Он выносил их из здания НАТО целыми связками в своем портфеле, потом отдавал своему офицеру-агентуристу на перроне станции метро и через час забирал обратно. За это время документы переснимали в советском посольстве.
В 1958-1959 годах производительность труда Хэмблтона такова, что КГБ решает переоборудовать целый грузовик в «темную комнату», чтобы фотографировать документы рядом с местом встреч и таким образом избежать поездок в посольство и обратно. Ядерная стратегия, равновесие сил, политические конфликты между странами-членами НАТО – в этот период у НАТО не было никаких секретов от Кремля.
15 лет спустя, в июне 1975 года, Хэмблтона во время одной его тайной поездки в Москву поздравит лично Юрий Андропов (шеф КГБ).
После ухода из НАТО Хэмблтон в течение многих лет будет жить в Израиле и Латинской Америке. Он продолжит работу на КГБ, посылая им в основном политические и экономические анализы. Для Советов он уже не представлял прежнего интереса. Окончательно разведка прекратит с ним контакты в 1978 году, за несколько месяцев до того, как Хэмблтона арестовала канадская полиция.
Без всякого сомнения, Хэмблтон и был тем самым «кротом» в НАТО, о котором говорил Голицын. В этом деле французскую контрразведку постигла неудача. К тому времени, как началось следствие, Хэмблтон уже давно покинул НАТО, следовательно, предъявить ему обвинение оказалось невозможно.

В научных кругах

Голицын утверждал, что один ученый, азиат по происхождению, был завербован КГБ на конгрессе в Лондоне. И опять – никакого имени, только некоторые его приметы.
После многих недель поисков УОТ уже собиралось прекратить расследование, и вдруг представитель научных кругов сообщил в контрразведку, что желает исповедаться. На смертном одре он сознался в том, что в молодости его завербовали и он вступил в ряды Сопротивления по приказу Москвы. Доктор наук, до войны он был техническим директором в одном из министерств, которое работало и на армию. Прибыв в 1940 году в Лондон, он впоследствии поссорился с де Голлем и отправился в Алжир к Жиро (к тому же Жиро больше нравился СССР, чем раздражительный генерал). После войны упомянутый ученый стал журналистом и приобрел мировую известность.
Имел ли перебежчик в виду именно этого человека? Несомненно, нет. Тем не менее, с его известностью и положением в обществе, ученый имел доступ к самым секретным исследованиям во всех областях и во всем мире и информировал о них КГБ.

В правительстве

На одном из совещаний в КГБ Голицын узнал о том, что бывший министр, близкий к генералу де Голлю, два или три члена госаппарата или парламента работали на СССР. Хотя их имена и не были названы, столь точные сведения позволили сузить крут поисков. Но дознание следует вести с ловкостью и соблюдением глубочайшей тайны.
«Крот» – министр? Глава государства был не такой человек, чтобы принять подобное предположение без доказательств. Контрразведка должна быть твердо уверена, прежде чем назвать какое-либо имя в Елисейском дворце. Сотрудники УОТ впряглись в дело с безмятежной добросовестностью и, однако, не получили ничего, кроме кучи предположений, недостаточных для доклада де Голлю.
Голицыну на экспертизу были представлены многие имена, и каждый раз звучал роковой вопрос: «Он?» Перебежчик остерегался давать четкие ответы. Знал ли он хоть что-нибудь на самом деле? Не шла ли в данном конкретном случае речь скорее о провокаторе, чем об информаторе? Эти вопросы составляют часть тайны Голицына. Ничего конкретного из всех дознаний известно не стало. УОТ всегда хранило каждое дело в тайне. Таким образом, остается только вспомнить предположения, высказанные в печати и некоторых книгах. По мнению названных источников, один из «кротов», выданный Голицыным, бьш военным соратником генерала де Голля и в 1944 году мог занимать пост министра или близкий к этому пост во временном правительстве генерала. И наконец, за время своей политической карьеры «крот» побывал в Москве.
Основываясь на таких признаках, сначала называли имя Жака Фоккара, члена кабинета де Голля, занимавшегося африканскими делами. Тщательно проверяя его, контрразведка заметила, что он был связан с одним французским бизнесменом югославского происхождения, который поддерживал широкие коммерческие связи с СССР. Благодаря ему Советский Союз получал западные технологии, запрещенные к экспорту.
Подобное доказательство выглядело несостоятельным: ведь если ты друг человека, который работает на Москву, это вовсе не означает, что ты и сам советский агент. Подозрения с Жака Фоккара были сняты благодаря трем важным обстоятельствам: прежде всего, он не был сотрудником де Голля во время войны. Затем, после освобождения страны он не входил в состав кабинета де Голля (в то время он руководил гаражом министерства снабжения). И наконец, предпринятое расследование позволило установить, что он никогда не был в Москве. А все эти составные фигурировали среди примет, данных Голицыным для опознания «крота».
Тогда зачем же вообще было подозревать Жака Фоккара? Вероятно, он стал обыкновенной жертвой заговора, организованного французскими спецслужбами. Во время недавно закончившейся войны в Алжире Фоккар принудил эти службы к участию в борьбе против ФНО. Многим контрразведчикам не понравилось изображать из себя параллельную полицию. Подсунув его в качестве подозреваемого американцам, которые все время присутствовали на допросах Голицына, разведка решила отомстить Фоккару, скомпрометировав его в глазах союзников Франции. Поступок весьма подлый.
Луи Жокс – второе имя, названное перебежчику. В данном случае соответствие приметам казалось гораздо серьезнее. Во время войны Жокс был близок к генералу де Голлю (занимал пост генерального секретаря Комитета национального освобождения в Алжире с 1942 по 1944 год), а после освобождения страны выступал почти в министерской роли секретаря временного правительства республики в 1945-1946 годах, что позволяло ему присутствовать на заседаниях совета министров без права участия в обсуждениях. Кроме того, Луи Жокс с 1952 по 1955 год был послом Франции в Москве. Три признака, которые отлично подходили к портрету «крота». Ко всему этому добавлялся еще и тот факт, что Жокс – левый голлист – всегда с пониманием относился к политике СССР. (В дальнейшем он стал национальным президентом ассоциации «Франция – СССР».) Сделать из всего этого агента… И все-таки понадобились настоящие доказательства, а не простые совпадения.
Так же как и Жак Фоккар, Луи Жокс стал, несомненно, жертвой заговора. Государственный министр по делам Алжира. Его роль в урегулировании конфликта нравилась не всем. За несколько месяцев до описываемых событий в подпольной листовке ОАС его обвинили без малейших доказательств в том, что он «советский агент». И сам факт, что он фигурировал в списке подозреваемых, переданном Голицыну, слишком похож на маневр с целью дискредитировать человека, которому было поручено выполнение Эвианских соглашений 1962 года, по которым Алжир получал независимость.
Подозрения, однако, не помешали Луи Жоксу продолжить политическую карьеру и сохранить доверие генерала де Голля.
Чем больше контрразведка занималась прошлым людей, окружавших главу государства, тем больше запутывался след. При ближайшем рассмотрении многие голлисты походили на идеального «крота», нарисованного перебежчиком. Другой подозреваемый, Жорж Горс, – государственный секретарь по иностранным делам (1961-1962), потом министр по делам сотрудничества в правительстве Помпиду. Этот бывший депутат-социалист от Вандеи входил в состав кабинета де Голля в Алжире, а ранее от имени Французского комитета национального освобождения выполнял различные поручения в Москве. Как и Луи Жокс, Горс никогда не скрывал своих симпатий к Советскому Союзу. Впоследствии он также стал членом национального руководства ассоциации «Франция-СССР».
В конечном итоге под подозрение попало столько людей, что Франция стала походить на кротовник или – хуже того – на филиал КГБ.
Существовал ли в действительности подобный агент в самом сердце французского государства?
Поскольку весьма мало вероятно, что Голицын когда-нибудь снова повторит свои признания, то и дело это навечно останется одним из самых таинственных в истории шпионажа.
Однако много лет спустя, в начале 80-х годов, один французский политик дал возможность хоть частично разрешить загадку. Он сам попросил УОТ выслушать его и признался, что работал на КГБ. Человек, близкий к де Голлю, член его кабинета в первые годы президентства, он был завербован во время войны. Он признал, что передавал секретную информацию. Но так как это признание было добровольным, то старика оставили в покое. Он мирно дожил свои дни.
И еще контрразведка узнала курьезный факт. Раскаявшийся «крот» переправил в Москву экземпляр «Мемуаров» де Голля с дарственной надписью автора. Труд, в котором, конечно, нет ничего секретного… Но который давал руководителю 5-го отдела ПГУ КГБ (в чьи задачи входит работа во Франции) возможность похвастаться перед подчиненными: «Мы так хорошо внедрились в политические круги Франции, что даже получили книгу с автографом главы государства».

В разведывательных службах

Именно по этой сфере разоблачения Голицына ударили сильнее всего. По его словам, внутри службы разведки и контрразведки (СРК) действовала разведгруппа КГБ под кодовым названием «Сапфир», за которым скрывалась добрая дюжина офицеров.
Во время допросов перебежчик доказал, что он на редкость хорошо знаком с французскими разведслужбами. Он подробно описал предпринятую несколько лет назад реорганизацию с привязкой по отделам. Он знал имена многих руководителей. Такая информация могла быть получена только с помощью источника внутри СРК.
Известие о существовании «Сапфира» для специалистов-контрразведчиков было подобно удару молнии. Оно явилось недостающей деталью головоломки. Если советский разведчик говорил правду, если КГБ и на самом деле проник в СРК, тогда многие тайны обретали разгадку. Существование «Сапфира», в частности, позволяло объяснить, почему в нескольких весьма деликатных делах разведка потерпела сокрушающий провал.
Например, операция «Минос», проводившаяся в 1950 году совместно с ЦРУ. Ее цель: внедрить за «железный занавес», а именно в Чехословакию, группу боевиков-антикоммунистов для организации партизанской борьбы. Эта экспедиция – амбициозная и рискованная – финансировалась американцами, они же поставляли материально-техническое обеспечение и вооружение. Группа, которую должны были выбросить на парашютах в Словакии, тренировалась во Франции (в Люзарш, департамент Валь-д'Уаз, и в Серкотт в Луаре) под руководством специалистов службы «Аксьон» СРК. Все коммандос были добровольцами. Все бежали из Чехословакии после захвата власти коммунистами в 1948 году. Из-за того, что предполагалось парашютировать группу в лес, им пришлось тренироваться в течение нескольких недель. Чтобы свести риск до минимума, американцы соорудили специальные комбинезоны, в которых наиболее уязвимые части тела предохранялись прокладками. Только четыре человека знали об ультрасекретной операции «Минос», и все-таки, несмотря на все предосторожности, о ней узнали и чешские власти. В день "X" парашютистов, направив на них автоматы, ждал весьма оригинальный комитет по встрече. Их взяли в плен, и больше никто ничего о них не слышал. Несколько дней спустя службе радиоперехвата СРК удалось поймать передачу одного из коммандос. Но она, без сомнения, велась под контролем чешской разведки. Американцы тогда сочли, что провал «Миноса» был следствием утечки информации из недр СРК. Было проведено безрезультатное расследование. В дальнейшем ЦРУ еще очень долго с недоверием относилось к французской разведке.
Через четыре года Николай Хохлов из отдела ОС-2 КГБ, в чьи функции входили убийства (сейчас этот отдел распущен), перебежал на Запад и попросил убежища в США. Он получил приказ ликвидировать во Франкфурте (ФРГ) Игоря Околовича, лидера НТС (Национального трудового союза) – оппозиционной партии, объединяющей эмигрантов из СССР. Для этой операции КГБ вручил Хохлову специальное оружие: пакет сигарет, стреляющих пулями с цианистым калием. Очутившись на Западе, Хохлов отказался выполнить приказ. В Штатах во время одного из допросов он рассказал о том, что его друг, Волокитин, работающий в Париже, мог бы согласиться сотрудничать с западными разведками или по меньшей мере бежать на Запад. Американцы предупредили СРК и УОТ, а те собрали сведения о «дипломате». Началось наблюдение, установили подслушивающие устройства, чтобы точнее определить момент, когда без риска для Волокитина можно вступить с ним в контакт. Через несколько недель ЦРУ решило привезти в Париж Хохлова, чтобы он сам установил контакт со своим другом. Доклад службы подслушивания категоричен: Волокитин лично, без посредства коммутатора посольства, отвечает на телефонные звонки. Было решено, что Хохлов позвонит Волокитину и договорится о встрече. Но в назначенный день все идет не так, как задумано. Трубку снимает телефонистка, которая заявляет, что «дипломат» отсутствует. Новая попытка, предпринятая через несколько часов, опять не приносит результатов. Американцы и французы решили назавтра начать все сначала. Слишком поздно. Ранним утром посольская машина покинула Париж, увозя с собой Волокитина. В Орли «дипломата» посадили на самолет «Аэрофлота». Французские полицейские попытались вмешаться, но Волокитин, со всех сторон окруженный коллегами, заявил, что добровольно возвращается в СССР. О нем больше никто и никогда не слышал. ЦРУ ясно, что КГБ был предупрежден о попытке перевербовки. И снова только утечка из французской разведки, или, еще точнее, из СРК, могла объяснить этот провал.
Два дела, два провала, две загадки. Может быть, все объяснялось существованием «Сапфира»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62