Она кажется безобидной, но это не так.
– Я бы не назвал ее безобидной, но…
– Телеста историк, и хороший историк, нам следует это уважать. Но она использует свои знания на пользу собственного дела, приводит исторические факты, чтобы подкрепить свои доводы. Она делает это так хорошо, что ты не замечаешь, как это происходит.
– Я думал, у тебя нет своего интереса.
– У меня нет. Кажется, Телеста придерживается более умеренных взглядов, чем Мауриз, и поэтому должна быть более нейтральной. Я не говорю, что это не так, просто она не столь беспристрастна, как утверждает.
– А ты?
– Прежде всего, Катан, я твой друг. Я не участвую ни в каких заговорах. Я вижу, что тебе плохо.
Прежде чем ответить, я помолчал – чуть-чуть, но и этого хватило, чтобы обнаружить свои колебания.
– Ты хочешь быть иерархом? – прямо спросила Персея. – Скажи мне прямо.
То хрупкое обязательство, что я принял на себя в Илтисе, дрогнуло и распалось на части. Я забился в кресло, вновь стыдясь своей слабости. С самого Рал Тамара мной помыкают. Я слишком нерешителен, чтобы чего-нибудь достичь, чтобы встать на ту или другую сторону. Я презирал себя за это, но, кажется, был не способен что-либо изменить.
– Нет. – Я заставил себя поднять глаза и четко произнес: – Совсем не хочу.
– Почему?
– Что значит почему?
– Почему не хочешь? Расскажи мне. Почему ты предпочел бы остаться безвестным эсграфом и магом, нежели быть иерархом Фетийской Империи?
– Зачем мне быть иерархом, Персея? Я не религиозный предводитель. Я вообще никакой не предводитель. Как я могу кого-то убедить, в том, во что сам не верю? Чем я заслужил такую честь – только своим происхождением?
– Разве Лечеззар сколько-нибудь лучше тебя?
– Я не религиозный предводитель! – повторил я, раздосадованный, что Персея этого не понимает. – Я не мессия и не буду мессией. Я родился в семье, где каждый со странностями, но очень далеко от нее ушел. Меня воспитали не как Тар'конантура, и я не собираюсь им становиться.
Пока я говорил, Персея не сводила с меня своих спокойных зеленых глаз. В них отражались печаль и сочувствие.
– Катан, ты действительно готов всю жизнь служить океанографом? Проводить эксперименты, путешествовать по побережью, спорить с коллегами, сочинять бюджетные заявки? Это та жизнь, которую ты хочешь вести?
– Да, да, – свирепо отрезал я. – И можешь сколько угодно подчеркивать отрицательные стороны. Разве все должно сводиться к политике?
– И ты сможешь спокойно сидеть и наблюдать за событиями, за возвышением или падением Сферы? Видеть еще один Священный Поход на Архипелаг, нашествие инквизиторов? Быть далеким зрителем, когда Оросий пошлет на Архипелаг свой флот и начнет войну? Скорбеть на похоронах очередного республиканского лидера, убитого людьми императора в зале заседания Ассамблеи? А что будет, когда ты услышишь о смерти последнего фараона Калатара?
– Неужто каждый должен заниматься политикой?
– На Архипелаге каждый вынужден ею заниматься. Но не все имеют твои таланты, как бы они тебе ни достались. Я не получаю удовольствия, говоря о людях правду, как сегодня. Особенно о фетийцах. Им нужна реставрация, возрождение. Нам нужно освобождение. Тебе незачем делать это в одиночку, да ты и не сможешь. Но ты – тот, кто ты есть, и поэтому ты способен помочь.
Персея была очень рациональна и уравновешенна. Ее продуманная аргументация явилась полной противоположностью разносу, который устроила бы мне Равенна и который был мне необходим, чтобы я перестал себя жалеть. Но Равенна меня бросила. Она недостаточно мне доверяла, чтобы взять с собой, когда я с радостью уехал бы.
– Помочь, соглашаясь с планом Мауриза и Телесты? Если они победят, моя жизнь превратится в череду пустых церемоний и ритуалов, а я – в подпорку для их республики.
– Помочь, делая то, зачем ты сюда приехал, – прямо сказала Персея. – У тебя есть своя идея, свой план, ничего общего не имеющий с Мауризом, или Телестой, или Сэгантой, или кем-то еще. Равенна не сможет одна найти «Эон», а Палатина слишком занята своей республикой. – Снова став серьезной, Персея продолжила: – Лиас тебе поможет, и мы найдем других людей, кому можно доверять и кто мог бы что-то знать. Океанографов, моряков, еще кого-нибудь полезного.
– Найти «Эон»? – тупо переспросил я. Должно быть, Лиас ей рассказал. Я писал ему об этом корабле.
– Да. «Эон» даст тебе независимость. Возможно, его будет трудно использовать и еще труднее найти, но командующий таким кораблем никогда не станет марионеткой.
Эти слова прозвучали просто, и хотелось схватиться за них, как за спасательный круг. Но представив себе, что я нашел «Эон», я словно наяву увидел, как набрасываются на него по-волчьи со всех сторон все, кто в нем заинтересован, прорываясь через мою слабость и нерешительность. «Эон» только поднимет ставки в игре.
– Нет, не поднимет, – возразила Персея, когда я это сказал. – Не будь ты таким пессимистом! Этот корабль символизирует все, что ты любишь, и он ни к чему тебя не обяжет. В данный момент у тебя нет шанса отстоять свои права, потому что ты все время находишься в чьей-то власти. Но против «Эона» ни Мауриз, ни Телеста ничего сделать не смогут. И не говори, что они его захватят – этого не будет. Пожалуйста, Катан, возобнови свои поиски. Ты все равно собирался ими заняться, так сделай это для себя, для всех нас… – Персея умолкла, придя в отчаяние от выражения моего лица. – Прости, если я тоже говорю как политик, но…
– Нет, не говоришь, – ответил я, выпрямляясь. Я думал о тех донельзя кратких описаниях корабля, сокровища в океане. – Я постараюсь.
И с этими словами, мне хотелось верить, я преодолел еще один барьер: в первый раз за много месяцев сам принял решение. Только время покажет, хватит ли мне воли, чтобы следовать ему, но по крайней мере я попытаюсь.
– И все, каждый житель Лепидора и Цитадели поможет тебе, насколько это в наших силах. Не Сэганта, пока нет – тебе решать, скажешь ты ему или не скажешь. – Персея встала с кровати, когда я встал, и вопросительно посмотрела на меня.
– Ты не могла бы остаться? – попросил я, больше не заботясь, правильно это или нет.
– Конечно.
Персея улыбнулась мне той несимметричной улыбкой, которую я так хорошо знал, сбросила сандалии и пошла гасить факел.

Глава 18

На следующее утро Сэганты не было. Его вызвали из-за беспорядков в горах, сказал Лиас, но все мы знали истинную причину. Вице-король хотел, чтобы Мауриз потомился несколько дней, вынужденный ждать, когда Сэганта даст ему еще одну аудиенцию в более удобное для себя время.
– Как Мауриз это воспринял? – спросила Палатина.
Мы завтракали вчетвером в маленькой, похожей на улей комнате в гостевом крыле. Персея оказала нам услугу, ясно дав понять другим фетийцам, что это – встреча друзей, а не собрание, и они не приглашены.
– На удивление хорошо, как мне показалось, – ответил Лиас, расправляясь с гигантской дыней. – Не знаете, у него есть другие планы?
– Вероятно, Мауриз этого ждал. Это дает ему время подумать.
– Прости меня, Палатина, но раньше я не понимала, что фетийцы до такой степени высокомерны, – хмурясь, сказала Персея. – Скартарис – это что-то невероятное. Телеста тоже не подарок, но Мауриз, похоже, считает, что все остальные – чернь.
– Что ты хочешь от клана Скартарисов? Но Мауриз не так плох, когда узнаешь его поближе.
– Для тебя, ведь ты фетийка. Чванливый дурак. – Персея и ночью, когда мы разговаривали, сердилась из-за высокомерия Мауриза, и мне не хотелось его защищать.
– Есть у него такой недостаток, – согласилась Палатина. – И сейчас он не в ударе. Все опять не ладится, а Мауриз к этому не привык.
– Не повезло ему, – коротко изрек Лиас. – Лишь бы он не стал беситься, пока вице-король в отъезде.
Я слушал, ничего не говоря. После недель, прожитых на скудных припасах галеона, я наслаждался возможностью снова есть свежую пищу. Особенно вкусен был хлеб, принесенный с кухни Персеей.
– Сэганта большую часть времени проводит здесь?
– Он стал вице-королем уже после нашего возвращения. На самом деле выбранный им предлог вполне законен – до сих пор Сэганта не мог оставить город. Слишком много проблем, а теперь еще приходится иметь дело со Сферой. Чтобы расквартировать сакри, Мидий реквизировал половину зданий Сэганты.
– Да, оставив ему двести человек и одну манту для управления Калатаром, – с отвращением добавила Персея. – Инквизиторы пытались реквизировать все корабли, но мы отстояли «Изумруд». Даже если они ухитрятся его забрать, «Изумруд» им не сохранить.
Лиас внимательно посмотрел на нее через стол.
– Почему? Что вы с ним сделали?
– Не скажу, нас могут подслушивать. Даже если они узнают, им это не поможет.
– Твои друзья пытаются втянуть нас в еще большие неприятности?
– Нет, мы пытаемся сохранить баланс. Сэганте не нужно ничего знать, и пока «Изумруд» наш, никаких проблем не будет.
– Осторожнее, Персея, иначе в ближайшие дни ты зайдешь слишком далеко.
– То, что мы делаем, – не преступление.
Я переводил взгляд с Лиаса на Персею, обеспокоенный их перепалкой. Даже внутри дворца, между этими двумя друзьями существуют разногласия? Если так, то Сэганта ничем не управляет.
– Ты видела, что Сфера считает ересью. То же относится и к преступлениям. – Лиас встревожился, я понял это по его лицу. Очевидно, эта тема была яблоком раздора между ними. – Не у всех твоих друзей есть твой здравый смысл.
– С чего, ты стал таким разумным с тех пор, как мы вернулись? – резко спросила Персея. – Ты BGe еще не хочешь объяснить мне, почему ты постоянно соглашаешься с Сэгантой. Он хороший человек, но когда он собирается дать им отпор?
Хотя Сэганта был приятным собеседником, с Персеей было трудно не согласиться. Он потому и возвысился до своей нынешней должности, что никогда не провоцировал сильную вражду. Сэганта предпочитал не ломать старые порядки, и благодаря этой репутации два года назад его избрали кэмбресским саффетом. Еще, быть может, благодаря подкупу: Дальриад, адмирал моего отца в Лепидоре, намекал на это пару раз, и Сэганта, конечно, мог себе позволить время от времени давать взятки. Не то чтобы это было так уж важно, так как кэмбресские выборы часто выигрывались таким способом.
– Когда вы перестанете загонять его в угол, – ответил Лиас. – Чем больше у Сферы проблем, тем больше Мидий будет на него давить.
– Мы не сойдемся с тобой во взглядах, Лиас, – вздохнула Персея. – Давай оставим эту тему. Ты можешь доверять моим людям и всем тем, на кого я имею какое-нибудь влияние. Но у некоторых групп есть друзья в слишком высоких для меня кругах.
Палатина тоже помалкивала, но, похоже, она не ощущала такого беспокойства, как я. Вероятно, моя кузина увидела в этом некую возможность.
– Сэганта знает о существовании этих групп?
– Да, о некоторых. Но он довольно долго здесь не появлялся, чтобы знать все, что происходит, или созвать всех людей, которых он знает. Возможно, положение улучшится, когда сюда прибудут наши союзники.
– Эти «люди» включают кэмбрессцев?
– Фетида упаси! – быстро вставила Персея. – Еще одно море проблем.
– Присутствие нескольких кэмбресских военных кораблей нам бы совсем не повредило, – возразил Лиас. – Кэмбресс не будет стоять в стороне и смотреть, как Сфера прибирает все к рукам…
– А император благодушно позволит кэмбрессцам вмешаться? – перебила Палатина. – Нет-нет, их военное присутствие принесло бы больше вреда, чем пользы. Оросий их ненавидит: если кэмбрессцы придут сюда, он будет в ярости.
– Когда в последний раз ваш никчемный император вообще что-нибудь делал? – в свою очередь, спросила Персея. – Он ни на что не влияет – он слишком боится, что военные просто с ним не будут считаться.
– Это то, что вам говорят? – Казалось, Палатина забыла про завтрак, как и те двое. Я уже закончил, потому что не болтал. – Оросий боится, что с ним не будут считаться?
– Боится, – сказал я, эти слова слетели с языка прежде, чем я успел их остановить. Я не хотел показывать остальным, что знаю больше их в этом вопросе. – Весь мир называет его бумажным императором. Военные его не уважают, поэтому Оросий считает, что ДОЛЖЕН вмешаться лично, иначе его забудут.
– Последний раз, когда я их видела, военные были за него.
– В Рал Тамаре ты доказывала обратное, и то, что я увидел за последние недели, только подтверждает это. Единственный человек, за которым они все последуют, – это Танаис.
– Откуда ты знаешь? – Палатина устремила на меня свой взгляд, более властный и магнетический, чем бывал у Равенны.
– Я слушал твои разговоры с фетийцами. У императора есть агенты, но кроме них, он никому не доверяет.
Это походило на правду, но его страх оказаться забытым я осознал лишь в последние дни. Мысль о близнеце, о человеке, так похожем на него, как я, и претендующем на почти такое же высокое положение, заставила Оросия бояться, что его отодвинут в тень.
– Военным надоело, что их считают слабаками. Они с радостью ухватятся за любую возможность заявить о себе.
– Неужели? – не сдавался я. – Военный флот все еще внушает страх, но адмиралы уже не те, что раньше, и они это знают. Если флот вступит в бой, любая ошибка погубит их репутацию.
– Император не начнет войну, – уверенно заявил Лиас. – Если он пошлет сюда корабли против кэмбрессцев, война окажется неизбежной, а Оросий знает, что может ее проиграть.
– По-моему, вы нас недооцениваете, – сказала Палатина, глядя по очереди на нас троих. – Кэмбресс никогда не победит Фетию. Вы думаете, что мы в упадке, и в этом есть доля правды. Но все моряки завербованы из кланов, и каждый из них лучше любого кэмбрессца. Кэмбресс никогда не выиграет морскую войну на Архипелаге, потому что Кэмбресс – континентальная держава. Все просто. – Она говорила с той полной уверенностью, какой всегда обладала. Уверенностью, которая завоевала ей известность в Цитадели и которую Палатина подкрепляла талантом.
– Но их флот происходит от вашего же военно-морского флота, – довольно слабо возразил Лиас после минутной паузы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67