– Нет, – решительно и твердо сказала Лейни и так же решительно и твердо посмотрела на него.
Мэтсон приподнял очки на лоб и потер кулаками глаза, потом опустил очки на нос, посмотрел в голубые глаза Лейни и приступил к повествованию:
– Страховка на «Магнолию» прекращается. Я не в силах что-либо изменить. Я указывал директорам на то, что Блэкберны были нашими клиентами шестьдесят лет, и за все это время к вам не было ни единой претензии, что вы делали все возможное, чтобы в срок выплачивать суммы на страховые премии. Но поколебать их не удалось.
Лейни почувствовала, как кровь отливает от ее лица.
– Почему именно сейчас? – прошептала она. – Почему?
– Этого я не выяснил. Думаю, что они прислали в «Магнолию» своего инспектора, не сообщив мне, – горестно ответил Мэтсон. – Боже мой, Лейни, не знаю, как я теперь смогу посмотреть в глаза вашей тетушке и Деборе. Я ходил с вашим семейством в церковь, сколько я себя помню. Я сам ни за что так не поступил бы с вами. Поймите, этот новый человек жутко амбициозен. Его интересуют только деньги. Он не в состоянии признать, что «Магнолия» – солидное учреждение, хотя дом изрядно обветшал. Он твердит, что здание не отвечает современным стандартам безопасности. – Мэтсон поднялся из-за стола и опять поднял очки на лоб. – Я спорил с ним до хрипоты, а добился только одной уступки. Он согласился предложить компании возобновить страховой договор на ресторан – только на ресторан! – в случае, если вы модернизируете помещение. Это будет дешевле, чем ставить на капитальный ремонт все здание.
– И сколько это будет стоить?
Лейни сумела унять дрожь в голосе, однако больше всего в этот момент ей хотелось плакать. Им вряд ли удастся наскрести и два цента.
– Не бойтесь, это не так дорого, – с жаром сказал Мэтсон. – Шестнадцать тысяч долларов. Самое большее – двадцать.
– Шестнадцать тысяч? – ахнула Лейни, не веря своим ушам. – Двадцать? Мистер Мэтсон, для нас собрать такую сумму – все равно что достать луну с неба. У нас и шестнадцати сотен нет.
– Да, этого я и боялся. Вы не можете получить ссуду в банке?
При обычных обстоятельствах Лейни скорее сгорела бы, чем заговорила с посторонним человеком о своих личных несчастьях, но сейчас она была слишком расстроена, чтобы сдерживаться.
– В банке Альберта Ролинса? – горько усмехнулась она.
Мэтсон сразу помрачнел.
– Да-да, конечно. Я не подумал. Кстати, Лейни, есть еще один неприятный момент. Если меня спросят, упоминал ли я об этом в разговоре с вами, я буду вынужден все отрицать. Но…
Он нервно переплел пальцы, потом поправил галстук.
– Говорите.
– Может, напрасно я вам выдаю… – пробормотал Мэтсон себе под нос.
Лейни молча стояла у стола и смотрела на него. Что-то такое было во взгляде ее голубых глаз, что он перестал колебаться.
– Инспектор, которого компания тайно прислала к вам, знаком с семейством Ролинсов, – выпалил он. – В общем, это их прихлебатель.
На лице Лейни не дрогнул ни один мускул, и все-таки она едва заметно напряглась.
– Лейни, у меня есть и другая информация. Вам может не понравиться, что я ей обладаю. Поймите, Лейни, я не стал бы говорить с вами об этом, но единственный человек, который мог бы вам помочь, – это Уэй, но боюсь, что его материальное положение в настоящее время не лучше, чем положение остальных Блэкбернов.
Щеки Лейни вновь порозовели – на этот раз от стыда.
– Что у вас еще? – резко спросила она.
– Налог на собственность по «Магнолии» и дому Оливии не выплачивался в течение двенадцати лет, – со вздохом сказал страховой агент.
Лейни посмотрела на него невидящими глазами, нашарила за спиной стул и опустилась на него.
– Двенадцать лет?
– Увы. Налог за двенадцать лет плюс штрафы.
– А я-то пыталась набрать денег на налог только за два года, – жалобно проговорила Лейни. – Я знала, что мы не заплатили за прошлый год и за этот. Я надеялась на хороший сезон. У меня отложены кое-какие деньги, а в июле к нам должны приехать несколько семей, так что я рассчитывала к концу лета расплатиться за два года. Насколько я знаю, власти принимают меры только после трех лет неуплаты.
Мэтсон молчал.
– Я очень старалась набрать денег, чтобы оплатить страховку, – прошептала Лейни, и у нее вырвался горький смешок. – Сколько же?..
Мэтсон обреченно махнул рукой.
– Это уже безразлично, Лейни. Вы ничего…
– Сколько?
– В нашей местности налоги относительно невысоки, а здание гостиницы очень старое. Около пятнадцати тысяч.
Невероятные цифры. Их так легко называть и так тяжело слушать.
– Значит, в общей сложности мне нужно примерно сорок тысяч долларов? – глухо спросила Лейни.
Мэтсон опять дотронулся до очков, опустил их на нос, затем решительно сорвал.
– Лейни, насколько я понимаю, гостиница может работать и без страхового полиса. Лично я никому сообщать не собираюсь. Но это рискованно. Если кое-кто начнет совать свой нос, у вас будут неприятности.
– Дьявол Ролинс.
Услышав это имя, Мэтсон даже бровью не повел.
– Лейни, ему известно практически все. Я про ваши проблемы узнал от налогового инспектора. В прошлом месяце Ролинс прислал своего человека в налоговую инспекцию, и он проверил вашу ситуацию. Следовательно, если Ролинс даст делу ход, «Магнолия» и дом Оливии могут продать любому, кто согласится заплатить налоговый долг.
– Ей восемьдесят лет! – в отчаянии воскликнула Лейни. Ее ногти впились в кожаную обивку стула. – Я знаю, он ненавидит и Блэкбернов, и Торнов. Тете Оливии уже немного осталось, неужели нельзя дать ей дожить спокойно последние годы? Пусть забирает все, только после ее смерти. Я-то выживу. Я понимаю, в чем дело, а она не поймет. А что будет с мамой?
– Честное слово, не знаю. Мне известно, что между вашими семьями есть какой-то антагонизм, но я представления не имею, в чем причина. Похоже, и никто этого не знает наверняка. До меня доходили слухи, что каким-то образом конфликт связан с вами и старшим внуком Альберта Ролинса. – Лейни видела, что Мэтсон так же смущен, как и она. – Может быть, вам стоит с ним встретиться и прийти к какому-нибудь соглашению, чтобы покончить с враждой между семьями?
Ничего он не понял. Он не знает, что произошло, а она никогда ему не расскажет. И никогда Мэтсон не почувствует всю силу ее ярости и боли.
– Нет. К черту Ролинсов!
Воистину он сверх меры застенчив, этот страховой агент. Услышав злобное «к черту» из женских уст, Мэтсон зарделся, как маков цвет. Но, во всяком случае, он ничего не сказал. Он просто наблюдал за тем, как она надевает на плечо сумочку, рывком поднимается и поспешно идет к двери.
– Теперь я по крайней мере знаю, почему он решил, что Колли можно возвращаться в Спрингс, – бормотала она. – Он рассчитывает, что я здесь надолго не задержусь.
Она вышла на улицу и решила пройти пешком полмили по Мейн-стрит до «Магнолии». Помимо всего прочего, не придется тратиться на транспорт.
Вдовья речка, та самая, что огибала гостиницу, подступала здесь к самой дороге. Сразу за страховой конторой между тротуаром и речкой стояла старая плакучая ива, и Лейни остановилась под ее низко свисающими ветвями, словно желая спрятаться от самой себя.
Вдруг ей пришло в голову, что она даже забыла поблагодарить мистера Мэтсона. Но возвращаться в контору в таком настроении было, конечно, немыслимо.
Итак, что же ей делать?
У нее кружилась голова, болело сердце и сосало под ложечкой.
Они теряют все.
Впереди показался край деревянного моста, перейдя который она должна была оказаться перед фасадом «Магнолии». Самой гостиницы видно не было, толстые стволы старых деревьев скрывали ее, но сама мысль о том, что «Магнолия» никуда не делась и не денется, успокаивала Лейни долгие годы. Этот дом был ее единственным в мире домом. Здесь ее кров, работа, ее родные. Здесь ее жизнь.
И ее тяжкий крест.
Как гостиница «Магнолия» давно не пользовалась популярностью, но ее владельцы еще много лет назад нашли свой способ выживания. Каждый день в семь утра, двенадцать дня и шесть вечера любой мог утолить голод в просторном, светлом зале ресторана. Летом большие лопасти вентиляторов разносили по всей округе вкусные запахи.
В будние дни «Магнолию» посещали в основном местные жители, зато на выходные сюда съезжались и жители дальних окрестностей Индиан-Спрингс, любители традиционной домашней кухни Юга.
Само посещение «Магнолии» сделалось для многих из них традицией.
Тетя Оливия правила заведением твердой рукой; когда старая дама чувствовала недомогание, ее замещала Дебора. Трижды в день, точно в установленные часы, кто-то из них ударял в серебряный колокол, висящий под вишневым деревом во дворе. И только в установленные часы в зал входили все, кто оставлял заказы, рассаживались за накрытые столы, и кто-нибудь – сама тетя Оливия либо кто-то из благочестивых посетителей – благословлял трапезу. Если же едок запаздывал и являлся в ресторан после того, как отзвучало последнее «аминь», он не допускался к столу. Таким образом, правила в «Магнолии» были очень просты, как и сам распорядок жизни в Спрингсе.
Лейни задумалась: как смогут жить ее мать и тетушка без этого ежедневного ритуала, естественного для них, как дыхание? Как будет жить она сама без этого порядка, такого ненавистного и такого привычного?
Все поколения Блэкбернов трудились не покладая рук ради того, чтобы «Магнолия» функционировала, и завтраки, обеды и ужины готовились для посетителей бесперебойно. Теперь из-за вечного безденежья прислуги в «Магнолии» почти не осталось, и хлопоты по хозяйству заняли все время Деборы, за исключением нескольких часов, которые она проводила в церкви. «Магнолия» также поработила Оливию и, казалось, стремилась полностью подчинить себе Лейни.
«Магнолия» не должна умереть, ибо без нее все они не смогут выжить в маленьком городке, где так мало рабочих мест для женщин.
Но в борьбе за «Магнолию» им не победить. Гостиница ветшала на глазах, а у них не было возможности, а главное, не было денег, чтобы противостоять неумолимому времени.
До сих пор Лейни жила так, как жила ее мать: делала все возможное и старалась не думать об остальном.
Теперь же придется задуматься всерьез.
Рев мотора прервал ее горестные размышления. Она повернула голову и взглянула на дорогу сквозь ивовые ветви.
Сверкающий черный грузовик выехал из гаража и, легко набрав скорость, скрылся в облаке пыли.
Лейни отлично знала, кто сидит в кабине; этот грузовик она видела уже несколько раз за последнее время. За рулем его – Колли Ролинс.
Ну почему она не может просто, без всяких оговорок ненавидеть его?
Дорогой роскошный грузовик.
Дорогие роскошные костюмы.
Дорогая роскошная женщина.
И все это – его собственность.
«Ты идешь в гору, а мы упали так низко, что уже не видим солнца».
Слезы подступали к глазам, и в горле застрял комок.
«Я не отдам ее – ни твоему деду, ни тебе самому.
Что бы ни говорило мне сердце.
Я найду выход. Я выживу. Может быть, победа мне не достанется, но я выживу.
Я продам вещи. В «Магнолии» полно всяких старинных штучек. Престон разбирается в антиквариате, а он говорил, что многие вещи имеют ценность. Я выберу что-нибудь такое, чего мама с тетей в жизни не хватятся, и найду толстосума-коллекционера. Найду кого-нибудь вроде тебя, Колли. Такого, кто готов швыряться деньгами, – вроде твоего кузена».
Лейни все еще смотрела на дорогу, вдаль, где скрылся за поворотом черный грузовик, когда ее осенило. Она поняла, что именно в «Магнолии» может представлять интерес для одного очень богатого человека.
У нее перехватило дыхание.
Эту дикую, безумную мысль родило отчаяние, но отныне от нее невозможно было избавиться.
«Престон говорит, что ему нужна я…»
– Джон, Эбби Хорнер говорит, что ты ей нужен, – сказала Дебора, обращаясь к мужу. – Это насчет того письма, что она получила.
Лейни обратила внимание на эти слова и навострила уши. Ее отец с неудовольствием поморщился.
– Ничего общего у меня нет с этим письмом, – веско заявил он. – Мне нечего о нем сказать, и я не желаю о нем слышать. В это воскресенье к полудню заполнилась машинами даже задняя стоянка. В «Магнолию» съехались прихожане всех местных церквей. Главным образом для того, чтобы услышать последние слухи и сплетни.
Нынешний скандал коснулся самого Альберта Ролинса, а потому отличался особой пикантностью. Все, что связано с этим человеком, представляло необычайный интерес в Индиан-Спрингс.
Эбби Хорнер, директор местного отделения департамента социальной политики, получила по почте письмо. В нем говорилось, что на ферме Ролинса живет на положении раба шестнадцатилетний подросток, который там и родился и никогда в жизни не покидал пределов фермы. У него нет страхового полиса, он не ходит в школу и вообще никак не зарегистрирован в качестве полноправного жителя штата Теннесси. Автор письма утверждал, что Ролинс удерживает мальчишку на ферме едва ли не насильно.
– Да кто же мог такое написать? – спросила Эйлин, мать Уэя. – И зачем? Почему пишут только про этого мальчика? Ведь если разбираться, вполне может статься, что чуть ли не все чужаки работают на ферме нелегально.
По воскресеньям столы в «Магнолии» накрывались на восемь персон, и в тот день вместе с Торнами и Блэкбернами обедали Белла Фостер и ее сестра Мэй. В разговор вступила Белла:
– Когда мы выходили из церкви, Эбби сказала мне, правда, по секрету, но, наверное, вам, Джон, я могу доверить, раз уж вы работаете с Альбертом, так вот, письмо это написано старым человеком, который жил на ферме много лет. Он утверждает, что воспитывал мальчика, а письмо отослал, когда понял, что умирает.
– Вот как? – произнес Джон таким тоном, что все поняли: больше сказать ему нечего.
Белла разочарованно вздохнула и заглянула в округлившиеся глаза дочери Джона.
– Господи, Элейна, да что с тобой?
Лейни помотала головой и принялась усиленно жевать, но самое страшное уже случилось: мать обратила на нее внимание.
– Лейни, ты совсем не ешь. К цыпленку даже не притронулась. Ты что, заболела?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43