Мы прихватили только апелагские боевые посохи, бесполезные, по мнению Сферы. Впервые я увидел их в Цитадели, но с тех пор ни разу не держал их в руках.
Сначала мы ехали параллельно морю, вдоль склона холма, на котором стоял город. Справа, в нескольких ярдах ниже дамбы, с грохотом разбивались волны. С моря дул сильный ветер. Он теребил наши плащи и время от времени обдавал нас брызгами. Булыжники были скользкими, и склон над дорогой внушал опасения: я видел места недавних обвалов, проплешины, темнеющие там, где растительность не успела снова вырасти. Персея сказала, что большую часть нынешней зимы эта дорога была непроезжей, и теперь я понимал почему.
Едва мы проехали первый поворот, как Тандарис исчез из виду, заслоненный нагромождением утесов. Впереди виднелась изогнутая береговая линия. Вблизи берег был плоский, а дальше – все круче и круче, пологие холмы быстро уступали место нависающим скалам, чьи пики терялись в тучах. Мыс в самом его конце находился от нас в сорока или пятидесяти милях, невидимый в такую погоду. Берег Гибели начинался на этой стороне мыса, но его тоже скрывала завеса дождя.
Холм рядом с нами уменьшился, террасные фермы раскинулись по его склонам, как только они стали достаточно пологи, и, оглянувшись, я вновь увидел город, белые стены, неровной лентой опоясывающие склон. С суши он выглядел почти также, как с моря, хотя сейчас я смотрел на другую сторону отрога, ведущего наверх, к крепости, и большая часть городского центра была скрыта из виду. Красно-коричневая башня храма казалась вопиюще неуместной среди белых и голубых домов. Вероятно, полдюжины сакри наблюдают оттуда за городом и окружающей местностью. Я со злорадством пожелал им отвратительного дня.
Впрочем, я тоже не ждал удовольствия от предстоящей долгой поездки. Прошли месяцы с тех пор, как я последний раз ездил верхом, это было еще в Лепидоре. И вот теперь я отправлялся в путь – пятьдесят миль туда и обратно в такую ужасную погоду. Я надеялся, что буду еще в состоянии красться по горам и взбираться на стены, когда через четыре или пять часов мы доберемся до места назначения.
Как и следовало ожидать, поехать хотели все, но победили более холодные головы. Палатина, естественно, была со мной, а также Персея и одна из ее подруг, которая тоже была в Лепидоре. Еще с нами ехали Текрей и Бамалко. Лиас дежурил во дворце и должен был успокоить страхи Сэганты. Кроме того, он отвечал за организацию безопасного приюта для Равенны. Таманес, вынужденный исполнять свои обязанности океанографа, остался ему помогать. Из оставшихся двоих, которые присутствовали на собрании и которых я не знал, один следил за Алидризи, а другой выехал раньше, чтобы изучить дорогу и развилки.
Мы повернули прочь от дамбы и, следуя по дороге; ехали теперь между пустыми полями и рядами деревьев, напомнившими мне о доме. Отсюда равнина казалась намного больше, чем из города, хотя окружавшие ее холмы по-прежнему были очень близко, их склоны спускались террасами или поросли лесом. Наверное, летом Калатар очень красив, но сейчас от него веяло чем-то зловещим. Не знаю, в погоде было дело или в гнетущей атмосфере. Или в отсутствии движения на полях, в тишине, нарушаемой лишь там, где белые деревни сгрудились на склоне холма.
– Эту равнину когда-нибудь затопляет? – спросила Палатина Персею, когда мы въехали в. кипарисовую аллею. Этот кипарисовый ветролом в той или иной форме тянулся по всему пути от города к предгорьям, тут и там извиваясь между полей. Казалось, деревья здесь используют вместо стен – возможно, потому, что ветра не такие сильные. У меня дома кипарисы не устояли бы при по-настоящему сильном шторме. Персея кивнула.
– Пару раз случалось, и в этом году вода довольно высока. Но реки здесь слишком маленькие, чтобы вызвать большое наводнение.
– Значит, ее нельзя затопить для защиты?
– Думаю, можно, но вода довольно быстро сойдет. И это все равно не поможет. Тандарис не выдержит осады, стены ослаблены. То же самое по всему острову: Сфера старалась лишить нас уверенности, чтобы мы никогда больше не вздумали сопротивляться ей. Вот почему они разрушили Акролит – они даже не забрали его себе.
– Им и не нужно было, с этим храмом.
Мы никого не встретили, пока дорога и кипарисовая аллея не соединились с большаком, выходящим из Сельских Ворот города, милях в трех от городских стен. Мы увидели несколько всадников, пару фургонов, но ни одного пешехода. Люди ехали, низко надвинув капюшоны, у некоторых лица были замотаны шарфом, и никто ни на кого не смотрел. Мимо прогромыхала служебная карета клана. Окна в ней были занавешены, и кучер сгорбился под маленьким навесом на козлах.
– В деревнях есть инквизиторы? – спросил я Персею, пристроившись рядом с ней, когда Палатина слегка отстала. – Или они все в городе?
– В каждом городке есть несколько инквизиторов, и передвижные трибуналы ездят по деревням. Они всегда прибывают среди ночи, чтобы никто не успел удрать. Вот почему мы никогда не будем в безопасности там, где есть люди.
– Но возле Берега такой проблемы не будет.
– Да, это единственное, о чем нам не придется беспокоиться. Катан, ты не думаешь, что Равенна сама бы ушла, если бы захотела?
– Нет, – категорично заявила Палатина с другой стороны от Персеи. – Она не пленница, не стоит это забывать, но Алидризи все равно не может выпустить ее из своих лап. Ее ищет Мидий, хоть и не знает, что Равенна – фараон. Думаю, это лучший повод держать ее у черта на куличках. И если Равенна не может раздобыть, скажем, приличные сапоги или теплый плащ, она просто не может уйти. Вот и все.
– А если забрать их у стражников?
– Непрактично. Ты бы хотела карабкаться по горам под проливным дождем в сапогах, которые тебе слишком велики? И Равенна не знает тех гор, а в них легко потеряться. Нет, на ее месте я бы не пыталась. Есть другие способы – например, склонить охранников на свою сторону, что могло бы выйти, будь на ее месте кто-нибудь другой. Но они не тюремщики, они ее защитники, и если они знают, кого охраняют, то будут очень добросовестны.
– Мы должны надеяться, что Равенна хочет вырваться из их лап, – заметил я, когда мы переезжали через быстрый поток, слишком узкий для судоходства, но вздувшийся от дождя. Вода поднялась почти до верха арок моста.
– Катан, ты слишком много беспокоишься, – твердо сказала Палатина. – Мы говорим о Равенне – неужели ты думаешь, что ей приятно сидеть там взаперти по прихоти Алидризи? Он один из тех, кто и раньше использовал ее как шахматную фигуру, и сейчас использует. Конечно, Равенна захочет вырваться от него.
– Но как она вообще попала к Алидризи? Когда мы прибыли, вице-король знал, что произошло. Должно быть, он говорил с Равенной. Как получилось, что не он заботится о ее безопасности?
– Я все ждала, когда ты об этом спросишь. – Дорога огибала бугор с голой коричневой землей и рядом смоковниц, посаженных для защиты от ветра со стороны моря. – Да, Равенна пришла к нему в ту ночь, когда прибыла. Мы с Лиасом ее не видели, мы оба уже легли спать и услышали о ней только на следующее утро. Они поговорили, и Сэганта решил, что ей небезопасно оставаться во дворце, так как это привлечет внимание Мидия. Но вряд ли Мидий знал, что вы здесь, пока Сэганта не вернулся. Мидий охотился за Мауризом и Телестой. Впрочем, я отвлеклась. Сэганта устроил Равенну где-то на ночлег, а на следующий день он собирался перевезти ее в безопасный дом за пределами города. Равенна этого не хотела. Полагаю, она ускользнула от его людей. Сэганта начал поиски, но один из его стражников, калессосский кл'анник, сообщил Алидризи, и тот нашел Равенну первым.
– Выходит, ей повезло не больше, чем нам, – заметила Палатина. – Разве что плавание прошло более спокойно. Но как ей удалось сбежать в Илтисе, вот что мне интересно? Почему никто не заметил, как она вышла из консульства и села на ту манту?
– Вот вам и Скартарисовы охранники, – презрительно обронила Персея. – Доспехи как рыбья чешуя, и толку от них как от рыб на суше. А у Полинскарнов охрана вооружена только учеными книгами да инструкцией – этими книгами вышибать мозги проникшим на охраняемый объект. Точнее, сначала вышибать книгами мозги, а затем находить историческую причину, почему это было необходимо и оправданно.
– Сэганта не пытался вернуть Равенну? – спросил я.
– Нет. Он сказал, пусть Алидризи о ней позаботится. У него, мол, нет достаточно солдат, чтобы самому ее охранять. Можно подумать, что ему все равно, но это не так. Я думаю, он знает, где Равенна, и рассчитывает вернуть ее в нужный момент.
– Почему ты вчера ничего не сказала? – спросил я.
– Потому что еще не время, и, если ты помнишь, мы пытаемся оградить ее от любых посягательств. Сэганта лучше Алидризи, но Равенна не доверяет ни тому, ни другому. Надеюсь, с нами будет иначе, потому что мы ее друзья.
– Не очень-то надейся, – посоветовала Палатина. – Ее не скоро убедишь кому-нибудь доверять.
– Вовсе нет, – отрезал я, внезапно рассердившись и на Палатину, и на себя. – Равенна не положилась на нас, потому что не могла, потому что ты снова начала планировать свою республику, едва получила такую возможность, и забыла про все, что мы должны были делать. А я оказался слишком мягкотелым, чтобы возражать. Возможно, Равенна думала, что после Лепидора она имеет право голоса, не знаю, но мы оба ее подвели. Почему она опять должна рисковать?
– Даже если мы так ненадежны, как ты говоришь, ничего лучше у нее нет. Вот почему.
– ЕСЛИ мы ненадежны. Равенна решит, что мы вернулись только потому, что твой план пошел насмарку, и она снова стала полезна. И еще потому, что мне невыносимо быть от нее вдали.
– А знаешь, возможно, Равенна хочет видеть тебя так же сильно, как ты – ее, – сказала Палатина. Затем она отстала на корпус и заговорила с Бамалко.
Я пришпорил лошадь, чтобы обогнать Персею. Глядя вперед, я видел, как холмы медленно приближаются сквозь завесу дождя. Наши лошади были выносливой породы, но когда-нибудь нам придется остановиться и отдохнуть, и мы не могли позволить себе ехать быстро сейчас и изнурить их потом. Хватит ли им завтра сил отвезти нас обратно, я не знал. Слишком много неопределенностей заключал в себе этот план. И казался совершенно безумным: ведь ничто не подтверждало, что Равенна находится там, где мы ее ищем. Через час или два Алидризи отправится в Калес-сос. Если он не остановится и не свернет в горы, а поедет прямиком в Калессос, чтотогда? Мы окажемся неправы, и выйдет, что мы зря не сказали Сэганте, что делаем.
Я так и не ответил на этот свой вопрос. Дорога тем временем начала подниматься в гору, приближаясь к краю равнины. Город вдали казался россыпью белых пятен, а мы выезжали из кукурузных полей в оливковые рощи. Все склоны вокруг, террасные или нет, были покрыты ровными рядами корявых деревьев, их прерывали тут и там густые полосы защитных насаждений. Сейчас оливы стояли голые и серые. Скудную почву, в которой они росли, удерживали от смывания террасы. За первым холмом тоже были оливы, целая маленькая долина олив с вздутой речушкой посередине. На отходящих от дороги тропинках я заметил пару каменных хижин, но в них никого не было. Да и не должно было быть, сейчас середина зимы. Или нет? Сколько зимы осталось? Казалось, бесплодное время ожидания, когда мы прятались и дрожали от холода во дворце Сэганты, продолжалось целую вечность. До того были невзгоды плавания на парусном судне, недели в Илтисе, Рал Тамаре… не забыть, что из Лепидора мы уехали лишь через две недели после начала зимы. Я тщательно подсчитал, не упуская даже отдельные дни тут и там. Прошло почти три месяца с тех пор, как мы сидели на косогоре и смотрели на море, и Палатина пришла, чтобы сообщить нам о наступлении зимы. Три месяца ненастья, и холода, и ветров.
Зима должна скоро кончиться. Мое настроение поднялось, когда я понял, что ее осталось не так уж много, недели две или четыре, если нам действительно не повезет. Однако год выдался плохой, и зима вполне могла затянуться. И мы еще не слышали объявления Сферы или Гильдии.
Но у меня больше не было ощущения, что зима продлится вечно. Несколько ненастных дней, и она уйдет: тучи рассеются, температура повысится. И я увижу Калатар таким, каким его следует видеть, не истерзанным погодными капризами планеты, никому не понятной системой зимы и лета.
Согласно «Истории», до Войны эта система была куда более проста и не столь сурова. А зачем Кэросию лгать об этом, если он вообще о чем-нибудь лгал? В те времена бывало несколько месяцев чуть более прохладной погоды, когда шло много дождей, но и только. Большую часть того времени по-прежнему сияло солнце, и в тропической Фетии, как в Калатаре, случались дни, неотличимые отлета. Как та мягкая прохлада превратилась в нынешние месяцы дьявольского холода и потемок, для всех оставалось загадкой. Я сомневался, что Сфера или Гильдия знают ответ. Возможно, эту тайну сумеет раскрыть «Эон».
Я все еще мечтал о наступлении лета, когда оливковые долины остались позади, и мы въехали в предгорья, край лесов и пастбищ. С обеих сторон теперь круто вставали холмы. Каменная кладка дороги стала похуже: попадались выбоины, и края местами были неровные. Мы давно миновали последний поворот к любой из равнинных деревень, и движения стало меньше: раньше мы обогнали двух всадников, и только что из-за следующего поворота выехал экипаж, но больше мы никого не видели. Для главной дороги Калатара этот большак казался не очень Впечатляющим, но я не знал, из-за зимы это или из-за Сферы. Увидим через несколько дней, когда зима закончится.
Некоторое время я беседовал с Персеей, пока дорога не сделала резкий поворот вокруг огромного скального выступа, и дождь стал хлестать прямо нам в лицо. Справа холмы все выше и выше вонзались в небо, становясь все каменистее и каменистее, но до сих пор не было никаких развилок.
– Мне это чудится, или ветер крепчает? – крикнула Персея, когда дорога снова повернула, и мы смогли поднять глаза.
– Нет, тебе не чудится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67