Цокольный этаж был пуст.
— Все вымели, — пробормотал я.
Мы протиснулись сквозь деревянные створки, которые лысый бугай не удосужился стянуть цепью. Зачем ему это теперь? Коробки увезли все до единой.
Проверив время по снимку Мэнди, я уточнил, что мы побывали здесь всего два с половиной часа назад.
Джен обыскала все помещение и не успокоилась, пока не убедилась, что на бетоне не осталось никаких следов, сказала, что надо было прийти раньше, ведь кроссовки были именно здесь. Я напомнил, как мы вместе отсюда драпали, она со вздохом сказала, что переоценка — дело обычное, и снова пошла проверить, не упустила ли чего. А я остался в круге падавшего сквозь щель света, наедине с мыслями о том, почему любители не раскрывают преступлений.
Профессиональные детективы с самого начала обнесли бы дом ленточным ограждением, сняли в пыли следы и отпечатки пальцев, выяснили в архивах имена владельцев и арендаторов здания. Полиция сволокла бы громилу в черном в участок, где бы ему живо развязали язык. Настоящие копы не побежали бы в ближайшую кофейню, а потом домой к подруге, чтобы проводить экспертизу вещественных доказательств с помощью вощеной бумаги. Ладно, в кофейнях и копы бывают, но они скорее послали бы туда новичка за кофе и пончиками, а в доме поставили бы охрану. И уж наверняка им бы не составило труда выяснить номер грузовика, а по нему нужный адрес. Не то что мне.
И самое важное — настоящий специалист по разгадке преступлений не испугался бы того, что его телефон попал к негодяям, которые теперь его ищут. Настоящие полицейские — это машины для превращения кофе в разгаданные преступления. Я же был машиной для превращения кофе в звенящие, как струны, нервы.
— Хантер! — донесся из мрака голос Джен, и мои нервы задребезжали.
— Что?
— Похоже, кто-то оставил тебе послание.
Она появилась, щурясь и держа конверт, к которому прилепился обрывок пыльного серого скотча. Конверт светился белым в полумраке, и на нем выделялись написанные красным маркером буквы: Х-А-Н-Т-Е-Р.
Ее зеленые глаза расширились, зрачки в сумраке выглядели огромными.
— Это было приклеено липкой лентой к стене. Как раз там, где находились коробки.
Я нервно проглотил слюну и протянул руку. Раньше я видел, как Мэнди набрасывает заметки во время тестирования, почерк у нее был наклонный, торопливый и нечитабельный. Однако мое имя было начертано на конверте с неумолимой четкостью.
— Ты не собираешься его вскрывать?
Я медленно вдохнул и опасливо разорвал бумагу, не зная точно, из-за чего нервничаю. Контактный яд? Пиковый туз?
Это были два пригласительных билета.
Я тупо пялился на них, пока Джен не выхватила один из моей руки и не прочитала вслух.
— Тебя приглашают на прием, устраиваемый «Хой Аристой», журналом для миллионеров. Хм… Сегодня вечером.
Я прокашлялся.
— Это не почерк Мэнди.
— Я так и не думала.
— Они знают мое имя.
— Конечно знают. Они позвонили кому-то из твоих друзей, который увидел на экране твое имя и ответил: «Привет, Хантер!» Потом они звонят по следующему номеру и говорят: «Привет, я друг Хантера…» и просят твой домашний номер и так далее.
Я кивнул. Конечно, мало-помалу они выкачали из телефона всю мою подноготную. Эти финны проделали чертовски хорошую работу, превратив прибор в центр моей жизни, наполненный именами моих друзей и их номерами, моими любимыми МР3-мелодиями и снимками, — оттуда можно извлечь больше, чем из ящика моего письменного стола.
Я вернул ей билеты.
— И что все это значит?
— Меня спрашиваешь? Ты когда-нибудь слышал о «Хой Аристой»?
В моем сознании всплыло какое-то смутное воспоминание.
— Что-то вроде элиты или как-то так. Новейший журнальчик для денежных мешков. Перевод деревьев на бумагу. Кажется, Хиллари Дефис делала для них рекламу.
Джен взяла билет двумя пальцами, перевернула его и кивнула.
— Сдается мне, они именно те, за кого себя выдают.
— Ты о чем?
— О приглашении. Думаю, нам нужно пойти.

Глава двенадцатая

— Туда?!
— Мы должны пойти, Хантер.
Я оторопело уставился на нее.
— Слушай, они уже знают твое имя и наверняка могли бы выяснить гораздо больше, если бы захотели.
— Ну и дела! Час от часу не легче.
— Но, судя по этим билетам, пока узнали не много. Их больше волнует, как далеко ты готов пойти, чтобы вычислить их.
— О чем ты говоришь?
Джен провела меня в глубину пустого дома и указала место, которого мои не приноровившиеся глаза не увидели.
— Они оставили конверт здесь, на том самом месте, где лежали коробки. Прикинули, что, если все это тебя крепко зацепило, ты непременно вернешься сюда в поисках Мэнди и кроссовок. Поэтому и оставили послание. Хочешь узнать больше? Пожалуйста — шоу состоится сегодня вечером.
— Ага, чтобы я пришел и избавил их от дальнейших хлопот с поисками.
— Очень умный ход с их стороны, — кивнула она. — Потому что это лучший способ выяснить, кто они такие.
— Это лучший способ пропасть бесследно, как Мэнди.
Джен скрестила руки, устремив взгляд на сиротливо пустые стены.
— Да, это не исключено. Поэтому мы должны поступить так, как они не ожидают.
— А как насчет того, чтобы вообще туда не ходить? Ручаюсь, они этого не ожидают.
— Или, может быть…
— Джен повернулась и коснулась моих волос, отвела в сторону прядь моей длинной, зачесанной на сторону челки. Она коснулась моей щеки, и я почувствовал под кончиками ее пальцев биение собственного сердца.
— Лысый видел тебя только несколько секунд, — сказала она. — Думаешь, узнает, если увидит снова?
Я попытался говорить так, будто прикосновение Джен не оказывает на меня никакого воздействия:
— Конечно. Ведь мы только что узнали, что люди — это машины для превращения кофе в распознавание лиц.
— Да, но здесь было довольно темно.
— Он видел нас на лестнице в солнечном свете.
— Но там свет слепил и у тебя не было твоей новой прически.
— Моей новой чего?
— В приглашении на вечеринку говорится: «Одежда парадная, предпочтительно в черном». Бьюсь об заклад, в смокинге ты будешь выглядеть совсем по-другому.
— Бьюсь об заклад, если мне еще физиономию намять, то уж точно буду выглядеть по-другому.
— Брось, Хантер. Неужели ты не хочешь преобразиться?
Пальцы Джен взяли меня за подбородок, мягко повернув голову так, чтобы можно было посмотреть на меня в профиль. Ее взгляд задержался, настолько сосредоточенный, что я почти физически ощущал его. Я повернулся и заглянул ей в глаза, и словно что-то вспыхнуло между нами в темноте.
— Я думаю — короче и светлее, — заявила Джен, удерживая мой взгляд. — Знаешь, я спец по части окраски.
Я медленно кивнул, так что кончики ее пальцев скользнули по моей щеке. Она опустила руку и снова посмотрела на мои волосы. Как всякий мало-мальски серьезный фирмоненавистник, Джен наверняка стригла и красила свои волосы сама. Я представил, как ее пальцы массируют мой влажный череп, и понял, что спорить больше не о чем.
— Что ж, — сказал я, — если им хочется, они все равно найдут меня, рано или поздно.
— А раз так, — Джен улыбнулась, — то лучше выглядеть на все сто, когда это случится.
— Что ты обычно надеваешь на официальные вечеринки?
— Официальные? Все, что угодно, без галстука. У меня есть рубашка с воротником под Неру. Она и черный пиджак, я думаю.
— Ну да, как раз в твоем духе. Нет уж, чтобы получился не-Хантер, мы идем за бабочкой.
— За какой еще ба…?
— Это недалеко.
Мы зашли в хорошо известный магазин, ассоциирующийся с парадами в День благодарения и фильмами с Санта-Клаусом. Вообще-то, местечко не из тех, куда ходят за покупками люди вроде меня и Джен. Но, как я понял, в этом-то и была фишка. Мы делали покупки для не-Хантера.
Этот чувак, не-Хантер, носил галстуки-бабочки. Он предпочитал хрустящие, накрахмаленные белые сорочки и изысканные шелковые жилеты. Не-Хантер, похоже, не знал, что снаружи лето. Да и откуда ему знать, если он переезжал из одной денежной тусовки в другую на лимузине с кондиционером. Такому самое место на вечеринке у этих «Хой Аристой».
И уж конечно, в облике не-Хантера нет ничего, что могло бы связать его с тем Хантером, сотовый телефон которого попал в чужие руки.
Короче, чтобы выследить «антиклиента», мне предстояло превратиться в «антисебя».
Однако настоящий я пытался сопротивляться. Особенно при виде ярлычка с ценой.
— Ого. Здешние пиджачки тянут на тысячу баксов.
— Да, но мы можем в понедельник все вернуть и получить деньги обратно. Модные фотографы все время так делают. У тебя ведь есть кредитка?
— Есть.
Мне этот план — взять вещь с возвратом — казался слишком уж рискованным, но у инноваторов обычно напрочь отсутствует ген оценки риска. Джен в каком-то трансе бродила по проходам между полками и вешалками, ее пальцы пробегали по материалу дорогущих тканей, совершенно не похожих на все то, что составляло обычную одежду племени жителей Нью-Йорка.
Остановившись, она покрутила стенд со сногсшибательно дорогими галстуками-бабочками, и тут ее радар уловил гудение моих натянутых нервов.
— Расслабься, Хантер. У нас еще четыре часа до официального начала вечеринки, значит, пять, прежде чем кто-нибудь придет. В нашем распоряжении целый день на то, чтобы тебя одеть.
— А как насчет того, чтобы одеть тебя, Джен?
— Я думала об этом. — Она кивнула, вздохнув. — Если мы заявимся вместе, нас будет слишком легко узнать. Так что я поищу, пожалуй, какой-нибудь альтернативный вариант маскировки.
— Стоп! Разве мы не вместе идем?
— Вот смотри: по-моему, неплохо.
Она вытащила двубортный пиджак, имеющий фактуру шероховатой гибкой бумаги — блестящая черная синтетика, которая вбирала свет из помещения.
— Вау, супер!
— Ты прав. Как раз в твоем стиле.
Она задвинула пиджак обратно.
— Нам нужно что-то, что не особо стильное. Не очень броское.
— В смысле? Ты считаешь, что я чересчур выпендриваюсь?
Джен отвернулась от полок и поймала мой взгляд.
— Как раз в меру, — смеясь, промолвила она и двинулась дальше вдоль рядов мужской одежды, предоставив мне размышлять над ее словами.
А кончилось тем, что я задержался перед тройным зеркалом и, увидев себя в нескольких непривычных ракурсах, пришел в ужас. Неужели эта убогая рожа и есть я? Быть того не может, и такой лопоухий! И профиль не мой, и с чего это моя рубашка так измялась на спине?
Лишь потом я обратил внимание на то, во что одет. Выходя на охоту за крутизной, я обычно становлюсь невидимым в вельвете, спортивном прикиде или великолепии сухой чистки, однако сегодня утром подсознательно скользнул в свою реальную одежду. Вельвет без бренда заменили свободные черные брюки, вместо обычной великоватой, цвета высохшей жвачки футболки появилась светло-серая майка, под открытой черной рубашкой с воротом. Неудивительно, что мои родители это заметили, но они каким-то манером еще и прочли эти знаки, что вылилось в совершено неожиданный для меня вопрос мамы о Джен, сильно ли она мне нравится.
Неужели я так очевиден для всех? Может быть, я действительно слишком нарочит?
— Я думаю, это подойдет. — Джен появилась за моей спиной, отразившись разом во всех зеркалах.
С одной ее руки свисали вешалки. Я забрал их у нее, словно возвратившись во время, когда мама брала меня за покупками, и точно так же сомневаясь в результате.
— А ты уверена, что нам не следует замаскироваться под официантов или что-то в этом роде?
— Ага, правильно. Как в «Миссия невыполнима». (Под этим она имела в виду телевизионное шоу, а не кинематографический бренд, так что это название я пропустить могу.)
Она привстала, взъерошила мне волосы, проверила угол в зеркале и улыбнулась.
— Посмотри на себя в последний раз, Хантер. Сегодня вечером ты себя не узнаешь.

Глава тринадцатая

— Будет щипать, — сказала Джен.
Так оно и вышло. Еще и жгло.
Кислотный отбеливатель — великий разрушитель. Понимаете, каждый из ваших волосков защищен внешним слоем, который называется кутикулой и содержит пигмент, придающий волосам цвет. Цель осветления заключается в том, чтобы разрушить эти кутикулы настолько, что выпадает весь пигмент. Дело быстрое, но грубое, как содрать или продырявить оболочку. После этого, когда вы продолжаете краситься, часть краски смывается всякий раз, когда вы принимаете душ. Так сказать, вытекает в дырки.
Я знал все это, но только теоретически, потому что всегда подкрашивал волосы темнее, а не осветлял. Так что когда Джен начала втирать мне в волосы кислоту консистенции зубной пасты, я оказался к этому не готов.
— Жжется!
— Я предупреждала.
— Да, но… ой!
У меня было ощущение, будто тысячи комаров впились в мою голову. Как будто мои волосы подожгли.
— Ну как?
— Как будто… кислоты на голову налили.
— Прости, я использую раствор максимальной концентрации. Нам нужно быстрое и радикальное преобразование. Но не бойся, в следующий раз будет не так больно.
— В следующий раз?
— Ага. После первой процедуры осветления кожа будет уже не такой чувствительной.
— Отлично, — кисло пошутил я. — Давно мечтал избавиться от некоторых тамошних нервных окончаний.
— Тяжело в учении, легко в бою.
— Как в бою — это точно.
Она накрыла мне голову куском алюминиевой фольги, сказав (бодрым тоном), что так будет горячее, но это нужно для ускорения химической реакции, после чего вытащила еще один стул и уселась напротив меня.
Мы находились на кухне у Джен, маленькой, но явно представлявшей собой рабочее место знатока поварского дела. Кастрюли и сковородки свисали с потолка, слегка звякали на ветерке от вытяжного вентилятора, который работал, чтобы удалить запах осветлителя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27