– Хорошо. Начинай. – Она была в отчаянии и потому решила капитулировать. У нее не оставалось выбора. – Но, Колли, это же в первый раз…
Черты его смуглого лица заострились от охватившей его страсти. Его руки – ни у одного мужчины не может быть таких сильных рук – обхватили ее, и ее грудь прижалась к его комбинезону. Его глаза видели только ее рот. И он не говорил ни слова.
Он целовал ее.
Она обвила его руками, и ее пальцы заскользили по его спине.
За нежностью Колли таилась черная бездна, опасность. Нервы Лейни напряглись до предела.
Его губы гладили ее, а рука обхватила ее бедро и прижала его еще сильнее.
Ее нога, обутая в белую теннисную туфлю, ударила по двери погреба, и она очнулась.
Призвав на помощь всю свою волю, она оторвалась от него и выдохнула беззвучно:
– Х-хватит.
Он открыл глаза и выпустил ее так неожиданно, что Лейни оступилась и упала на землю. Подниматься на ноги она не стала, так и осталась сидеть, прислонясь спиной к могучему клену.
Птицы весело звенели в кронах деревьев, а с кухни доносился запах жареной курятины. В «Магнолии» уже готовился ужин.
Мир оставался прежним. Известным и привычным. Но Лейни стала иной. Ей никогда не доводилось бывать там, куда Колли только что перенес ее.
– Ты все испортил. – Она всхлипнула, пытаясь подавить истерику. – Нужно было не так. Ты…
Она умолкла, не в силах найти слова, чтобы описать опустошение, произведенное им в ее душе.
А Колли тяжело дышал, и сердце билось, как безумное. Он не собирался оправдываться.
– Уходи.
Он нерешительно смотрел на нее.
– Лейни, я…
Она отвернулась от него.
Тогда он исполнил ее просьбу. Повернулся на каблуках и бесшумно, как кошка, скрылся среди деревьев.
Он считал, что Джон Торн еще слишком слаб и не встает с постели. Несколькими минутами раньше Колли мог бы заметить Торна, беседующего на крыльце у парадного входа с несколькими мужчинами, но он был тогда слеп и глух ко всему на свете, за исключением Лейни. А теперь Торн спустился с крыльца и остановился футах в двадцати от Колли.
– Ты!
Весь мир мгновенно умер. Не было щебета птиц, гула голосов, взрывов смеха.
А Колли шагал вперед, не обращая ни на что внимания.
– Я к тебе обращаюсь, Ролинс. Ты меня слышишь?
Только услышав свою фамилию, Колли осознал, что произошло. Торн застиг его на своей территории.
Он велел себе немедленно успокоиться и с расстановкой ответил:
– Я вас слышу.
– Тебе нечего здесь делать. Если не веришь, спроси своего деда. Какого черта ты ошиваешься возле «Магнолии»?
«Спокойно, – повторил Колли про себя. – Думай».
– Здесь собрался весь город. Я пришел посмотреть.
– На что?
Жестокое воспаление легких не прошло для Торна бесследно – он был еще бледен и нетвердо стоял на ногах. «А может быть, – подумал про себя Колли, – так и должен выглядеть человек, встретивший того, кого он люто ненавидит».
– Колли, подожди, я не…
Нет, нет, нет. Но он не скажет «нет» девушке, которая побежала за ним следом, чтобы взять назад опрометчивые слова.
И скрипач, и гитарист поняли, что происходит нечто из ряда вон выходящее, и музыка умолкла.
Слишком поздно Лейни заметила отца и остановилась как вкопанная. А Торн удостоил ее лишь мимолетным взглядом и вновь посмотрел на высокого смуглого молодого человека в рабочем комбинезоне, стоящего перед ним и готового к решительной схватке.
Лицо Торна потемнело от гнева.
– Ты пришел к ней, – яростно отчеканил он. – Лучше бы ты остался на ферме с другими дикарями.
– Папа, оставь его! – Лейни подбежала к Колли и остановилась рядом с ним. – Почему ему нельзя приходить ко мне в гости?
– Держись от него подальше, Элейна Мари, – загремел Торн, – или я силой заставлю тебя подчиниться!
Он надвигался на них.
– Не смейте трогать ее! – угрожающе проговорил Колли.
– Я никогда ее не бью. Это моя дочь, я люблю ее и именно поэтому не позволю такому скоту, как ты, приближаться к ней. Элейна, слышишь, что я говорю?
Лейни нерешительно посмотрела на Колли, затем перевела взгляд на отца.
– Послушайся его, – хрипло сказал Колли.
Поколебавшись, Лейни отступила на шаг. Торн остановился всего в нескольких футах от Колли и распорядился:
– Иди на веранду к матери.
Множество испуганных лиц молча наблюдало за разворачивающейся сценой.
– А ты, Колли, отправляйся на ферму, к той сволочи, с которой тебе не зазорно иметь дело, – прошипел Торн. – Ты один из них, и ничего не изменилось от того, что ты почему-то получил фамилию. Я знаю, кто ты такой, так же хорошо, как и то, зачем ты здесь. Но Лейни ты не получишь. Ты возомнил, что она твоя, еще очень давно, но я встал у тебя на пути. Найди себе другую, или я сделаю с тобой то же, что ты делаешь с жеребцами, когда подходишь к ним с ножом. Ты меня понял?
Толпа, как один человек, в ужасе ахнула.
– Папа!
В глазах Колли помутилось от гнева. Он протянул вперед руки, готовый вцепиться Торну в глотку.
– Вы позорите не только меня, но и ее. Вы старый и больной человек, и к тому же ее отец, иначе я бы прямо здесь вышиб из вас дух.
Торн шагнул вперед.
– Попробуй! Я не так уж стар и не слишком болен.
Капли пота выступили на лбу и седеющих висках управляющего.
– Колли, не надо! – взмолилась Лейни.
Колли внял ее просьбе и не ударил Торна; он лишь оттолкнул его с такой силой, что Торн пошатнулся и ухватился за ствол клена, чтобы не упасть. Колли зашагал вперед, расталкивая всех, кто не успел вовремя убраться с его пути.
И тут он увидел единственное знакомое лицо – лицо Деборы. Она возникла перед ним из ниоткуда.
– Пожалуйста… – начала она и умолкла.
Колли не был намерен жалеть и ее.
– Я сдержал слово, – проговорил он, тяжело дыша. – Но вы сказали: «когда-нибудь». Почему же вы не выполняете своих обещаний?
Джон Торн стоял на пороге спальни дочери. Лейни всхлипывала.
– Папа, как ты мог? У всех на глазах! И только за то, что Колли со мной поговорил!
Торн утомленно вздохнул.
– Ты ничего не понимаешь. Надо было давно все тебе рассказать, но твоя мать считала, что ты еще недостаточно взрослая. Может быть, и сейчас еще рано, но я все равно тебе расскажу.
– Ты ненавидишь Колли. Я никогда не пойму, как можно ненавидеть человека, который не сделал ничего плохого.
Лейни тряхнула головой и прижалась к стене, когда отец приблизился к ней. На пороге комнаты появилась Дебора.
– Джон, не надо так, – тихо попросила она. – Колли прав. Ты сегодня опозорил ее перед всем городом. Ты повел себя так, как будто они с Колли сделали что-то нехорошее. Ей восемнадцать лет. Она вот-вот закончит школу, так почему ей нельзя…
– Я опозорил ее? Пусть так, все равно я поступил правильно, если только смог вышибить из нее привязанность к этому ублюдку. – Джон поглядел на жену и дочь, и лицо его перекосилось от страдания. – Лейни, я знаю этот сорт людей. Я не из здешних мест, как тебе известно. Я родился в Арканзасе, в богатой семье. У моих родителей была хорошая ферма, куда больше, чем у Ролинсов. Как и Альберт, они нанимали сезонных рабочих-мигрантов. С детства я учился вести хозяйство. А потом я женился, и моя жена переехала ко мне на ферму.
Лейни вопросительно взглянула на мать.
– Лейни, твой отец уже был однажды женат, – мягко объяснила она. – Это было задолго до того, как мы с ним встретились.
– Тебя никогда не удивляло, что я намного старше ее? – спросил Торн у Лейни, проводя рукой по седеющим волосам. – Все дело в том, что у меня была другая жизнь… И другая дочь…
До Лейни не сразу дошел смысл его слов. Выходит, ее отец – ее отец! – это еще чей-то отец? В жилах еще какой-то женщины течет его кровь? Кровь Лейни?
– Так у меня есть сестра? – изумленно выговорила она.
Она вдруг почувствовала себя обманутой. Значит, папа когда-то любил не маму, а другую женщину? И другого ребенка?
– Нет. Она… она умерла. – Это слово далось ему с трудом. – Умерла по моей вине.
Дебора порывисто шагнула к мужу.
– Не надо, Джон.
Но Лейни вдруг припомнила кое-что.
– Бет, – медленно произнесла она. – Ее звали Бет?
Отец не ответил, только пальцы его крепко сжали набалдашник на изголовье кровати.
– Она была почти такая же красивая, как ты, Лейни, – шепотом проговорил он. – Ни в каком дурном сне мне не могло привидеться, что с ней может случиться что-нибудь плохое. В то лето, когда ей исполнилось двенадцать лет, я нанял троих бродяг для работы на ферме, и один из них… – У него перехватило дыхание; он прикрыл лицо ладонями. – О боже…
Наступило тяжкое молчание. Дебора больше не протестовала; она стояла посреди комнаты как статуя, отчаянно желая, чтобы самое страшное было наконец сказано. Лейни уже знала продолжение истории отца, но ей необходимо было услышать все до конца.
– Я никогда не думал, что безусый мальчишка может натворить такое… Она все лето играла с ним. Он отлично знал ее любимые детские игры, и они часто забавлялись на сеновале. Приближался конец сезона, когда он должен был уезжать с фермы… И вот однажды в поле он спросил меня, где она. Он, мол, хочет с ней попрощаться. И я отправил его к ней.
Джон отпустил набалдашник, и рука его безвольно повисла. Его невидящие глаза были устремлены в стену.
– Он изнасиловал Бет.
Лейни непроизвольно охнула.
– И он ее задушил, – невыразительным, ровным, как кардиограмма мертвеца, голосом закончил Торн. – Я нашел ее на сеновале. Глаза широко открыты, рядом валяется кукла. И везде кровь…
Он внезапно согнулся, словно получил удар в солнечное сплетение. Дебора молнией метнулась к нему, обхватила его руками и прижала к себе, силясь защитить от невыносимых воспоминаний.
– Договаривай, Джон, – шептала она. – Расскажи ей, и все будет кончено. Тебе больше никогда и никому не придется об этом рассказывать. Все закончится.
– Это никогда не закончится, – прохрипел Торн и уткнулся лицом в затылок жены. – Дебора, как ты можешь со мной жить? Я старался быть хорошим человеком, но мне уже никогда не стать самим собой. А ты заслуживаешь счастья.
– Я счастлива с тобой, Джон. Расскажи ей.
Торн наконец выпрямился и посмотрел на Лейни, но руки его крепко сжимали плечи жены, как будто только она мешала ему утонуть в кошмаре прошлого.
– Его поймали. Он был ужасно грязный… Я не в силах был взглянуть на него, не в силах представить, как этот зверь прикасался… – Торн с трудом перевел дыхание. – За то, что он сделал с Бет, его посадили в тюрьму. И я лишился свободы на всю жизнь. Моя жена не простила меня. И я сам себя не простил. Жена ушла от меня. Я знал, что так будет. Она могла жить, только не видя меня. Я бросил ферму, долго скитался. Не знаю, отчего я не убил себя. Возможно, решил, что жизнь будет мне самым суровым наказанием. А потом я приехал сюда. – Джон крепко обнял Дебору. – Она спасла меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43