Притянув снаружи тени, я с силой метнул их в дверь каюты и увидел, как она распадается черным облаком подобно раненой рыбе, атакованной пираньями.
– Пожалуйста, не трать напрасно силу, – взмолилась Равенна, все еще стоя на коленях там, где я ее оставил. Я не помнил, как вскочил.
– Фетида, защити нас, – выдохнула Палатина, не отрывая глаз от окна.
Я обернулся и увидел огненный шар, который несся сквозь воду, направленный прямо под «Валдура». Во все стороны от шара валили пузыри. Ослепляющая боль пронзила мне голову, но я знал по прежнему опыту, что не должен ей поддаться, если мы хотим выжить.
– Прячьтесь под что-нибудь! – крикнул я. Я схватил Равенну и почти забросил ее под стол, проталкиваясь туда же вслед за ней. Палатина, сообразив, что я имею в виду, втиснулась под кресло. Я ударился рукой и ногой, но не обратил внимания ни на эту боль, ни на ту, что раскалывала мне череп. Успел еще порадоваться, что мы с Равенной достаточно худые, чтобы вдвоем уместиться под столом.
Я даже не успел помолиться, чтобы «Валдур» оказался достаточно крепок и уцелел, как корабль содрогнулся от сокрушительного удара, и нас швырнуло вверх, на нижнюю поверхность стола.
Изопровод вдоль стен взорвался, осыпая каюту искрами. Светильники погасли. Я почувствовал, что манта поднимается, и услышал истошный крик Равенны.

Глава 34

Это было в сто раз хуже, чем на «Призрачной Звезде» – этот кошмар хаоса и шума, когда «Валдура» бросило вверх. Как только оранжевые искры погасли, воцарилась полная темнота, но об этом будем беспокоиться потом. Палуба внезапно покачнулась и тошнотворно быстро накренилась вбок. Я снова упал, жестко приземлясь на ножки стола, а сверху, выбивая из меня дыхание, грохнулась Равенна, соскользнувшая вниз по палубе. Было больно даже шевелиться, и голову вновь пронзил жуткий скрежет сдавливаемого металла.
– Держитесь! – крикнула Палатина, когда слабое красное свечение заполнило каюту. Мы все еще поднимались, кренясь под сумасшедшим углом на правый борт, когда ударил второй заряд. Я слепо ухватился за Равенну, чтобы задержать ее падение, и тут еще один жуткий удар погнал корабль вниз. На этот раз я закричал, ударившись о ножку стола. Все мое тело сотряслось, раздался треск, и, на миг ослепленный ужасной болью, я подумал, что у меня сломана нога. Но это просто с треском оторвался от стены винный шкафчик.
Палуба стояла теперь почти вертикально, и шкафчик камнем полетел через каюту, бутылки вываливались из него каскадами разбитого стекла и водопадами вина. Прозвучал еще один мощный треск: деревянные обломки ударились о противоположную стену, пробили ее и с глухим грохотом покатились дальше. После этого отдельные шумы в окружающей нас какофонии стали неразличимы. Секунды тянулись вечно. Мы падали невероятно быстро, словно через воздух, а не через воду. За окнами мелькали пузыри, освещенные теперь оранжевыми отблесками пламени откуда-то из каюты.
Я жадно вдыхал воздух, молясь, чтобы стол выдержал. Теплая жидкость стекала по палубе, промачивая мне лицо и волосы. Кровь? У кого идет кровь? Я не мог поднять руку, чтобы проверить, нет ли у меня пореза на голове, но через минуту почувствовал запах алкоголя и понял, что эта «кровь» на самом деле – вино из разбитых бутылок.
Вода за окнами снова краснела, бросая зловещий отсвет на горящую каюту. «Только бы не еще одно попадание», – отчаянно взмолился я, ожидая удара, который наверняка сломает стол, и мы покатимся по палубе. Я слегка подвинул ноги, пытаясь облегчить боль. Затем я понял, что мы падаем, и потянулся к ближайшей ножке – слишком поздно. Теперь удар приняла на себя Равенна – к счастью, на плечи, не на голову. Но в этот раз я почувствовал на ее лице кровь, а не вино. Ножки стола выгнулись, но выдержали, Фетида знает как.
Однако думать было некогда. Массивный диван вырвался из своих скоб, пролетел через дальний угол, обрушивая остатки боковой стены, и с грохотом вывалился в коридор. Мы погружались теперь еще быстрее, красное свечение не исчезало, за окном видны были только пузыри. Что-то тяжелое покатилось вниз и рухнуло мне на ноги, мебель летела над нашими головами к носовой части корабля.
Палуба вздрогнула. Раздался еще один ужасный треск, пол в нескольких ярдах от нас вспучился, и что-то металлическое пробилось сквозь доски и ковер, словно их и не был. о.
Затем снаружи, прямо над нами, послышались страшные удары, и что-то огромное и темное промелькнуло за окном – хвост манты, отломившийся и падающий сам по себе. Новая волна ужаса охватила меня. Я представил, как манта опрокидывается вверх дном, мы переворачиваемся, и все упавшие предметы катятся обратно, чтобы нас раздавить.
Еще звуки, еще удары. Грохот предметов, оторвавшихся или не закрепленных, которые падали сейчас в кормовой колодец, проламывая переборку за переборкой, был оглушительным. Я слегка изменил положение и почувствовал острую боль, когда что-то вонзилось мне в бок. Я все еще цеплялся за Равенну, пытаясь заслонить ее от продолжающих метаться тяжелых предметов, и шепотом умолял стол не сломаться, кресло Палатины оставаться на месте. Пожар затухал, но я видел внизу новые языки пламени, мерцающие через разбитые вдребезги двери и стены. Едкий запах дыма огненного дерева пропитал воздух, смешиваясь с парами вина, впитывающегося в ковер у нас перед носом.
Падение манты замедлялось, я это чувствовал. Мне уже было почти все равно, что сейчас творится, одного хотелось: чтобы как-нибудь прекратилась эта пытка. Но палуба снова накренилась, швыряя нас на крышку стола, и я затаил дыхание, ожидая, что манта опрокинется, груда обломков снова изменит направление и завалит все, что еще уцелело на носу корабля.
Манта зависла в нерешительности на бесконечную долю секунды. Затем падение «Валдура» постепенно превратилось в плавный спуск, корабль выровнялся, сбавляя скорость, красное свечение за окнами полностью погасло. Как глубоко мы погрузились? Я не мог сказать, но, должно быть, уже очень глубоко.
Зазвучали зловещие стоны – содрогался и скрипел корабль. Где-то под нами что-то брякнуло, и послышалось потрескивание пламени палубой выше, но после грохота предыдущего безудержного погружения на корабле вдруг стало очень тихо. Меня уже не бросало между ножками и крышкой стола – я снова лежал на ковре. По всему телу пульсировала боль порезов и ушибов.
Но я был жив, и Равенна была жива, хотя дышала слабо и прерывисто. С трудом подняв руки, я уперся в стол. Он тотчас подался – подкосившиеся ножки сломались окончательно. Я сбросил его в сторону и он с глухим стуком упал на пол. Слишком избитый, чтобы шевелиться, я целую минуту лежал неподвижно, только отвернул голову Равенны в сторону, чтобы она больше не дышала винными парами.
– Палатина! – позвал я, и мой голос прозвучал очень тихо. Ответа не было. – Палатина, ты где?
– Здесь, – просипела она откуда-то. – Я вылезу, ты позаботься о Равенне.
Даже в отсвете пламени лицо Равенны казалось очень бледным, когда я оттаскивал ее от стола, пытаясь найти место, не усеянное кусками стекла и расколотого дерева. Такого места не было. Я как можно бережнее перевернул девушку, отодвигая с дороги все стеклянные осколки, но она все равно вскрикнула.
В нескольких футах от меня раздался лязг. Я поднял голову и увидел окровавленное лицо Палатины, появляющееся из-под одного из тяжелых кресел, оставшихся на месте; его спинку отломило, как веточку. Волосы кузины были растрепаны, на лбу темнел безобразный синяк. Она выползала очень медленно, каждое движение давалось с усилием. Я попытался встать, чтобы помочь ей, но нетвердо зашатался, и Палатина отмахнулась от меня.
– Обойдусь. Как она?
– Ничего, – очень тихо проговорила Равенна, еле двигая губами. Она зажмурилась, потом медленно открыла глаза, и в них отразились пляшущие языки пламени. – Жить буду.
– Мы все у тебя в долгу, Катан, – пропыхтела Палатина, высвобождая ногу из кучи щепок и осколков стекла. – Ай! Оно везде, а мы босиком. – Она стояла на четвереньках, переводя дух.
– Наши сапоги пошли гулять сами по себе, – слабо пошутила Равенна.
Снова послышались скрипы и тревожный треск откуда-то из корабля. Какой-то полый предмет ударился о металл, и по пустому пространству зазвенело эхо. Пожар на той стороне коридора понемногу продвигался вперед.
– У нас мало времени. – В голове стучало, как будто там бесновалось стадо диких буйволов, и при каждом движении я обнаруживал все новые ушибы. – Реакторы или заглохли, или нестабильны, поэтому мы или врежемся в берег, или взорвемся.
– Оптимист, – откликнулась Палатина. – Даже если мы сможем выбраться, маленький «скат» не справится с течениями.
– Есть еще наши на гауптвахте, – напомнил я. – Они не видели приближения атаки, и им негде было спрятаться, как нам.
– Они-то как раз могли уцелеть. – Палатина попыталась улыбнуться, но ей это не удалось. – У гауптвахты приличные стены. Вероятно, наших только швыряло по помещению. Кто знает, если их надежно приковали цепями, то они могли перенести это даже лучше, чем мы. Тогда бы их совсем никуда не швыряло.
– Мы без них не уплывем, – сказала Равенна твердо. – Но нельзя, чтобы нас тут отрезало.
Языки пламени лизали деревянные переборки, вырываясь из каюты на той стороне коридора. Под ними валялось тело стюарда с неестественно вывернутой головой. Мертв, как, вероятно, и вся команда. Мы бы не выжили без защиты стола и кресла.
– Нам нужно добраться до одного из «скатов» или катера, – сказал я. Интересно, как я собираюсь встать в таком состоянии, не говоря уже о том, чтобы куда-то идти? – Желательно, катера. Как думаете, на корме есть лестница? – Я попробовал показать рукой, но разбитые пальцы левой руки почти не слушались. По ладони стекала кровь, и вся кисть болела невыносимо. Я даже не помнил, когда я ее разбил. Конечно, никто больше не мог выжить, а если еще и жив, то вряд ли способен двигаться. Оставалась только слабая надежда, что гауптвахта защитила кого-то из наших. До атаки на «Валдуре» было несколько сот человек. Включая императора…
Я посмотрел на Палатину. При мысли о смерти человека, которого я ненавидел, меня охватил странный ужас, когда я впервые понял, что это значит.
– Они предали Оросия, – прошептал я, сам себе не веря. – Сархаддон его предал.
– Если Оросий мертв, – прерывающимся голосом сказала Равенна, – то он получил по заслугам.
Я вспомнил синевато-багровые следы, которые видел по всему психообразу ее тела, отражению реальной жизни, всего за несколько секунд до атаки Сферы.
– Что он сделал?
Палатина отвернулась и попыталась снова встать – лишь бы не отвечать на мой вопрос.
– Молчание не поможет, – вздохнула Равенна. – Оросий взял кнут с изотом. Когда им стегают, кажется, что вся горишь. Я никогда в жизни такой боли не знала. Однако сейчас не время об этом говорить. Пожалуйста, помогите мне встать.
Я представил себе раздавленное тело императора, лежащее в темноте мостика, и ощутил зверский приступ ненависти. Надеюсь, он умер в таких же муках, какие с наслаждением причинял другим. Надеюсь, прежде чем умереть, он понял, что жизнь его была таким же провалом, как моя, что слава за все грандиозные проекты, начатые им, достанется его наследнику…
– Кто наследник? – вслух спросил я, потом повторил этот вопрос более настойчиво. Одурманенный винными парами, я в самом деле не знал, почему думаю об императорском троне, а не о том, чтобы выжить. Но Сфера восстала против Оросия, она хотела, чтобы император умер. Почему? Оросий был для них идеальным вариантом, он полностью их поддерживал. Где они найдут другого, так же хорошо отвечающего их планам?
– Аркадий, – ответила Палатина. – Или я.
– Ты считаешься погибшей. А зачем убивать Оросия, чтобы поставить у власти Аркадия? Аркадий умеренный.
– Понятия не имею.
– Вы поможете мне встать или нет? – вмешалась Равенна, ее голос звенел от страха. – Огонь приближается… Я не хочу снова гореть.
«Изокнут», – подумал я, осторожно подсовывая здоровую руку под ее плечи. Равенна обхватила меня за спину, цепляясь за мою тунику. Палатина наконец встала на ноги и подошла, пробираясь через рассыпанное повсюду битое стекло, чтобы подхватить Равенну с другой стороны. Как Оросий мог сделать такое? Изот сжигает все, к чему прикасается… сущая бесчеловечность использовать его на ком угодно, не говоря уже о связанной и беспомощной женщине – девчонке, как называл ее император. Слабые узы, еще соединявшие меня с моим братом, рассыпались в прах. Уж лучше пусть сам Лечеззар сидит на том троне, чем Оросий. Даже если отсюда не выберемся, из бездны Берега Гибели, Сархаддон оказал нам услугу.
Но мы здесь не погибнем. Когда мы подняли Равенну на ноги, не обращая внимания на ее стоны и крики, потому что должны были поднять, я знал, что она не умрет. Мы выживем. Мы выживем, потому что император хотел сделать нас своими рабами, а я хотел доказать, как он неправ. Потому что мир заслуживает того, чтобы от смерти Оросия выиграть больше. И потому что я найду «Эон», и Сархаддон тоже окажется неправ, и я буду смотреть на закат из Санкции вместе с Равенной… Много еще впереди, жизнь продолжается. Какой смысл быть живым, если нечего ждать?
– Палатина, у тебя нет никакой идеи, где может быть гауптвахта? – спросил я, задыхаясь от мучительной боли в избитых о стол ногах.
– Обычно она на грузовой палубе, но добраться до нее можно только с палубы мостика. Помнишь «Призрачную Звезду»?
– Я не искал гауптвахту на «Призрачной Звезде».
– Ее использовали для склада. Мне несколько раз пришлось туда ходить за припасами, пока ты брал уроки судовождения.
– Если ты знаешь, где она, тогда действуй. Мы пойдем прямо к «скатам» и попытаемся найти хоть один работающий. Времени у нас немного. – Я знал, что это было слишком мягко сказано, но не стоило наводить панику.
– Я пойду. Но людей мне не вытащить – ты мне понадобишься, чтобы выломать дверь.
– Ты можешь двигаться быстрее нас, – заметила Равенна. – Весь корабль разбит вдребезги, и на гауптвахте дверь должна быть по крайней мере вдавлена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67