– Я не потерплю ереси никакого рода. Мой долг – очистить мир от нее вместе со всем, что ее сопровождает. Рантас даст тебе свое наказание, но я не могу придумать ничего более подходящего, чем передать тебя в руки брата, кто является всем, чем тебе следовало бы быть. Мне искренне жаль, что ты упустил свой шанс искупления, но я рад, что ты пострадаешь от рук истинного слуги Рантаса. Я избавлю твоих родных в Лепидоре от рассказа о твоих страданиях. Они узнают только о твоей смерти, хотя сообщения о ней могут быть недостаточно точными.
Он снова отвернулся:
– Ваше величество, наша священная работа на сегодня закончена. Если вы пожелаете первым сесть на корабль, я последую за вами.
– Благодарю, Сархаддон, – сказал император. – Ведите пленников – мы отправляемся сию же минуту.
Двое гвардейцев открыли большую, тяжелую дверь в конце террасы. Из расположенного за ней коридора разлился свет. Император размашисто зашагал вперед, а еще двое гвардейцев схватили меня и почти поволокли за ним. Было больно, но не так сильно, как было бы при ходьбе.
Коридор был широк, хорошо освещен и, как мне показалось, пробит в сплошной скале. Идти пришлось недалеко, и вскоре он вывел нас на открытое пространство с подъемником – широкой, плоской платформой с водостоками по краям и сложным цепным механизмом, проходящим через ее середину.
Зачем строить здесь лифт на огненном дереве, удивился я, когда меня втащили на платформу и помогли встать прямо. Ее размеры позволяли взять только двенадцать человек, поэтому часть пленников, люди Сархаддона и остальные гвардейцы остались ждать, пока она вернется.
Затем мы начали спуск в шахту, стены которой на несколько дюймов отступали от краев платформы. Вниз, вниз и вниз, пока верх шахты не превратился в крошечный квадратик света, и очень близко стал слышен грохот прибоя. Скала здесь, внизу, была сырой, зеленой от плесени, и воздух был очень влажным. Все молчали, и единственным звуком, кроме шума моря, был лязг цепи, которая вытравливалась звено за звеном.
Наконец лифт остановился у двери, вырезанной в стене шахты. Дверь вела в огромную пещеру, странно напоминавшую ту пещеру в Рал Тамаре, куда Мауриз и Телеста привели нас для маскировки. Какая это была пустая трата времени! А теперь этот человек, который всего несколько часов назад печально говорил с Палатиной о родине и разделял ее ненависть к императору, который похитил меня, чтобы уничтожить Оросия, предал нас ему.
У деревянного пирса стояли два «ската», один такой большой, что у него даже имелись сходни, спущенные на причал, к которому он был пришвартован. Поверхность «ската» была гладкой, совсем не затронутой разрушительным действием моря, и на крыше был нарисован имперский дельфин. Лифт поехал наверх, а нас подвели к сходням.
– Могу я идти сам? – спросил я Оросия, не дожидаясь, когда гвардейцы втолкнут меня внутрь.
– Если тебе хватит сил, – ответил император, махнул им, чтобы отошли. Я зашатался, увидел выражение на его лице и схватился за край люка, чтобы не упасть.
– Он не слабее, чем был бы ты, – заявила Равенна. – Чудовище.
– Тогда пусть она тоже идет сама, – небрежно проронил Оросий. – Следуйте за мной.
«Скат» внутри оказался роскошным, с маленьким, одноуровневым колодцем и просторной рулевой рубкой, достойной называться мостиком. Нас проводили в эту рубку, огромную, с рядами мягких кресел. На спинке каждого был вышит дельфин. В центре располагались более широкие резные кресла вычурного вида. В одно из них сел император.
– Я все еще могу тебе доверять? – спросил он, указывая на кресло позади себя.
– Насколько мог и раньше. А Равенне ты не доверяешь? Она так опасна, что с дюжиной легионеров в рубке ты боишься ее развязать?
– Предпочитаю оставить ее так.
– Я пнула его в живот, – с вызовом пояснила Равенна. – Четыре часа назад. Вот он и мстит своим просвещенным способом. – Девушка села в кресло рядом со мной, хотя связанные руки мешали ей как следует откинуться назад.
– Здорово, – восхитилась Палатина. – Оросий, я не верила, что ты можешь еще больше деградировать, но, очевидно, я ошибалась. Это что, оправдание для ее смертного приговора?
– Я бы не советовал вам ничего говорить, – ответил император ломким голосом. – У вас нет иммунитета, члены вы моей семьи или нет.
С чувством полной опустошенности я сидел в императорском катере, ожидая, пока эскорт Оросия спустится и задраит за собой люк. Слишком быстро рухнули все планы, масштабы катастрофы еще до меня не дошли. Что бы император ни планировал сделать со мной, с любым из нас, мы были живы и останемся в живых. Конечно, если это не было очередным пустым обещанием, чтобы доставить нас в Селерианский Эластр, а потом судить и казнить, как врагов его нового ордена.
Оставшаяся группа пришла слишком скоро. Гвардейцы и пленники занимали свободные места, кто-то убрал внутрь сходни. Я услышал глухой стук закрывающегося люка и слабое гудение реактора, изменяющее тон. У сидящего перед нами Оросия был прекрасный обзор через передние иллюминаторы, и хотя он частично заслонял их от меня, я видел достаточно и наблюдал, как «скат» Сферы с Сархаддоном на борту отходит от причала и погружается в воду.
Зимой залив несудоходен, утверждал Таманес. Но император и Сархаддон приплыли сюда со своих кораблей и не ожидали никаких проблем с возвращением. Что они знают такое, чего не знаем мы?
Когда вода покрыла иллюминаторы и пещера исчезла, я отвернулся. Впереди была только одна чернота. Мы проходили под утесами Берега Гибели.
И в первый раз, не считая того мгновения в комнате, я набрался мужества, чтобы поймать взгляд Равенны. Девушка страдала, ужасно страдала, больше, чем готова была показать. Но не было и тени поражения или отчаяния на ее лице, только гордость и гнев сверкали в ее темно-карих глазах. И еще кое-что я увидел, когда Равенна посмотрела на меня и печально улыбнулась. Не отводя своего взгляда, я выдавил слабую улыбку, исключая из нее и рубку, и присутствие императора, и все прочее. И на этот раз ничто между нами не осталось недосказанным.
Затем Равенна чуть заметно опустила голову, взглянула на мое левое запястье – то, с браслетом императора – и скосила глаза, как бы пытаясь заглянуть себе за спину. Я посмотрел на ее связанные руки и обнаружил, что ей удалось повернуть одно запястье, чтобы скрестить большие пальцы и раздвинуть их через секунду.
Я прикусил губу, чтобы не дать моим чувствам отразиться на лице, лишь взглядом подтвердил, что я ее понял. Несмотря на всю власть императора, знал он все-таки не все.
Некоторое время я избегал смотреть на Равенну, хотя снаружи не было ничего, кроме черноты. Мне не были видны изодисплеи на мостике, и следить за курсом я не мог, но предположительно мы направлялись к выходу из залива, где нас ждали манты. По крайней мере две манты – Сферы и императора, и вероятно, несколько императорских кораблей сопровождения. Это плавание должно быть тайным, но император был не из тех людей, кто путешествует без эскорта.
Как им это удалось? Те корабли должны ждать где-то у Берега Гибели, а судя по тому, что я слышал, погода под водой будет та же, что и на поверхности. Никто не знает, почему море здесь так коварно, сказал Таманес; но течения – это кошмар. Их невозможно нанести на карту, они непредсказуемы и очень сильны. Достаточно сильны, чтобы уничтожить манты, которым обычно хватает мощности двигателей, чтобы вырваться на свободу – возможно, причина в хаотических условиях, в том, что приходится бороться не просто с одним-единственным очень сильным течением, как в открытом океане.
– Как ваш народ пробирался под Берегом Гибели в прежние времена? – тихо спросил я Равенну немного погодя.
От верхнего конца долины Матродо до выхода из залива должно быть миль десять или больше, поэтому мы еще какое-то время здесь пробудем – или манты находятся в самом заливе? Гениальный штурман на большом корабле, сказал Таманес, и это имело смысл. Чем меньше корабль, тем он уязвимее, поэтому манта императора должна ждать где-то в заливе.
– Хорошие штурманы, – ответила Равенна, не допытываясь, почему я спрашиваю. – И существовал безопасный канал, который все считают заблокированным.
Как император установил, кто она, я не знал, но подозревал, что Оросий узнал это от самой Равенны в часы перед моим прибытием. Или от Алидризи.
Некоторое время мы тихо разговаривали – жест непокорности и небольшое отвлечение, чего Оросий, вероятно, ждал, – пока он снова нам не пригрозил. Тогда мы замолчали. Не было смысла провоцировать его сейчас. Сегодня император был очень раздражителен, больше, чем в предыдущие наши встречи, и его терпение, казалось, было очень непрочным. Не считай Оросий, что мы полностью в его власти, от его спокойствия не осталось бы и следа.
– «Валдур» в пределах видимости, ваше величество, – объявил штурман после долгих минут тишины. Кроме нас с Равенной, никто в рубке не вымолвил ни слова. Императору не с кем было говорить, кроме его пленников, а мы были ниже его достоинства в данный момент. – И «Горн».
Очевидно, корабль Сархаддона.
– Хорошо. Проверь их положение.
– Есть… Ваше величество, капитан посылает нам срочное сообщение. Они потеряли связь с оставшимися снаружи кораблями сопровождения.
Оросий встал и подошел к штурманскому креслу.
– В чем дело? – Чей-то слабый голос ответил ему с невидимого экрана связи, но слов я не разобрал. – Погода ухудшилась? Я приказал им оставаться на месте, что бы там… Я знаю, что этот берег опасен… Ладно, продолжайте вызывать. Глупцы.
Император вернулся на свое место, не глядя ни на кого из нас, и я пожалел командира флагманского корабля, с которым он, должно быть, разговаривал. Оросий оставил эскорт снаружи, возле Берега Гибели? Как можно быть таким бессердечным?
Я не видел «Валдура», пока мы не подошли к нему почти вплотную. Из мрака внезапно материализовалась огромная, усеянная огнями масса. Одна, две… четыре палубы? О Стихии, этот флагман был огромен, и когда мы устремились под него, бледная нижняя сторона, освещенная изолампами, вмонтированными в корпус, казалось, никогда не кончится. Я считал большой «Призрачную Звезду» с ее тремя палубами, но этот корабль превзошел мое воображение.
Наконец мы остановились и начали подниматься. Я увидел края ангара, затем стенки, когда наше судно мягко толкнулось в захваты. Даже ангар здесь роскошный, заметил я про себя, глядя в бортовые иллюминаторы на яркие светильники и чистые крашеные стены с гербом – имперским дельфином.
«Скат» покачнулся, когда сработали захваты, затем снаружи послышалось шипение, глухие стуки соединяющихся порталов и шорох двери, закрывающейся намного тише, чем обычно. Два члена экипажа в отутюженной черной форме вышли с мостика и открыли люк. Мы находились слишком высоко от палубы и не могли видеть, есть ли там встречающая делегация, но я сомневался, что она есть.
– Выводите их, – приказал Оросий, вставая. – Как раньше. – Он исчез в люке, и до меня донеслись пронзительные звуки сигнала сбора на борт.
Командир гвардейцев с белым крестом на шлеме нетерпеливо махнул рукой, и его бойцы начали торопить пленников. Я с радостью встал, потому что моя одежда по-прежнему оставалась сырой, из-за нее намокло все кресло, и сидеть в нем было уже неуютно.
Равенна встала, слегка пошатываясь, и я пошел вслед за ней из рубки, через колодец и вниз по трапу. Внизу стояли трое-четверо офицеров и мичманов, все в черном, а не в ярко-синем флотском, и еще двое разговаривали с Оросием. Капитан и адмирал, судя по звездам на погонах.
– То есть как это – не отвечают? Как это может быть? – спрашивал император, но еще не сердито, нет. Он был скорее озадачен, чем раздосадован. – С той защитой, которую я поместил на корпуса, они вполне имели возможность остаться на месте.
– Существует только очень узкий отрезок безопасной воды, – сказал адмирал. – Если они покинули его по какой-то причине, например, отвечая на сигнал бедствия, на возвращение против течений потребуется время.
– Здесь некому терпеть бедствие. Я иду на мостик. – Оросий направился к двери, потом остановился и обратился к командиру гвардейцев. – Трибун, заприте пленников на гауптвахте. Всех, кроме тех троих. Их оставьте в моей каюте – у меня с ними есть незаконченное дело. Мауриз и Телеста пойдут со мной. – Император нахмурился, указал на меня рукой, и я ощутил покалывание на коже, а от моей одежды повалил пар. Когда он перестал идти, она снова была сухой.
– Есть, ваше величество! – ответил трибун в спину Оросию, выходящему из ангара. – Декарион, возьмите трех человек и сделайте, как приказано. Все остальные возвращаются к своим обязанностям. Вы трое… – он показал на Палатину, Равенну и меня, – …следуйте за мной.
Мне не понравился тон императора, когда он говорил про «незаконченное дело», но поделать я ничего не мог. Вслед за трибуном мы вышли из ангара и зашагали по широкому коридору с высоким потолком. На обычной манте это был бы грузовой трюм. Но здесь он, вероятно, использовался для хранения императорского багажа и дополнительного оружия, так что «Валдур» фактически имел пять палуб, а не четыре. Стены крашеные, на полу такие же циновки, как на всякой другой манте, чтобы ноги не скользили, только здесь они были выкрашены в малиновый цвет. На стенах висели шелковые знамена. Я решил, что это путь, по которому проводят на борт официальных гостей.
В конце коридора нас ждала широкая лестница с перилами. По ней мы поднялись в круглое помещение, странно похожее на зал в замке, хотя оно было украшено в фетийском стиле. Затем по другой лестнице, на сей раз с двух сторон охватывающей этот круг, в поистине огромный колодец. Я изумленно взирал на пышное убранство, позолоту на всех деревянных деталях, даже имитацию мозаичного узора на полу, Быстро глянув на мостик, когда мы проходили мимо, я неожиданно понял, что между нами и мостиком есть еще один колодец поменьше, в который выходят каюты – ближайшие окна, которые я мельком увидел, находились от нас ярдах в двадцати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67