Ц Какую это правду? Ц удивленно спросил я. Его рот презрительно скривил
ся.
Ц Ты же знаешь, люди болтают. Зачем держать язык на привязи, если есть что
рассказать, правда? Или ты наделся, что Гритс не выложит мне, что в Челтенх
еме ты надрался и облил помоями Инскипа? А в Бристоле ты говорил, что не пр
очь показать, в каком стойле какая лошадь стоит Ц об этом я тоже узнал. И с
этим мерзавцем Соупи вы были два сапога пара. А потом мы все поставили на С
паркинг Плага, а он и метра не пробежал… Готов биться об заклад, это твоих
рук дело. Вот я и сказал человеку Хамбера, что дурак он будет, если тебя воз
ьмет. Ты паршивая овца, Дэн, и я думаю, тебе ни в одной конюшне не место, так я
ему и сказал.
Ц Спасибо.
Ц Ездишь ты хорошо, Ц с отвращением произнес Пэдди, Ц этого у тебя не от
нимешь. А толку-то? Тебя теперь не наймет ни одна приличная конюшня Ц это
все равно что положить гнилое яблоко в ящик с хорошими.
Ц Это ты тоже сказал человеку Хамбера?
Ц Я сказал, что ни одна приличная конюшня тебя не возьмет, Ц кивнул он.
Ц И поделом тебе. Ц Он повернулся ко мне спиной и зашагал прочь.
Я вздохнул и сказал себе, что должен быть счастлив, раз Пэдди считает меня
таким негодяем.
Старший конюх Хамбера заговорил со мной в паддоке во время перерыва межд
у двумя последними заездами.
Ц Эй, ты, Ц сказал он, схватив меня за руку, Ц я слышал, тебе нужна работа.

Ц Верно.
Ц Я мог бы подыскать тебе кое-что. Деньги хорошие Ц лучше, чем в других ме
стах.
Ц У кого? Ц спросил я. Ц И сколько?
Ц Шестнадцать фунтов в неделю.
Ц Звучит неплохо, Ц признал я. Ц Где?
Ц Там, где я сам работаю. У мистера Хамбера, в Дареме.
Ц У Хамбера… Ц кисло повторил я.
Ц Тебе нужна работа, так? Конечно, если у тебя столько денег, что ты можешь
и не работать, другое дело!
Он презрительным взглядом оценил мою непрезентабельную наружность.
Ц Работа мне нужна, Ц пробормотал я.
Ц Тогда в чем дело?
Ц Он может меня не взять, Ц с горечью проговорил я. Ц Как многие другие.

Ц Возьмет, если я замолвлю за тебя словечко Ц нам как раз сейчас нужен к
онюх. В следующую среду здесь опять будут скачки. Я поговорю с ним до этого
, и если все будет в порядке, в среду мистер Хамбер сам скажет тебе, берет он
тебя или нет.
Ц А почему не спросить его прямо сейчас? Ц сказал я.
Ц Нет. Жди до среды.
Ц Ладно, Ц неохотно согласился я. Ц Делать нечего.
Я мог прочитать его мысли: он был уверен, что к среде я еще оголодаю и буду г
отов на любую работу, а поэтому меня будут меньше пугать слухи о плохих ус
ловиях в его конюшне.

Все двести фунтов своего выигрыша и половину полученного у Инскипа жало
ванья я потратил на итальянское путешествие (и не жалел ни об одном пенни
), а после уплаты за мотоцикл и грязные гостиницы от двухсот фунтов Октобе
ра тоже почти ничего не осталось. Он больше не предлагал мне денег на расх
оды, а просить я не собирался. Но я рассудил, что остаток денег Инскипа я мо
гу потратить по своему усмотрению, и они пошли на трехдневную поездку на
мотоцикле в Эдинбург, где я бродил по улицам, любовался городом и ощутил с
ебя необычным туристом в Шотландии.
Во вторник вечером, в разгар празднования наступающего Нового года, я бр
осил вызов метрдотелю ресторана «Л'Аперитиф», который, к его чести, держа
л себя с безукоризненной вежливостью, но прежде чем отвести меня к мален
ькому столику в углу, вполне резонно проверил, хватит ли у меня денег, чтоб
ы расплатиться по счету. Не обращая внимания на шокированные взгляды луч
ше одетых посетителей, я не спеша ел великолепный сытный ужин, состоявши
й из омара, фаршированной утки, лимонного суфле, бри и бутылки «Шато Ловил
ль Леказ» 1948 года. Едва ли у Хамбера мне предложат что-нибудь подобное.
Распрощавшись таким экстравагантным образом со свободой, в первый день
нового года я вернулся в Кэттерик и в наилучшем расположении духа нанялс
я в наихудшую конюшню в стране.

Глава 9

Слухи не отдавали должного Хедли Хамберу. Условия, в которых жили его кон
юхи, были столь нечеловеческими и столь методично разработанными, что не
прошло и дня, как мне стало ясно Ц единственной их целью было не давать н
икому повода здесь задерживаться. Я выяснил, что только старший конюх и с
тарший разъездной конюх, жившие в Поссете, проработали в конюшне больше
трех месяцев, а средний срок, за который простой конюх успевал прийти к мы
сли, что шестнадцать фунтов в неделю не такие уж большие деньги, составля
л от восьми до десяти недель.
Это означало, что никто из работников, за исключением двух старших конюх
ов, не знал, что произошло с Суперменом прошлым летом, поскольку никого из
них здесь в то время еще не было. Осторожность подсказывала, что эти двое к
ак раз и задержались в конюшне, потому что им известно, что в ней происходи
т, и что если я спрошу у них о Супермене, меня быстренько отправят вслед за
Томми Стейплтоном.
Я слышал о запущенности и убожестве жилых помещений в некоторых конюшня
х, но я знал также, что бывают конюхи, не заслуживающие ничего лучшего Ц т
е, которые разламывают и сжигают в печке стулья, чтобы не идти на двор за у
глем, или складывают грязную посуду в унитаз и спускают воду, чтобы помыт
ь ее. Но даже если предположить, что у Хамбера работали самые подонки обще
ства, то и тогда он обращался с ними по-свински.
В качестве спальни использовался сеновал над конюшней, где был слышен ка
ждый удар копыта, каждое звяканье цепи, а сквозь трещины дощатого пола ви
днелись стойла. Снизу в эти трещины дощатого пола поднимался запах грязн
ой соломы и ледяной сквозняк. Потолком служили непосредственно стропил
а и черепица крыши, а входом Ц лестница, приставленная к дыре в полу. В еди
нственном окошке разбитое стекло было заклеено оберточной бумагой, не п
ропускавшей свет, зато пропускавшей холод.
Семь кроватей, составлявшие единственную обстановку сеновала, предста
вляли собой каркасы из металлических трубок, на которые была туго натяну
та парусина. На каждой кровати полагалась одна подушка и два серых одеял
а, но мне удалось заполучить их только ценой борьбы, поскольку они были за
хвачены соседями немедленно по отъезде моего предшественника. Ни навол
очки, ни простынь, ни матрасов не было. Все ложились спать в одежде, чтобы б
ыло теплей, а на третий день моего пребывания здесь пошел снег.
Кухня внизу лестницы Ц единственное другое доступное конюхам помещен
ие Ц была ничем иным, как крайним свободным стойлом конюшни. И так мало бы
ло сделано, чтобы приспособить ее к нуждам людей, что возникло сильное по
дозрение, не относятся ли к ним, как к животным. С оконца так и не были сняты
решетки, а с наружной разбитой двери Ц засов. Голый цементный пол пересе
кали сточные желобки. Одна стена, из грубых досок, все еще хранила отпечат
ки копыт, три другие были кирпичными. Эта комната всегда была холодной, сы
рой и грязной, и хотя она, вероятно, свободно вмещала одну лошадь, семерым
людям в ней было чересчур тесно.
Скудная обстановка состояла из грубых скамей вдоль двух стен, деревянно
го стола, изрядно побитой электроплиты, полки для посуды и старой мрамор
ной подставки под умывальник, на которой стояли железный кувшин и таз, бы
вшие единственными умывальными принадлежностями, поскольку ванной не
было вообще. Для остальных потребностей использовалась деревянная буд
ка возле навозной кучи.
Пища, приготовленная неряшливой женщиной с вечно накрученными на бигуд
и волосами, не соответствовала даже уровню этого жалкого жилища.
Хамбер, нанявший меня равнодушным кивком головы, без малейшего интереса
отнесся к моему появлению в конюшне, велел мне взять четырех лошадей и на
звал номера их стойл. Имен лошадей мне никто не сказал. Старший конюх, у ко
торого была всего одна лошадь, имел, по-видимому, очень мало власти, что от
личалось от существующего в большинстве конюшен порядка. Здесь приказы
отдавал лично Хамбер, он же следил за их исполнением.
Он был тираном, что проявлялось не столько в требованиях к качеству рабо
ты, сколько в ее количестве. В конюшне было около тридцати лошадей. Старши
й конюх имел на своем попечении одну, старший разъездной конюх, он же води
тель фургона, Ц вообще ни одной. Таким образом, двадцать девять лошадей п
риходилось на семерых конюхов, которые должны были также поддерживать в
приличном состоянии тренировочные площадки, ремонтировать и чистить в
се помещения и весь инвентарь. В дни проведения скачек, когда один или два
человека отсутствовали, оставшимся зачастую приходилось заботиться о
шести лошадях каждому. По сравнению с этим моя работа у Инскипа могла пок
азаться отдыхом в санатории.
При малейших признаках отлынивания от работы Хамбер изобрел для провин
ившегося отвратительные мелкие наказания и злобно кричал, что он платит
дополнительные деньги за дополнительную работу, а если кого-то это не ус
траивает, он может убираться. Здесь работали только люди, которых не нани
мали в приличные места, так что, уходя отсюда, они вообще расставались со с
каковым делом. И, разумеется, уносили с собой все, что им было известно. Рас
чет был исключительно точный.
Мои товарищи по этой чертовой дыре не отличались ни дружелюбием, ни расп
олагающими характерами. Самым лучшим из них был тот мальчик-полуидиот, к
оторого я видел в Стаффорде в День подарков. Его звали Джерри, и на его дол
ю приходилась наибольшая доля физических наказаний, потому что тупость
ю и медлительностью он превосходил всех остальных.
Двое других уже успели посидеть в тюрьме, и их взгляды на жизнь заставлял
и вспоминать о Соупи Тарлтоне, как о первом ученике воскресной школы. Име
нно у одного из них, Джимми, мне пришлось отвоевывать свои одеяла, а у втор
ого, коренастого крепыша Чарли, Ц подушку. Они были одного поля ягода: не
говоря уже о постоянной готовности пустить в ход кулаки, эти парни отлич
ались способностью в любую минуту наврать с три короба, вывернуться из л
юбой неприятности и свалить все на кого-нибудь другого.
Реджи крал еду. Тощий, бледный, с дергающимся левым веком, он мог стянуть к
усок хлеба с твоей тарелки своими длинными цепкими руками так быстро, чт
о ты просто не успевал этого заметить. Таким образом я несколько раз лиша
лся своей скудной порции, пока не поймал его за этим занятием. Но для меня
так и осталось тайной, почему, умудряясь есть больше всех, он оставался са
мым худым.
Еще один из конюхов был глухим. Он флегматично рассказал мне своим монот
онным невнятным голосом, что в этом виноват его отец, слишком часто бивши
й его по уху. Его звали Берт, он иногда мочился в постели, и поэтому от него о
мерзительно пахло.
Седьмой, Джеф, был здесь дольше всех, но даже спустя десять недель еще не з
аговаривал об увольнении. У него была манера украдкой оглядываться, а лю
бое упоминание о тюрьме со стороны Джимми или Чарли расстраивало его чут
ь не до слез, из чего я заключил, что он совершил какое-то преступление и бо
ялся разоблачения. Наверное, десять недель у Хамбера были лучше тюремног
о заключения, хотя я в этом не уверен.
Они все знали обо мне от старшего разъездного конюха, Джада Уилсона. Мою н
ечестность они восприняли как нечто само собой разумеющееся, но считали
, что в истории с дочерью Октобера мне удалось дешево отделаться, и постоя
нно подсмеивались надо мной, отпуская похабные шуточки, которые, увы, сли
шком часто попадали в цель.
Их постоянная близость была для меня суровым испытанием, пища казалась т
ошнотворной, работа изматывающей, постель жесткой, холод невыносимым. Вс
е это заставило меня понять, что моя жизнь в Австралии была легкой и прият
ной даже в те минуты, когда казалась мне тяжелой ношей.
До того как я попал к Хамберу, мне было непонятно, какой дурак может платит
ь деньги откровенно бездарному тренеру, но постепенно мое недоумение ра
ссеялось. Во-первых, сама по себе конюшня меня удивила. По внешнему виду л
ошадей можно было ожидать, что их окружает грязный песок, стойла со слома
нными дверьми и облупившаяся краска. На самом же деле конюшня и двор выгл
ядели аккуратными, чистыми и процветающими, причем поддерживались в так
ом состоянии руками конюхов, не знавших, что такое дневной отдых. Сверкаю
щая витрина обходилась Хамберу всего-навсего в лишний галлон краски и б
еззастенчивое использование рабского труда.
Его обращение с владельцами лошадей, которые иногда наведывались в коню
шню, было выдержано в солидной и убедительной манере, а взимаемая им плат
а, как я узнал впоследствии, была ниже, чем у других тренеров, что и привлек
ало к нему клиентов. К тому же не все лошади в конюшне были скаковыми Ц зд
есь было несколько охотничьих лошадей, за чье содержание он получал поря
дочные суммы денег, не утруждая себя выездкой.
От конюхов я узнал, что всего семь обитателей конюшни участвовали в соре
внованиях в этом сезоне, но все семь Ц очень часто, примерно раз в десять
дней, и среди них был один победитель, два вторых места и одно третье.
Из этих семи лошадей мне не досталась ни одна. Моя четверка состояла из дв
ух скаковых лошадей, принадлежавших, насколько я понял, самому Хамберу, и
двух охотничьих. Обе скаковые лошади были гнедыми семилетками, у одной б
ыл отличный рот и плохая скорость, другая же неплохо брала тренировочные
препятствия, но обладала упрямым характером. Я пристал к Кассу, старшему
конюху, и он сказал мне их имена Ц Доббин и Сути. Таких странных для скако
вых лошадей имен не оказалось ни в программах скачек, ни в хамберовском с
писке «тренируемых лошадей», и мне представлялось весьма вероятным, что
Радьярд, Супермен, Чаркоул и все остальные провели недолгий период пребы
вания в этой конюшне под подобными ничего не говорящими псевдонимами.
Конюх, ушедший из скачек, никогда не догадается связать Доббина или Сути,
за которыми он когда-то ухаживал, с Радьярдом, который будет принадлежат
ь другому тренеру и выиграет скачки два года спустя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35