Как же тогда поступают? Одни, следуя ужасному военному
закону наказания через 10-го, т. е., наказав нескольких человек,
с успехом, но часто без всякого смысла, прекращают в толпе
волнение и внушают ей страх. Другие, следуя примеру Таркви-
ния (что бесспорно будет более логично, но все же далеко не
вполне справедливо), рассуждавшего, что для победы над врага-
ми необходимо поражать самых высоких, - наказывают глав-
ных зачинщиков и подстрекателей, в которых никогда нет недо-
статка в толпе.
Поставленные между этими двумя нелогичными выводами,
народные судьи часто оставляют всех на свободе, поступая таким
образом по словам Тацита, сказавшего, что <там, где виновных
много, не должно наказывать никого>. Это и будет тот случай,
когда, как говорит Пеллегрино Росси, благодаря глупому рас-
суждению, виновные остаются безнаказанными.
Но справедлива ли безнаказанность? Если она справедлива, то
на каком основании? Если же наоборот, то каким же тогда обра-
Психофизиология толпы
зом противодействовать преступлениям, совершаемым толпою?
Ответить на эти вопросы и будет целью нашего сочинения.
Классическая школа уголовного права никогда не задавала себе
вопроса, должно ли преступление, совершенное толпою, наказы-
ваться так же, как преступление одного человека. И это было
вполне естественно. Ей было совершенно достаточно изучить
преступление, как юридическую субстанцию; преступник был у
нее на втором плане; это был X, которого не хотели и не умели
определить. Для нее очень мало значения имело то обстоятельс-
тво, происходил ли преступник от эпилептических или пьянст-
вующих родителей, или же от здоровых; принадлежал ли он к
той или другой расе, родился в холодном или жарком климате,
был ли он до этого хорошего или дурного поведения. Знание
условий, при которых было совершено преступление, тоже каза-
лось ей не имеющим значения. В ее глазах, как бы преступник
ни действовал: один ли, или под влиянием толпы, возбуждавшей
и опьянявшей его своими криками, - всегда причиной, тол-
кавшей его на преступление, была его свободная воля. За один и
тот же проступок всегда назначалось одно и то же наказание.
При таком юридическом принципе действия судей были ло-
гичны; при отсутствии же этого принципа их выводы должны
были пасть сами собой. Это и случилось.
Позитивная школа доказала, что свободная воля - иллюзия
сознания; она открыла неизвестный до сих пор мир антрополо-
гических, физических и социальных факторов преступления и
подняла до юридического принципа идею, которая бессознатель-
но уже чувствовалась всеми, но не могла найти себе места среди
строгих юридических формул, - идею о том, что преступление,
совершенное толпою, должно судиться отлично от того преступ-
ления, которое совершено одним лицом, и это потому, что в пер-
вом и во втором случаях участие, принимаемое антропологичес-
кими и социальными факторами, совершенно различно.
Пюльезе первый изложил в брошюре, озаглавленной <О коллек-
тивном преступлении>, доктрину уголовной ответственности за
С. Сигеле <Преступная толпа>
коллективное преступление. Он допускает полу-ответственность для
всех тех, которые совершили преступление, увлеченные толпой.
<Когда, - писал он, - преступником, является толпа или бун-
тующий народ, то индивид не действует, как отдельный эле-
мент, но представляет из себя каплю выступившего из берегов
потока, и руки, которыми он наносит удары, как бы сами собой
превращаются в бессознательное орудие>.
Я пополнил мысль Пюльезе, попытавшись при помощи неко-
торого сравнения дать антропологическую подкладку его теории:
я сравнил в последующих главах преступление, совершенное под
влиянием толпы, с преступлением отдельного лица, совершен-
ным под влиянием страсти.
Пюльезе назвал коллективным преступлением то странное и
сложное явление, когда толпа совершает преступление, увлечен-
ная чарующими словами демагога или раздраженная каким-
нибудь фактом, который является несправедливостью или оби-
дой по отношению к ней, или хотя бы кажется ей таковым. Я
предпочел называть такой факт просто преступлением толпы,
так как, по моему мнению, существуют два вида коллективных
преступлений, которые необходимо ясно различать: есть пре-
ступления, совершенные вследствие общего всему агрегату при-
родного к ним влечения, каковы: разбой, каморра, мафия, и есть
преступления, вызванные страстями, выражающиеся самым
ясным образом в преступлениях толпы.
Первый случай аналогичен преступлению, совершенному при-
рожденным преступником, а второй - такому, которое соверше-
но случайным преступником.
Первое всегда может быть предупреждено, второе - никогда.
В первом одерживает верх антропологический фактор, во втором
господствует фактор социальный. Первое возбуждает постоян-
ный и весьма сильный ужас против лиц, его совершивших; вто-
рое - только легкое и кратковременное спасение.
Итак, предложенная Пюльезе полуответственность за пре-
ступления, совершенные толпою, была справедлива если и не
сама по себе, то как средство достичь намеченной цели.
Самым лучшим достижением желанной цели в каком-нибудь
частном случае будет по-видимому применение полуответствен-
Исихофизиология толпы
ности, так как при этом преступление массы будет наказано с
большей снисходительностью, чем преступление одного индивида.
Но, говоря научным языком, полуответственность равносиль-
на абсурду, особенно в глазах людей, держащихся того мнения,
что человек всегда вполне ответствен за все свои поступки.
Позитивная теория должна быть обоснована иначе.
Нам незачем искать, ответственны или полуответственны ви-
новники преступления, совершенного разъяренною толпою, -
старые формулы, выражающие глупые идеи; мы должны только
найти наиболее целесообразный способ для того, чтобы им про-
тиводействовать. Вот задача, которую нам необходимо решить.
II
Прежде чем определить болезнь и прописать лекарство, необходимо
сделать ей диагноз. Точно также, прежде чем рассуждать о том, что
такое преступление толпы и какие существуют средства для его
уничтожения, необходимо сначала изучить его в его проявлениях.
Итак, прежде всего мы исследуем, какие чувства заставляют
толпу действовать, и затем попытаемся изложить ее психологию.
<Толпа, - писал Тард, - это - груда разнородных, незнакомых
между собою элементов. Лишь только искра страсти, переска-
кивая от одного к другому, наэлектризует эту нестройную
массу, последняя получает нечто вроде внезапной, самопроиз-
вольно зарождающейся организации. Разрозненность переходит
в связь, шум обращается в нечто чудовищное, стремящееся к
своей цели с неудержимым упорством. Большинство пришло сю-
да, движимое простым любопытством; но лихорадка, охва-
тившая нескольких, внезапно завладевает сердцами всех, и все
стремятся к разрушению. Человек, прибежавший только с тем,
чтобы воспрепятствовать смерти невинного, одним из первых
заражается стремлением к человекоубийству и, что еще уди-
вительнее, совершенно не удивляется этому>.
Что непонятно в толпе, так это - ее внезапная организация.
В ней нет никакого предварительного стремления к общей цели,
С. Сигеле <Преступная толпа>
следовательно невозможно, чтобы она обладала коллективным
желанием, обусловленным возбужденными элементарными си-
лами всех составляющих ее лиц. Между тем, среди бесконечного
разнообразия ее движений мы видим некоторую целесообраз-
ность в поступках и стремлениях и слышим определенную ноту,
несмотря на диссонанс тысячи голосов. Само слово толпа, как
имя собирательное, указывает на то, что масса отдельных лично-
стей отождествляется с одной личностью. Таким образом, яв-
ляется настоятельной необходимостью определить - хотя бы и
не было возможности дать себе в этом ясного отчета - действие
того нечто, которое служит причиной единства мыслей, наблю-
даемого в толпе. Это нечто не есть появление на сцене самых
низких умственных сил и вместе с тем не может претендовать на
степень известной интеллектуальной способности; поэтому наи-
более подходящим для него определением будет: душа толпы.
Откуда же берет начало эта душа толпы? Возникает ли она
каким-нибудь чудом? Представляет ли она явление, от объясне-
ния причин которого должно отказаться? Основывается ли она
на какой-нибудь примитивной человеческой способности? Как
объяснить, что какой-нибудь сигнал, голос, крик одного индиви-
да увлекает подчас к самым ужасным крайностям целые наро-
ды, даже без всякого с их стороны согласия?
По мнению Бордье, причиной этого: <способность подража-
ния, имеющая целью - подобно диффузии газов, стремящейся
уравновесить газовое давление, - уравновесить социальную сре-
ду во всех ее частях, уничтожить оригинальность, сделать одно-
образными характерные черты известной эпохи, известной стра-
ны, города, малого кружка друзей. Каждый человек расположен
к подражанию, и эта способность достигает тахипит'а у людей,
собранных вместе. Доказательством последнему могут служить
театральные залы и публичные собрания, где малейшего хлопанья
руками, малейшего свистка достаточно, чтобы побудить к тому
или другому всю залу>.
И действительно, стремление человека к подражанию - одна
из самых резких черт его природы; это - неоспоримая и неос-
париваемая истина. Достаточно бросить взгляд вокруг себя, что-
бы увидеть, что весь социальный мир представляет из себя не
что иное, как ряд сходств, произведенных разнообразными вида-
ми подражания: подражанием-модой или подражанием-привыч-
Психофизиология толпы
кой, подражанием-симпатией или подражанием-повиновением,
подражанием-образованием или подражанием-воспитанием, на-
конец добровольными рефлективными подражаниями .
С известной точки зрения, общество может быть уподоблено
спокойному озеру, в которое от времени до времени бросают кам-
ни; волны расширяются, распространяясь все дальше и дальше
от того места, где упал камень, и достигают наконец берегов. То
же бывает в мире - с гением: он бросает идею в стоячее болото
интеллектуальной посредственности, и эта идея, найдя сначала
немного последователей и плохую оценку, распространяется впо-
следствии подобно волне на гладкой поверхности озера.
Люди, по словам Тарда, это - стадо овец, среди которых
рождается подчас глупая овца, гений, которая одною только
силою примера увлекает за собою других.
И в самом деле, все существующее, представляющее результат
человеческого труда - начиная от материальных предметов и
кончая идеями - представляет собою подражание или более или
менее измененное повторение идей, открытых когда-то более
высокой личностью. Подобно тому, как все употребляемые нами
слова, сделавшиеся в настоящее время весьма обыкновенными,
были некогда новыми, точно также и то, что сегодня известно
всем, некогда было весьма оригинальным, принадлежа только
одному лицу.
Оригинальность, по весьма остроумному замечанию М. Нордау,
есть не что иное, как зародыш банальности. Если оригинальность
не заключает в себе условий для дальнейшего существования, то
она не находит подражателей и погибает в забвении, подобно то-
му, как проваливается комедия, освистанная при первой поста-
новке на сцене; если же, наоборот, она заключает в себе зародыш
добра или пользы, то подражатели ее увеличиваются до бесконеч-
ности, как и число представлений какой-нибудь драмы.
Сущность тех идей, которые мы сегодня презираем, благодаря
их общеизвестности, была плодом умозаключений древних фи-
лософов, и самые общие места самых обыкновенных споров на-
чали свою карьеру блестящими искрами оригинальности.
То же самое встречается и в истории великих событий, то же -
в хронике общественной жизни. Весь мир - самые серьезные и
Г. Тард. <Законы подражания>, гл. 1.
С. Сигеле <Преступная толпа>
самые легкомысленные люди, самые старые и самые молодые,
самые образованные и невежи - все обладают, хотя и в различ-
ной степени, инстинктом подражания тому, что видят, слышат,
знают. Направление общественного мнения - в политике, как и
в торговле - всегда определяется этим инстинктом.
<Сегодня, - говорит Беджот, - вы видите людей капитала
предприимчивыми, возбужденными, полными силы, готовыми
купить, готовыми отдавать приказания; неделей позже вы
увидите их почти всех унылыми, беспокойными, мучающимися
мыслью: как бы продать. Если вы станете доискиваться при-
чин этого пыла, этой вялости, этой перемены, то вы навряд ли
их найдете; если же и сумеете открыть, то они окажутся
имеющими очень мало значения. Причин этому на самом деле
нет никаких, а есть только инстинкт подражания, направив-
ший общественное мнение в ту или другую сторону. Случись,
например, что-нибудь, что может казаться почему-либо ра-
достным, тотчас же пылкие самонадеянные люди подымут го-
лос, и толпа, следуя их примеру, делает то же. Несколько дней
спустя, когда уже надоест говорить одним и тем же тоном,
случается опять что-нибудь, что на этот раз может казаться
несколько менее приятным; тотчас же начинают говорить лю-
ди с печальным и беспокойным характером и то, что они гово-
рят, повторяется всеми остальными>.
То, что происходит в политике и торговле, встречается и во
всех видах человеческой деятельности. Все, начиная с покроя
платья и кончая управлением, честные поступки и преступле-
ния, самоубийства и сумасшествие, все, как самые ничтожные
по значению, так и самые великие, как самые печальные, так и
самые веселые проявления человеческой жизни, - все является
продуктом подражания. Таким образом весьма естественно, что
это врожденное человеку и животным свойство не только удваи-
вается, но делается даже и во сто раз больше среди толпы, где у
всех возбуждено воображение, где единство времени и места
ускоряет необычайным, даже страшным образом обмен впечат-
лений и чувств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46