— Стой, это князь Свечин!Едва только Данилов проговорил эти слова, как гнев атамана точно рукой сняло.— Князь Свечин! Батюшка! — бормотал мнимый монах глубоко взволнованным голосом. — А я не узнал было тебя!— А я так сразу узнал, несмотря на твое переодевание! — проговорил князь.Оказалось, грозный атаман Черных всадников был когда-то крепостным деда Свечина. Молодой князь, которому тогда было лет десять, не раз избавлял сорванца Митьку, так звали бойкого мальчишку, приставленного для услуг барина, от грозивших ему от старого князя суровых наказаний за его многочисленные проделки.И Митька проникся к своему заступнику чувством глубокой преданности, что, впрочем, не мешало ему впоследствии удариться в бега.Однако чувство благодарности было еще живо в нем и теперь, и при звуке голоса молодого князя он разом превратился в прежнего почтительного слугу.— Что угодно приказать вашему сиятельству? — спросил он.— У меня есть непримиримый враг, с которым я решил бороться не на жизнь, а на смерть, я или он должен умереть! — начал Свечин.— Кто он такой?— Отставной казачий полковник Иванович!— Иванович?!— Да, он самый, главарь шайки негодяев, которые под прикрытием общества Невидимых обделывают свои делишки. Теперь он старается заманить нас в развалины монастыря в степи, чтобы там уничтожить так, чтобы никто даже не узнал о нашей смерти!— Вот как… Ну, теперь я все понимаю! — сказал бывший крепостной. — Прекрасно, этот негодяй попадется в свои же сети. Но пройдет месяц, как кони Черных всадников снова огласят степь своим ржанием! Будьте спокойны, ваше сиятельство!..На другой день после того, как Свечин приобрел такого союзника, как Митька, или Хашим-баши, и его молодцов, грозу всей степи, молодой граф Оливье со своими друзьями благополучно прибыл в Астрахань.Как мы уже видели, в интересах сохранения в тайне приготовлений к задуманной экспедиции в степь князь Свечин счел нужным до поры до времени ничего не сообщать о плане, выработанном Даниловым и Хашим-баши, отложив эти сообщения до того момента, когда он представит им Данилова в день приезда мистера Джильпинга. Только Люс и Фролер знали обо всем и содействовали успеху приготовлений; под всевозможными костюмами, то под видом нищих, то под видом разносчиков или торговцев на базаре, то под видом странников, следили они за Ивановичем и Холлоуэем, и так зорко, что ни одно их движение не могло укрыться от ловких сыщиков.Приготовления к экспедиции быстро подвигались вперед.Однако и враг не дремал: Иванович со своей стороны усеял весь путь по степи засадами, ловушками и западнями, так что враги его могли избежать одной из них лишь для того, чтобы попасть в другую. Он сговорился с пятью или шестью кочевыми ордами киргизов и, описав им внешние признаки графа Оливье и его друзей, которых кое-кто из кочевников мог видеть в Астрахани, пообещал за голову каждого из них крупную награду. Ценою награды он привлек на свою сторону и других кочевников. Наконец, ему обещали помогать, как мы уже знаем, табунщики во главе с Черни-Чагом, и Черные всадники, с Хашим-баши. Но именно эти излишние предосторожности на этот раз и погубили его: Черные всадники стали орудием его гибели.Однако эту контринтригу необходимо было держать в строжайшей тайне, так как Хашим-баши мог располагать только какой-нибудь сотней человек, числом, в сущности, ничтожным по сравнению с количеством сторонников, которых мог в данном случае выставить против них Иванович. Но, рассчитывая на отвагу своих молодцов и тот страх, который они внушали всему населению степи, атаман не пожелал других, посторонних союзников, тем более что привезенные князем из-за границы ружья с репетиторами в крайнем случае, уравнивали шансы.Было решено, что Хашим-баши отправится со своими всадниками к развалинам монастыря как бы по приглашению главаря Невидимых. В то же время граф д'Антрэг в сопровождении свиты и человек двадцати табунщиков, из которых каждый в отдельности был хорошо известен Данилову, должны были не спеша, помаленьку проследовать степью, избегая почтового тракта, где подкупленные Ивановичем кочевники могли подстеречь путешественников и напасть врасплох.Не доезжая несколько верст до развалин, Хашим-баши со своими всадниками должен был остановиться в степи, чтобы дать время подоспеть князю и молодому графу с их свитой. Здесь решено было всем облечься в маски Черных всадников и двинуться прямо на монастырь, который надеялись оцепить со всех сторон, когда сторонники Невидимых всего менее ожидают этого.Этот план был всеми одобрен, и после заката солнца решено было тронуться в путь.Молодой князь и Оливье составили свои завещания на всякий случай и вручили их Баринову. Незадолго до заката, разбившись на небольшие кучки, по нескольку человек в каждой, участники экспедиции тронулись разными путями к условленному месту. XXII Караван, затерявшийся в степи. — Бегство Джильпинга. — Изба Черни-Чага. — Странник. — Измена. Первая часть пути через зеленый океан степи совершилась благополучно, без всяких особых приключений. Маленький отряд состоял из тридцати двух человек, в том числе 20 табунщиков и одного казака, служившего проводником. Остальные же участники экспедиции уже достаточно знакомы читателю. В том составе, в каком представлялся теперь этот маленький отряд, вооруженный усовершенствованным заграничным оружием, смело мог не бояться небольших орд кочевников, постоянно рыскающих по степи, но, конечно, не мог вступить в открытый бой с целым кочевым племенем. Ввиду этого наши путешественники пошли окружным путем, минуя большие дороги и почтовый тракт, по которому двигались караваны и разбойничьи шайки.На протяжении двух третей пути до перевоза Черни-Чага местность была плодородная; всюду паслись бесчисленные стада. Здесь было сравнительно спокойнее и от разбойников. Последняя же часть пути пролегала уже по совершенно бесплодной песчаной пустыне, где не дай Бог быть застигнутым ураганом! Бывали случаи, что песчаная буря погребала под собою целые караваны.За песками начинались солончаки, где кристаллизованная соль, лежавшая сплошным толстым слоем, издали представлялась как бы спокойной водною поверхностью.Прежде чем вступить на эту часть пути, были сделаны громадные запасы свежей воды, которая здесь была более необходима, нежели съестные припасы.Передохнув в плодородной части степи, на границе песков, в одном селе, наши путешественники уже собирались тронуться в дальний путь, как к Свечину подошел сельский староста.— Ваше сиятельство, — проговорил он, — лучше бы вам не заезжать в пески: не дай Бог, случится буря, вам не сдобровать!..— Нет, мы должны ехать! — твердо ответил князь.— Тогда хоть возьмите проводника… У нас есть тут один; зовут его Степан. Он знает эти проклятые пески, как свои пять пальцев!Свечин посоветовался со своими друзьями и с их одобрения пригласил Степана, почтенного мужика лет 50-ти, но еще бодрого и энергичного.Руководимые им, путешественники бодро тронулись в путь. Однако на первых же порах представилось одно затруднение, о котором никто раньше не подумал, хотя его и легко было предвидеть: Пасифик, привыкший идти легкой трусцой, не поспевал за горячими степными конями. Что было тут делать?Умерить аллюр настолько, чтобы Джильпинг мог следовать за остальными, нечего было и думать; при таких условиях потребовалось бы чуть не две недели на то, чтобы добраться до перевоза, а это было все равно что совершенно отказаться от задуманного плана.Затруднения удачно разрешил сам же почтеннейший джентльмен, из-за которого и произошла заминка.— Господа, — начал он, — как известно, культурные расы утратили, в смысле физической выносливости и силы, то, что они выиграли в смысле интеллектуальных способностей, а потому для меня столь же невозможно нестись по степи с быстротой двадцати или тридцати верст в час, так жонглировать на площади шестипудовыми гирями!— Совершенно верно, — согласился князь, — у каждого свои способности, милорд!— Вы правы, господа, и пэр Англии не должен компрометировать своего достоинства перед лицом всякого сброда!При этих словах англичанин метнул злобный взгляд на пересмеивавшихся табунщиков, которые не могли удержаться от смеха при воспоминании о том, как досточтимый джентльмен сделал большую половину пути, лежа животом вниз на седле и обхватив обеими руками шею своего осла: пострадавшие седалищные части не позволяли ему принять сидячее положение, что чрезвычайно забавляло остальных наездников.— Что же вы думаете сделать, милый Джильпинг? — спросил его Оливье.— Вернуться назад в село; мы еще не так далеко отъехали, а оттуда я отправлюсь прямо к перевозу кратчайшим путем, по почтовому тракту, с одним проводником, в удобном экипаже. Я один ничем не рискую: кто же посмеет тронуть английского подданного?Проект лорда Воанго встретил всеобщее одобрение. По почтовому тракту от села до перевоза было не более 20 миль, и Джильпинг мог свободно прибыть к перевозу одновременно со своими друзьями.Немедленно перегрузили багаж Джильпинга на одного из вьючих коней, которого князь предоставил в его распоряжение. Устроившись снова на седле, к которому привязали большую подушку, на спине своего Пасифика, Джильпинг шагом тронулся по направлению к селу в сопровождении Тома, слуги капитана Спайерса, которого он предпочел в качестве проводника любому из табунщиков, предложенных ему князем.Между тем путешественники, избавившись от заботы о тучном англичанине, снова пустились прежним аллюром по степи.Оливье чрезвычайно волновался перед отъездом из Астрахани; он получил незадолго перед тем от княжны Марии Феодоровны одну из тех редких записочек, в которых та писала: «Надейся и бодрись». Но последняя записка была более знаменательной; в ней говорилось, что через шесть недель княжна достигнет совершеннолетия и что к этому времени она ждет к себе своего жениха в Петербург, чтобы вместе с ним повергнуть к ногам государя свои мольбы о помиловании ссыльного отца княжны.И теперь графа невольно занимала мысль, выиграет ли он последнюю ставку в борьбе с ненавистным врагом.Что касается Красного Капитана и князя Свечина, то они так горели жаждою мести, что только и помышляли о встрече с врагом, решив или погибнуть самим, или уничтожить его.Между тем наступил вечер. Нужно было дать отдых утомленным лошадям; да и люди притомились. Решили раскинуть палатки. Но тут к князю подошел Степан и с озабоченным видом заметил:— Я думаю, государь мой, что нам лучше бы не располагаться здесь на ночь, а дать только вздохнуть коням и ехать дальше!— Почему так? — спросил князь.— Потому что солнце садится, точно в пожаре! Глядите, по всему небу протянулись багровые полосы; в эту ночь непременно подымется буран, и горе нам, государь мой, если мы очутимся в самом столбе бурана: тогда никто из нас не доживет до утра!— Ты прав… Но ведь за песками начинаются солончаки, где соль лежит тяжелыми пластами, там мы будем в безопасности!— Да, только бы нам туда добраться!— А далеко ли это отсюда?— Да верст сорок будет; раньше как в четыре часа нам не доскакать, а буран заиграет, быть может, и через час или через два!..— Хорошо! Попробуем уйти от бурана! — И князь тотчас же распорядился не расседлывать коней, а задать им корму и затем снова — в путь.Между тем небо становилось все чернее и чернее; что-то мрачное и зловещее чувствовалось в воздухе, и, когда наши путники сели на коней и тронулись вперед, частые молнии пробегали уже по небу. Кони, будто чуя беду, мчались во весь опор, без понукания и хлыста, так что у всадников захватывало дух.Вдруг легкий ветерок, предвестник грозной бури, пахнул в лицо нашим путешественникам, но вместо прохлады от него повеяло на них палящим дыханием раскаленной печи. То было первое дуновение бурана. Все невольно содрогнулись.— Степан! — крикнул князь. — Сколько нам еще остается времени?— С час, не больше, государь мой! — ответил старый табунщик.Вскоре ветер стал дуть сильнее и порывистее; послышалось какое-то глухое, слабое еще, завывание, словно кто-то жалобно стонал. Но мало-помалу завывание делалось все грознее, и наконец степь наполнилась воем и свистом, словно бушующее море.С каждой минутой ветер делался крепче, с каким-то диким бешенством он вздымал песок, хотя еще не крутил его в воздухе, не завивал в столбы. Скоро позади путешественников вырос грозный черный песчаный смерч и с невероятной быстротой стал нагонять небольшой отряд, разрастаясь с каждой минутой.— Бога ради, — крикнул Степан, — понукайте коней! Гоните что есть мочи! Еще одно усилие. Смотрите, буран уже встал!..Всадники оглянулись. Действительно, на расстоянии менее чем одной версты позади их несся гигантских размеров столб в 50 сажен вышины, подобно туче, застилающей весь горизонт, несся с ужасающей быстротой, но — странное дело — без шума и без свиста… Даже самый рев и вой ветра вдруг смолкли, и наступила жуткая тишина, страшная тишина.Кони рванулись вперед, напрягая последний остаток своих сил. Мрак и громадное облако пыли были до того густы, что всадники едва могли различать голову своего коня; дышать было положительно нечем; еще несколько минут этой нестерпимой пытки — и кони, и люди должны были пасть от истощения и задохнуться в этом раскаленном воздухе.Вдруг крик радости огласил воздух: конские копыта застучали по твердой почве солончака.— Не останавливайтесь! Вперед! Вперед! — гнал товарищей Степан.Действительно, избежать столкновения с песчаным смерчем было невозможно; оставалось только одно: чтобы столб настиг как можно дальше в песчаной степи, так как, несясь по солончаку, смерч постепенно утрачивает свою силу и, не находя себе пищи в почве, постепенно тает.Роковой момент был уже близок, и каждый невольно спрашивал себя, что с ним будет, когда его вместе с конем накроет песчаный смерч. Последний был теперь уже не более как в 15 саженях от них; еще несколько секунд, и все будет кончено.— Накройте себе головы башлыками!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78