— Я… я пристрастно промел бремя, — получилось у меня вместо «прекрасно провел время», и ноги вынесли меня под мелкий дождик.
Холодные дождевые капли остудили голову, и на полпути вниз по ступенькам мой еще не совсем протухший мозг ухитрился заметить, что на ней солнечные очки, защищавшие от этих вспышек. Она была заодно с «антиклиентом».
Я оглянулся и увидел, что женщина смотрит мне вслед. Потом она скользнула ближе, и я понял, что она не такая высокая, как мне показалось, — она была на роликовых коньках. Женщина подъехала к краю ступенек и, сняв очки, посмотрела вниз.
Она выглядела на все сто! Была ночь, шел дождь, и все было мокрым, скользким и прекрасным, и она, в огнях проезжавшего транспорта, державшаяся на своих роликах с потрясающей уверенностью и сноровкой.
— Хантер? — тихонько окликнула женщина, все еще неуверенно.
— «Проход запрещен», — пробормотал я, поняв, кто она.
Эта женщина, с плавным изяществом ее движений, явилась прямо из фантастического мира тренажеров и энергетических напитков. Она являла собой уверенность и крутизну, силу и грацию.
Это была отсутствующая чернокожая из рекламного ролика клиента.
— Хантер! — крикнула Джен с улицы позади меня.
Улыбка расползлась по лицу женщины, и она, оттопырив большой палец и мизинец, приложила руку к голове и отчетливо, громко проговорила:
— Позвони мне.
Я развернулся и побежал.

Глава девятнадцатая

— Ты в порядке?
— Ты ее видела?
— Кого?
Я плюхнулся на сиденье такси, ошалевший, переполненный впечатлениями, сам не верящий в то, что узнал миг назад.
— Ее. — И это было все, что мне удалось сказать, пока я оглядывался на площадку музейных ступенек. Потом я заметил, что такси не тронулось с места, счетчик щелкает в режиме ожидания. — Почему мы не…
Я посмотрел на Джен и поймал себя на том, что потерял дар речи от ее преображения.
Она улыбнулась.
— Нравится платье?
Теперь я увидел, что она в алом, длинном, по щиколотку, платье с кружевами и воланами, старомодном и необычном. Но в тот момент я этого еще не осознал.
— Твои волосы…
Она почесала голову.
— Ага. Знаешь, я собиралась сделать это нынешним летом.
Волос у нее почти не осталось, они были срезаны под ежик.
— По-другому выгляжу, да?
Меня хватило еле заметно кивнуть.
— Эй, Хантер, — она снова почесала затылок, — ты что, никогда не видел стрижки под машинку?
— Ну конечно. — Я улыбнулся, покачав головой. — Классная получилась маскировка!
Она рассмеялась.
— Я подошла к нашему лысому другу и спросила, где туалет. Он и глазом не моргнул.
Вспомнив его и поняв, что такси так и не сдвинулось с места, я посмотрел на вход в музей. Женщина все еще стояла там, точнее не стояла, а беспрерывно с легкостью скользила взад-вперед по влажному камню.
— Ты видела ее? — спросил я. — В солнцезащитных очках…
— Ага. Я сделала снимки. Всех четверых.
— О!
Эта блестящая идея не пришла мне в голову, хотя я случайно сделал крупный план «футуристки». — А нам не пора отъехать?
— Я хотела бы кое-что увидеть, прежде чем мы свалим.
Джен достала подарочную камеру.
— А! — воскликнул я, прищурившись. — Я все о них знаю.
— Это тебе так кажется. Смотри сюда. — Она прикрыла вспышку рукой и сделала снимок. Красное свечение сквозь ее пальцы усилило мою головную боль.
Потом Джен подняла руку перед моим лицом. Ее браслет-индикатор яростно мерцал. Маленькие диоды взбесились на несколько секунд, потом медленно потухли.
— Не врубаюсь, — признался я.
— Они подключены к общей сети. Беспроводной.
— Что?
— Теперь можно ехать, — обратилась Джен к водителю и откинулась назад, когда такси тронулось с места.
Я посмотрел в заднее окно, но женщины на мраморных ступеньках уже не было. Лишь несколько курильщиков дымили под моросящим дождем.
— В этих камерах есть беспроводные карты, и каждый сделанный снимок куда-то передается. Иными словами, те, кто организовал эту вечеринку, получили все сделанные на ней снимки.
Я потер висок.
— Насколько я могу судить, там никто ничем не управлял. Это был полный хаос.
— Тщательно организованный хаос. Бесплатный ром, вспышки камер.
— Ага, и эта кривая реклама.
— В смысле?
Я рассказал ей о ролике, показанном в планетарии, об оставшемся после него странном ощущении неправильности, о диких вспышках на экране в конце.
— Интересно, — сказала она, продолжая изучать камеру. — Нам нужно выяснить, как работает эта штука. Может быть, «Гугл» ищет возможность установить контроль над сознанием посетителей вечеринок?
— Это могло бы стать началом. А может быть, испытывается возможность визуальной индукции, этой, как ее… — Я потер виски, вдруг поняв, что никак не могу вспомнить слово, означающее неспособность вспоминать слова.
— У меня болит голова.
— Ага, у меня тоже.
Она снова пробежала руками по своей стриженой голове, и я, не удержавшись, тоже коснулся ее ежика, ощущавшегося под моими пальцами, как мягкий ворс.
— Приятное ощущение, — сказала она с закрытыми глазами. — Я близка к отключке, еще одна вспышка, и впаду в кому.
Я вспомнил городскую легенду.
— Джен, ты когда-нибудь слышала старую историю о телевизионной программе, которая вызывала припадки? Это был японский мультик или что-то в этом роде.
— Ты шутишь. Похоже на дурацкий фильм, где убивают, прокручивая видеозапись.
— Ага, но он был основан на юродской легенде. И как большинство легенд — на каком-то реальном происшествии.
Она пожала плечами.
— Можно посмотреть в «Гугл».
— Вообще-то у меня есть подруга, которая знает больше, чем «Гугл», по крайней мере, если речь идет о японской поп-культуре.
Я вытащил свой телефон, проверил время.
— Если она не спит.
Я начал набирать номер, но Джен, так и не открыв глаза, потянула меня за запястье.
— Остынь. Подожди, пока мы не уберемся подальше, ладно?
Она придвинулась поближе, платье зашуршало, зашевелились складки алой ткани, отражавшей свет неоновой рекламы Бродвея и уличных огней. С длинными волосами Джен выглядела хорошенькой, симпатичной, привлекательной.
Подстригшись, она стала красавицей.
— Нет проблем, — сказал я, и сердце мое приятно затрепетало.
Она удержала мою руку.
— Мы с пользой провели сегодняшний вечер. У меня такое ощущение, что нам действительно удалось кое-что узнать об «антиклиенте».
— Жаль только, что все это бессмысленно и ничего не проясняет.
— Прояснит.
Она открыла глаза, ее лицо было так близко, что я ощущал «Благородный дикарь» в ее дыхании.
— Мне нужно задать два очень важных вопроса, Хантер.
Я кивнул.
— Конечно.
— Первый: почему у тебя пурпурные руки?
— Ах это.
Я посмотрел на ладони.
— Помимо того что «Пунь-шам» никакой не шампунь, он оказался к тому же и весьма стойкой, пристающей к коже краской.
— Надо же. Вот гады.
Кончики ее пальцев пробежали по моей открытой ладони, и я едва справился с дрожью.
— А какой другой вопрос? — тихонько спросил я.
— Ну, это… — Она закусила губу, и мой взгляд приклеился к ее рту. — Ты знаешь…
— Что знаю?
— Что ты порвал свой пиджак?
На секунду я был парализован, потом проследил взгляд Джен к моему плечу, где и увидел длинный неровный разрыв — оторвался рукав. Мне тут же вспомнилось, как футуристка схватила меня за плечо и как я вырвался. Сердце мое упало.
— Ох, блин!
— Что ж. — Джен выпрямилась и внимательно меня оглядела. — По крайней мере, все остальное выглядит о'кей.
— Этот пиджак стоит тысячу баксов!
— Да, конечно. И все же… твоя бабочка смотрится действительно классно. Сам завязывал?

Глава двадцатая

Тина Каталина встретила нас у двери в пижаме, разрисованной персонажами из японских детских мультяшек — хмурящимися пингвинами, счастливыми осьминогами и изображениями котенка, имя которого звучит как распространенное приветствие.
— Новые волосы, Хантер?
— Молодец, что заметила. Помнишь Джен?
Она сонно моргнула.
— Ах да, «фокус-группа» вчера. Мне понравилось то, что ты сказала, Джен. В струю.
— Спасибо.
Тина прищурилась.
— Но вроде бы у тебя… были длинные волосы?
Пальцы Джен пробежались по скальпу, и она ухмыльнулась.
— Они мне надоели.
— И ты их состригла. — Тина отступила назад, разглядывая мой вечерний костюм и пышное платье Джен. — А потом вы отправились на презентацию. Они что, рекламируют такой прикид?
— Вообще-то мы были на рекламной вечеринке по приглашению. — Я потрогал мой порванный тысячедолларовый рукав. — Денек выдался нелегкий.
— Похоже на то. А пурпурные руки — это что, ретропанк?
— Да, самый что ни на есть ретропанк.
— А по-моему, прикольно.
Тина повела нас на кухню с розовыми стенами, залитую невероятно ярким светом и заполненную соответствующей утварью и убранством. Всюду красовались фарфоровые кошечки, а маленький кухонный столик был в форме сердца.
Тина зевнула и включила кофеварку в форме улыбающейся лягушки.
— Мы вытащили тебя из постели? — спросила Джен.
— Нет, я не спала. Как раз собиралась позавтракать.
— Ты имела в виду — поужинать?
— Нет, позавтракать. Я в самолетном режиме.
— Тина кочует с самолета на самолет, — пояснил я. — Она живет по токийскому времени.
Тина сонно кивнула в знак согласия, достав яйца из холодильника. По работе она бывала в Японии каждые несколько недель и постоянно путала день с ночью, перемещаясь между временными часовыми поясами, и всю свою жизнь приспособила под авиационное расписание. Кухню освещали особые лампы, создававшие полное впечатление солнечного света. На стене красовался сложный график, отлеживающий режим ее сна и бодрствования.
График был сложный, дорогостоящий, но охота за крутизной в Японии прекрасно себя оправдывала. Тина прославилась тем, что первой отследила новую разновидность сотового телефона, того, который только что стал входить в моду у нас, в Америке. Гибрид нормального телефона с электронным домашним любимцем. Приборчик писком требовал, чтобы его кормили (набирая особый номер), обеспечивали общение (созваниваясь с владельцами таких же штуковин) и играли с ним в специальные игры, чтобы поддерживать хорошее настроение. Взамен ваш телефон порой звонил и сообщал о своей любви на мяукающем языке. Вдобавок все зарегистрированные владельцы участвовали в специфическом, непрекращающемся, глобальном соревновании, выигрывая бесплатные минуты, чтобы предаваться своему увлечению. В Японии эта система давно была сведена воедино, работала при посредничестве крупных компаний, которые выплачивали Тине процент.
Помимо профессиональных выплат Тина любила весь этот неповторимый стиль японских комиксов и мультиков с их большеглазыми героями.
Розовая, в виде кролика, рисоварка Тины произнесла что-то высоким детским голосом. Не иначе как по-японски сообщила, что рис готов.
— Хотите есть? — спросила Тина.
— Я перекусила на вечеринке, — сказала Джен.
Не скажу, чтобы меня восхищали все эти японские штучки, типа пирожков из морепродуктов, но я был близок к тому, чтобы упасть в обморок.
— Вообще-то я… умираю с голода.
Она разложила рис в две миски.
— Так в чем дело, Хантер-сан? Отследил в школе телефоны по моей части?
— Хм, сейчас лето. Мы, в Америке, летом в школу не ходим.
— А, ну да.
— У тебя нет вестей от Мэнди?
— Со вчерашней встречи? — Тина пожала плечами. — Нет. А что?
— Она пропала.
Тина поставила миску передо мной и села. Я посмотрел вниз и увидел сырое яйцо, смотревшее на меня из рисового ложа.
— Пропала?
Тина полила сырое яйцо в своей миске соевым соусом и стала размешивать все это в коричневую кашицу, добавляя хлопья красного перца. Мой желудок заурчал, решительно не обращая внимания на то, как реагирует на это зрелище остальной организм.
— Мы должны были встретиться с ней в Чайна-тауне, — сказала Джен. — Единственное, что мы нашли, — это ее телефон.
— Ой, бедняжка-потеряшка, — сказала Тина, имея в виду телефон.
У нее был такой вид, будто она увидела брошенного щенка у обочины.
— Нам не удалось найти ее, но за это время произошло множество странных вещей, — добавил я. — И в одном ты могла бы нам помочь. На этой вечеринке показывали какую-то кривую рекламу, от которой у всех разболелась голова.
— Прошу прощения?
— В общем, они расхваливали шампунь… который на самом деле пурпурная краска. — Я помахал ретропанк-рукой. — Я имею в виду…
— Он имеет в виду это, — сказала Джен, направив на Тину свою «Пунь-шам»-камеру.
— Я едва успел закрыть глаза. Знакомая вспышка проникла сквозь мои веки, как дрель.
Когда я открыл глаза, выражение лица у Тины было вконец ошампуненное.
— Уав! — вдохнула она вместо «вау». — Странное ощущение.
— Ага, вот и у всех, кто был на вечеринке, оно тоже возникло, — сказал я. — В связи с чем мне и вспомнилось одно японское шоу, которое будто бы вызывало у детей припадки. Это, конечно, легенда, но вдруг в ней что-то есть.
— Это не легенда, — тихо сказала Тина, еще шокированная вспышкой. — Это эпизод тридцать восемь.
— Вы сами попросили показать это, — сказала Тина. — Так что не вините меня, если умрете.
Мы с Джен переглянулись. Вся наша компания переместилась в гостиную Тины, где находился видеомагнитофон, там я обнаружил, что рис, сырое яйцо и соевый соус, если их перемешать, не так уж плохи на вкус. С голодухи, во всяком случае, вполне съедобно. По словам Тины, именно это едят на завтрак японские дети, а сейчас в Токио было примерно время завтрака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27