Впрочем, как знать, может быть, вся эта история с Раштоном не более чем чей-то гнусный вымысел и девушка на самом деле чиста, как первый снег…
Но возможно ли, чтобы Эсме действительно была невинна? С одной стороны, ухаживания Йена вроде бы шокируют ее, с другой – порою она на них отвечает совершенно откровенно… Может ли быть такая чувственность у девственницы, которой ни разу ни касался мужчина?
Он вспомнил их первый поцелуй и то, как она пыталась вырваться из его объятий. Тогда Эсме действительно произвела на него впечатление невинного, неискушенного создания. Впрочем, теперь он знал, что эта актриса умеет, если надо, разыграть какой угодно спектакль…
Эсме вдруг обернулась, и это прибавило Йену решимости. Черт побери, он овладеет ею во что бы то ни стало! Какой смысл ему отказываться от такого блаженства? Если она и не любит его сейчас, то полюбит со временем… Но конечно, слишком увлекаться этой красоткой не стоит – кому, как не ему, знать, насколько опасна бывает порой безоглядная страсть… Не успеешь опомниться, как окажешься в силках женщины, которая превратит твою жизнь в ад!
Злость Эсме нарастала с каждой минутой, и к тому времени, когда они, достигнув пункта назначения, остановились перед каким-то высоким забором, она была уже не в силах сдерживать себя. Причиной столь непомерной злости была клятва посла, из которой следовало, что он не уедет из Сиама, пока она не станет его женщиной. Если бы не эта фраза… Она уже начала привязываться к Йену и даже простила ему то, что он упорно продолжает считать ее любовницей Раштона. Но теперь же его слова живо напомнили ей о том, что в отношении к ней посла, по сути дела, ничего не изменилось – он по-прежнему считал, что имеет право на нее и без вступления в законный брак.
Когда посол упомянул некое новое обстоятельство, Эсме подумала, что он собирается оставить ее в Чингмэе; но даже это ее не слишком обрадовало: как она успела узнать от гостиничного клерка, спрос на учителей английского в Чингмэе катастрофически падал – антифранцузские настроения среди сиамцев стали настолько сильны, что они в результате стали смотреть с подозрением на любого иностранца.
Тем не менее, Эсме не отчаивалась: она могла, к примеру, попытаться устроиться к кому-нибудь гувернанткой… И если и это не получится, то, в конце концов, она ведь умеет стирать и готовить…
Эсме огляделась вокруг – как раз в этот момент они входили в неказистые ворота, за которыми скрывался большой вполне респектабельный дом с аккуратным садиком перед ним. Дом, очевидно, раньше принадлежал человеку весьма небедному, ибо в отличие от большинства домов в Сиаме, стоящих на сваях, чтобы спастись от частых здесь наводнений, он располагался на специально насыпанном ради этой цели холме. Верх окружавшего дом каменного забора был засыпан битым стеклом – защита от воров, к которой в здешних краях прибегали лишь самые богатые жители.
Эсме с подозрением покосилась на Йена, но тот не проронил ни слова. Тем временем Прасерт, открыв дверь, повел их через прихожую и коридор в гостиную.
Эсме шла за ним с замирающим сердцем. Уж не собирается ли посол поселить ее здесь и сделать своей любовницей, и не поэтому ли он не повез ее в консульство? Интересно, кто платит за эти хоромы? Сам Йен, очевидно, будет жить при консульстве в здании, наверняка таком же большом и роскошном, как в Бангкоке, а ее оставит здесь. Оно и понятно – зачем ему лишний раз подчеркивать, что у него есть любовница?
«Что ж, если таковы его планы, – думала Эсме, – пусть приготовится к войне! Как только он покинет эту комнату, я запрусь изнутри на ключ и больше никогда не пущу его!»
Приняв столь кардинальное решение, она внимательно оглядела комнату, в которой собиралась совершить этот подвиг. Изысканная мебель из красного дерева, роскошные персидские ковры во всю стену…
Эсме устало опустила свою сумку на пол. Дорога к новому дому оказалась долгой, и Эсме едва держалась на ногах, но она не хотела, чтобы Йен или Прасерт помогали ей. Впрочем, что до Прасерта, то Эсме успела даже немного привязаться к этому смышленому парнишке, который всю дорогу развлекал ее забавными историями из жизни и быта Чингмэя.
– Теперь я пойду за вашими вещами, – сказал Прасерт Йену.
– Зачем? – обратилась Эсме к парню по-сиамски. – Лорд Уинтроп здесь жить не будет!
Несмотря на то что Йен не знал сиамского, он, очевидно, догадался, что сказала Эсме, и глаза его вспыхнули; но они по-прежнему не обращала на него внимания.
Она сказала, сэр, – конфузясь, перевел Прасерт, – что вы не будете здесь жить!
В ответ Йен неожиданно рассмеялся.
– Она не права, – так же неожиданно прервав смех, твердо заявил он.
Эсме с испугом посмотрела на посла.
– В таком случае, – сказала она Прасерту по-сиамски, – если его сиятельство действительно намерен, здесь жить, отсюда ухожу я! Будь любезен, Прасерт, подыщи мне какую-нибудь другую квартиру. Не волнуйся, я тебе заплачу…
Для того чтобы прожить недельку-другую, денег у Эсме должно было хватить: во-первых, из того, что она взяла с собой, ей удалось не потратить ни копейки, во-вторых, во время путешествия Йен, несмотря на ее протесты, исправно платил ей за услуги переводчика.
Чем дальше сиамец переводил ее ответ, тем больше мрачнело лицо Йена.
– Зарубите себе на носу, молодой человек, – он гневно сдвинул брови, – в моем присутствии – ни слова по-сиамски, понятно?
Глаза парня удивленно округлились, но он тем не менее покорно кивнул.
– Теперь повтори, что она тебе сказала.
– Она сказала… – начал сиамец, но Эсме перебила его: – Не надо, я сама скажу. Я попросила Прасерта помочь мне забрать отсюда мои вещи, потому что, если ты остаешься здесь, то я – нет.
Некоторое время посол молчал, затем кивком головы он указал сиамцу на дверь, и тот, явно не желая присутствовать при ссоре, поспешил удалиться.
Йен сделал шаг по направлению к Эсме, но она, подняв руку, решительно остановила его:
– Ты не можешь заставить меня! Если так, то я лучше пойду в консульство!
– Между прочим, – взгляд Йена стал жестким, – твой отец уже едет сюда!
– Ты послал ему телеграмму! – Эти слова прозвучали не кик вопрос, а как обвинение.
– Вовсе нет, – поспешил уверить ее посол. – Но вот почти несколько недель назад получили в консульстве. – Порывшись в кармане, Йен извлек измятый листок бумага и протянул его Эсме.
Трясущимися руками она развернула листок. Это была телеграмма от Раштона, посланная из Бангкока. Она попыталась читать, но строчки плыли перед ее глазами, и в результате слова казались лишенными всякого смысла. Однако когда в конце концов до нее дошел смысл написанного, Эсме не поверила своим глазам – ее отец просил задержать в консульстве Лека! Но если ему каким-то образом удалось узнать имя, под которым она путешествовала, стало быть, он знает все! Сердце ее замерло. И кто же предал ее? Не иначе «верные» подруги!
– Обрати внимание на дату, – уже мягче произнес посол. – По ней можно заключить, что твой отец будет здесь через пару дней, максимум через неделю.
– Через неделю! – чуть слышно прошептала Эсме. Отчаяние ее не знало границ. Увы, все было напрасно – переодевание, побег из дома, а главное – попытка начать самостоятельную, независимую жизнь. Неужели ей и впрямь не суждено избежать брака с Майклзом? Слезы ручьем полились по ее щекам. Она вдруг представила, как Майклз целует ее. В отличие от поцелуев Йена ласки этого мерзкого купца не могли вызывать ничего, кроме отвращения…
Когда Йен, обняв, прижал ее к себе, Эсме не противилась – теперь ей было все равно…
– Успокойся, девочка, – шепнул он ей на ухо, – все будет хорошо…
– Я не хочу за Майклза, не хочу!.. – повторяла Эсме сквозь душившие ее слезы.
– И этого не будет, – твердо произнес посол.
Подняв голову, Эсме посмотрела в глаза Йена. Из них как будто исходила магическая сила, наполнявшая все ее существо ответным желанием. Но когда он склонился, чтобы но целовать ее, Эсме опустила голову. Йен не стал настаивать, но не выпускал Эсме из своих объятий. И все же она не мог не позволить себе ответить на молчаливый призыв растворится в его поцелуе – по крайней мере, до тех пор, пока ей не станет ясно, что он имеет в виду, говоря, что она не станет женой Майклза.
– Так ты действительно не собираешься говорить моему отцу, где я? – с надеждой спросила она.
– Женой Майклза тебе не быть, – вместо ответа повторил он.
– Но почему?
– Потому что я этого не допущу. Если твой отец едет сюда с целью выдать тебя за Майклза, ему придется сначала иметь дело со мной. Клянусь, я тебя никому не отдам.
– Что значит «не отдам»? – Пальцы Эсме нервно теребили пуговицы на рубашке Йена. – Ты собираешься жениться на мне?
Посол молчал.
– Понимаю… – Голос Эсме задрожал. – Конечно, сын графа не женится на такой, как я! Вот «взять под покровительство» – или как там выражаются у вас в Англии? – другое дело…
– А разве ты сама этого не хочешь? – Йен легонько поправил пальцем упавшую на ее лоб прядь волос. – Неужели это так ужасно?
Эсме задумалась. Хочет ли она этого? Ей казалось, что теперь уже она не уверена ни в чем. Стоило Йену всего лишь прикоснуться к ней, как она забывала обо всем и готова была все ему простить, и не потому, что он был чертовски привлекательным мужчиной, просто Эсме уже успела сродниться с ним. Ей нравились его быстрый ум, его обширные познания, его темперамент – Йен умел быть и страстным, и нежным… Во всяком случае, как мужчина он был бы для нее весьма неплохим вариантом…
И все же она чувствовала, что стать любовницей посла для нее мало. Ей хотелось стать его законной женой, взять его фамилию – как символ того, что Йен предпочитает ее всем остальным женщинам. Ей хотелось любви.
Эсме словно посмотрела вокруг себя другими глазами. Лишь в этот момент она впервые осознала в полной мере, что любит Йена и хочет его любви, и это осознание явилось для нее шоком.
Внутренняя борьба, должно быть, отразилась на ее лице, ибо Йен встревоженно посмотрел на нее.
– В чем дело, девочка? – осторожно спросил он. – Надеюсь, я тебя ничем не обидел? Я, кажется, никогда не делал секрета из того, что хочу тебя!
«То-то и оно, – с горечью подумала Эсме. – Хочешь, но не любишь. А я хочу твоей любви больше всего на свете…» Как ни сердилась она на Йена за то, что он считал ее едва ли не последней шлюхой, как ни пыталась бороться со своим чувством, чувство это, очевидно, было сильнее ее. В этот миг она смотрела на человека, который держал ее в объятиях, так, как будто видела его впервые. Да, она любит его… но не смеет сказать ему об этом, боясь услышать отказ, боясь, что он снова решит, будто она обманывает его ради каких-то своих тайных целей… Кроме того, Эсме чувствовала, что не может оставаться с Йеном в одном доме теперь, когда окончательно определила свое чувство к нему.
– Пусти! – Она попыталась вырваться из цепкого кольца его рук. – Прошу тебя! Я никогда не стану твоей любовницей, и не буду жить с тобой в одном доме! Лучше уж я поеду в консульство и буду ждать прибытия отца!
– Не пущу!
Йен по-прежнему не сводил с нее глаз, но для Эсме этот взгляд был как пытка, и она хама отвернулась от него.
– Не пущу, – повторил он. – Почему ты все время стараешься покинуть меня, Эсме? Неужели ты по-прежнему меня ненавидишь?
– Нет. – Она не могла больше лгать ему. – Этого не было никогда.
– Тогда, может быть, ты все-таки скажешь, какое чувство ко мне испытываешь? – В голосе Йена звучала неподдельная мука.
Эсме молчала, по-прежнему избегая его взгляда. Взяв за подбородок, он повернул ее голову и заглянул в глаза.
– Черт побери, Эсме, ты хотя бы выслушай меня!
Она притихла, ожидая, что он скажет на этот раз.
– В телеграмме Раштон просит задержать в консульстве Лека – Лека, а не Эсме Монтроуз. Как, очевидно, надеется твой отец, никто не знает, что Лек и ты – один и тот же человек, и он не хочет, чтобы кто-нибудь это узнал. Разве ты не готова пощадить его чувства? К тому же, я думаю, не и твоих интересах сообщать всем, что ты провела больше месяца на пароходе одна в компании шестерых мужчин. Зачем тебе лишние сплетни? Или ты настолько не дорожишь своей репутацией, что тебе уже все едино?
– Хорошо, – Эсме кивнула, – если ты так хочешь, я могу поехать в консульство под видом Лека.
– Но я же сказал, что не допущу этого! Они, возможно, посадят тебя под арест, а тебе это вряд ли нужно. Уж лучше тебе остаться здесь. В консульстве уже знают, что Лек прибыл со мной и я сам о нем позабочусь до прибытия мистера Монтроуза.
Эсме, конечно же, предпочла бы остаться с Йеном, чем сидеть под арестом в посольстве, но боялась, что, оставшись с ним, не сможет противостоять своей страсти. Лучше бы ей сейчас найти хоть какой-нибудь уголок, где бы у нее была возможность побыть наедине с собой и попытаться придумать какой-нибудь способ избежать брака с Майклзом.
– Извини, Йен, – твердо заявила она, – я не буду жить с тобой в одном доме!
– Но должна же ты где-то жить по крайней мере до приезда отца! Или ты предпочитаешь улицу?
– Хорошо, – она вздохнула, – но что ты скажешь моему отцу, когда он приедет?
– Ничего. Просто спрячу тебя, и не буду говорить ему, где ты, пока он не откажется выдавать тебя за Майклза.
– Допустим, он и в самом деле откажется. Что потом?
– Дальнейшее зависит только от тебя. – Йен еще крепче прижал Эсме к себе. – Ты можешь остаться со мной…
– И стать твоей любовницей? – усмехнулась она.
– А чем это, собственно, плохо? Уверяю тебя…
– В чем? Что ты будешь верен мне и никогда не променяешь на другую женщину? Станешь таскать меня с собой всюду, куда бы тебе ни довелось поехать?
«Что ты всегда будешь любить меня?» – хотелось услышать ей, но Йен молчал. Эсме не сомневалась, что зашла слишком далеко и требует от него слишком многого. Как он может обещать все это, если до сих пор не доверяет ей до конца? Она понимала, что, если бы посол сейчас поклялся ей во всем том, что она от него хотела, для него это означало бы на всю оставшуюся жизнь связать себя клятвой с какой-то сомнительной девицей лишь ради того, что в данный момент он испытывает насущную потребность удовлетворить свою страсть…
– Вот, значит, настоящая причина того, что ты не хочешь вести меня в консульство?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48