Может показаться парадоксальным, но это факт:
книги, описывающие знание коренных американцев, наводнившие в 80-х и 90-х годах
рынок духовной литературы, могли вызвать устойчивое отчуждение по отношению к
реальным индейцам. Еще бы - они ведь не выглядят столь живописно, как индейцы из
нового поколения фантастических книг. Они вызывают презрение читателей подобных
книг как "ненастоящие" или "испорченные" колонизацией. Кроме того, индейцы в
книгах выглядят более впечатляюще и живописно. Ориентируясь на свои собственные
культурные традиции, носители "цивилизованной" культуры очередной раз
присваивают право высказывать мнение об индейцах, назначая самих себя судьями,
способными определить "истинность" индейцев, степень их этнической и духовной
чистоты! Такой поверхностный взгляд на проблему индейцев мешает увидеть реальную
тайну, находящуюся за гранью очевидного. Тайна эта приоткрывается нам лишь
тогда, когда, избавившись от предубеждения, мы становимся открыты для
непосредственного и устойчивого контакта с этой другой реальностью -
повседневной жизнью во вселенной индейцев.
Мы вплотную приблизились к историческому моменту, когда нам следует
остановиться и пересмотреть свое отношение к индейским народам и их знанию. Если
мы действительно хотим наступления Новой эры, в которой тысячелетнее знание
индейцев сможет помочь нам заполнить образовавшуюся в душах людей современного
общества пустоту, то необходимо, чтобы исследователи, писатели, читатели - все
общество в целом стало более требовательным и ответственным, чтобы ускорилось
духовное сближение городских жителей и индейских народов, которые выжили,
сохранив свои традиции, знание и самобытность. Давление на эти общины столь
велико, что даже незначительная небрежность в решении связанных с ними вопросов
может иметь серьезные последствия. Приведем только один пример: недавние
конфликты в зонах компактного проживания индейцев в штате Чьялас - это всего
лишь верхушка айсберга. Эти события должны заставить нас лучше понять то, как
далеки мы от настоящих индейских народов и какие ужасные последствия это может
повлечь. Небольшой пример послужит иллюстрацией:
В середине 1994 года, когда я читал лекцию о выживании индейского знания в
начале нового тысячелетия, один из присутствующих спросил меня об индейском
восстании в штате Чьялас, направленном против мексиканского правительства и
политического руководства штата. Он хотел узнать мое мнение, было ли восстание
запатистов движением "истинного коренного населения". Когда я рассказал об
истинно индейском характере движения, о прекрасной культуре и знаниях,
сохраненных этими потомками майя, об их оскорбительной бедности и ужасной
эксплуатации, которой они подвергаются, то сразу же столкнулся с непониманием.
Мне стала возражать какая-то возмущенная женщина, она говорила, что армия
запатистов никак не могла состоять из индейцев. Я спросил ее, почему она так
думает и она ответила: "Если бы они были настоящими индейцами, то не просили бы
помощи продуктами и медикаментами, как это делают солдаты запатистов. Истинные
индейцы слишком мудры, чтобы страдать от голода и болезней".
Конечно, в словах этой женщины виден максимализм, граничащий с
экстремизмом, но они дают представление о взглядах многих других людей, которые
пестуют свои собственные фантазии и готовы идти в этом вплоть до абсурда,
отрицая, если понадобится, любые свидетельства реальности. Но в данном случае,
подобное отношение может очень легко оказаться вопросом жизни и смерти для тысяч
индейцев. Стоит лишь вспомнить, как много раз участие или безразличие всего
общества было определяющим фактором либо в ускорении истребления целых народов,
либо в прекращении такого истребления. При уничтожении народов теряется не
только много человеческих жизней, но и сами мы, "цивилизованные люди",
утрачиваем прекрасную возможность обогатить свой мир иными способами восприятия
вселенной, причем такими разнообразными и многообещающими, какие присущи
представителям коренного населения американского континента.
Одновременно, все более широкое распространение получают курсы по
"шаманизму", позволяя нам за короткое время превратиться в "шаманов"; при этом
нам показывают имитации ритуалов, не имеющих связи с повседневной жизнью и
потому остающихся пустыми и недействующими. Таким образом, с одной стороны мы
имеем антропологов; они едут в индейские общины, чтобы проверить эффективность
своих теоретических схем и поддержать мнение о себе, как о "тех, кто способен
понять" индейскую реальность, благодаря наличию интеллектуальной подготовки. С
другой стороны, существуют потребители фантастического "знания об индейцах",
которые, кажется, больше заинтересованы в своих книгах, чем в более близком
знакомстве с индейцами из плоти и крови. Подлинная же встреча с опытом и знанием
мира индейцев остается актуальной задачей и сейчас, в эти трудные времена, когда
мы становимся свидетелями неуклонного и очевидного исчезновения "индейского
облика" нашей культуры.
Что и говорить, печальная картина. И выход из сложившейся ситуации для нас,
представителей доминирующего на этой планете биологического вида, может быть
только один - в этот сложный момент нашей истории мы должны срочно отыскать
другие, более здоровые пути, которые позволят нам изменить свое отношение к
реальности. И необходимым условием этого является обеспечение физического
выживания индейских народов, сохраняющих так необходимое нам знание. Это наша
последняя возможность сделать настоящее открытие, способное помочь нам
преобразиться и направить свое развитие в нужном для нас направлении. Это наш
"звездный час", именно сейчас мы можем встретиться с иным, открыть другое "я",
скрытое внутри каждого из нас.
В своей работе, - как с отдельными индейцами, так и с целыми общинами, - я
стремился не увязнуть в болоте фантазий и не попасть в капкан самоутверждения
исследователя-антрополога. Я пытался пройти по своему пути как можно дальше,
оставляя на его обочине клочки своей личной истории, своего эго, своего описания
мира, все для того, чтобы оказаться как можно ближе к тем, другим, о ком мы
знаем так мало. Достиг ли я этого, хотя бы отчасти, - не мне судить. Я могу лишь
предоставить свидетельства моих усилий.
Все события, описания которых я привожу в этой книге, происходили на самом
деле, и я не собираюсь лишить эти описания субъективных моментов, в которые сам
в свое время поверил без всякого труда. Меня интересует объективное знание, но я
уже давно обнаружил, что наш опыт восприятия реальности всегда субъективен и что
"объективное" восприятие - это не более, чем наши домыслы о
причинно-следственных связях, так как никакое восприятие невозможно без участия
субъекта (то есть меня).
С другой стороны, есть один аспект моей работы, который я считаю очень
важным - достоверно рассказать о том, что происходило в действительности. Я
ничего не придумываю. В книге приведены примеры того, что может случиться при
встрече с индейским знанием и с живыми его носителями, в существовании которых
вряд ли можно усомниться.
ГЛАВА ПЯТАЯ. ТРАДИЦИЯ ТОЛЬТЕКОВ НАШИХ ДНЕЙ
Живая религия
Повседневная жизнь индейцев виррарика глубоко связана с их религиозным
мировоззрением. Их религия не отделена от повседневной жизни, она не похожа на
религию тех, кто ходит время от времени в церковь лишь для того, чтобы затем
опять забыть все, что связано с верой - до очередного посещения церкви. Для
индейцев виррарика религиозная мысль не представляет собой набор доктрин или
кодекс верований. Она не записана в какой-либо священной книге, не направляется
священниками или какой-то церковной иерархией. Какая-либо религиозная иерархия,
официально признаваемая всеми и тем или иным образом доминирующая над обществом,
отсутствует. Для них религия - это образ жизни, в котором каждое их действие
находится в определенной связи с силами, правящими миром. Поскольку у них нет ни
священных книг, ни религиозной иерархии, они делят между собой ответственность
за сохранение и воссоздание своей картины мироздания день заднем, поколение за
поколением. Благодаря этому, исторические предания, песни и легенды о Тамаце
Кахуллумари или Татевари, или рассказ о сотворении мира не являются неизменной,
застывшей историей. Когда маракаме рассказывает эти истории, он не просто
повторяет что-то механически заученное или полученное от другого мага; он скорее
пересказывает то, что он непосредственно видит в самый момент совершения
ритуала. Ко многим услышанным за свою жизнь историям, где действуют персонажи
космогонии индейцев виррарика, он будет добавлять другие истории, которые сам
непосредственно наблюдает или о которых он напрямую узнает в те моменты, когда
его осознание фокусируется на особой реальности.
Для индейцев виррарика поиск Бога или Духа начинается не со слов, не с
того, о чем вам рассказывают и чему вы верите. Это нечто, что вы сами видите и
слышцте. В течение многих лет ребенок у индейцев виррарика слушает песни и
легенды о Прародителе Хвосте Оленя или о Татей Урианака, но пока он не увидит их
сам, он не будет по-настоящему приобщен к этому знанию. Как носители западной
культуры, мы слишком часто думаем, что религиозная мысль индейцев полна
предрассудков и надуманных историй. Объясняется это тем, что наше собственное
понимание религии именно таково: собрание догм, в которые мы сами не верим,
кодекс норм поведения, которого мы сами не соблюдаем, какие-то истории,
свидетелями которых мы сами не были - пустые истории и предрассудки без
каких-либо эмпирических доказательств. Мы можем бесконечно говорить о Христе или
Боге. Мы можем даже декларировать, что Бог хочет того-то или этого, что "он"
думает такимто или таким-то образом, что он ведет себя так-то и так-то, но мы
никогда не видим "его", "он" никогда ничего не делает на наших глазах.
Естественно, опираясь на подобную пустую и бедную религиозную основу, мы
склонны полагать, что нечто подобное должно быть и у индейцев, если только не
заходим еще дальше и не начинаем с раздражением говорить о "примитивных
религиях", тем самым ставя самих себя много выше индейцев. Мы проводим
исследования, классифицируем, высказываем мнения, - мы уверены, что что-то
понимаем. На самом же деле истина заключается в том, что в целом мы не имеем ни
малейшего представления о том, что же на самом деле происходит в религиозном
сознании индейцев, в особенности тех, кто сохранил краеугольные элементы древних
доиспанских религий.
В этом смысле индейцы виррарика представляют собой совершенно особый
случай. Их исконная религия оказалась сохраненной практически полностью; она
ничуть не была замутнена экспансией варварских религий, как прибывавших из
Европы, начиная с XVI века, так и тех, что в последнее время проникают в Мексику
из Соединенных Штатов.
В случае с индейцами слово "религия" сохраняет свой первоначальный смысл:
religare значит "воссоединять", воссоединять людей с энергией, которая
делает мир живым, с энергией, которую мы можем называть Богом, Нагуалем, Духом,
Смыслом, Иуси или любым иным пришедшем нам на ум словом. Религиозные практики и
ритуалы индейцев продолжают оставаться действенной и жизнеспособной системой,
позволяющей представителям этого народа эффективно воссоединяться с Духом, и
именно поэтому мы можем сказать, что имеем дело с живой религией. Она открывает
путь к воссоединению с Духом, используя при этом сложную и необычную систему
восприятия и осознания; другими словами, то, что передает маракаме в своих
песнях, это не истории, заученные им на каком-то из этапов его жизненного пути и
в дальнейшем пересказываемые остальным. Скорее он имеет дело с самим мирозданием
или с целой серией параллельных миров, куда он может эффективно проникать, -
иногда вместе со всеми другими участниками ритуала, - благодаря использованию
таких форм внимания, о существовании которых обычный человек даже не
подозревает.
Маракаме
Хотя практически все индейцы виррарика участвуют в религиозной жизни своих
общин, все же особую роль здесь играет фигура маракаме (сами индейцы произносят
mara'haa'kame), который, по мнению этнографов, представляет собою общинного
шамана.
Термин "шаман" на самом деле не говорит нам почти ничего, так как
используется для обозначения всех хилеров, колдунов, певцов уйчоль, жрецов,
знатоков трав, исполнителей ритуальных танцев, диаблерос, ведьм, - всех, кто
имеет к магии хоть какое-то отношение, несмотря на заметные различия, которые
существуют между всеми упомянутыми занятиями. В результате чрезвычайно
расширенного употребления этого термина, он подвергся столь интенсивному
размыванию, что теперь всякий, закончив недельные курсы, может именоваться
"шаманом". Нужно ли говорить, что в подобных случаях мы имеем дело всего лишь с
разными модификациями "контроля над сознанием", иногда сдобренными индейской
музыкой и даже с использованием специальных наркотических препаратов. Эта
разновидность псевдошаманизма особенно модна в Европе, прежде всего в Испании.
Поэтому маракаме лучше говорить не прибегая к термину "шаманизм". Основное
занятие маракаме у индейцев виррарика представляет собой исполнение ритуальных
песен, в ходе которого он общается с Огнем-Прародителем, упоминая при этом
историю сотворения мира и сотни персонажей, населяющих космогоническую вселенную
индейцев. Он должен присутствовать практически на всех церемониальных или
религиозных действах. Это в равной мере относится и к церемониям вызывания
дождя, и к просьбам дать совет для решения повседневных проблем или для лечения
больного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27