– Это необходимо знать? – спросил Чейз, хотя заранее знал ответ. Ложь Роберта не вызывала сомнений, и никто больше Чейза не хотел, чтобы это чудовище попало за решетку.
– Даже обязательно.
Как жаль.
Он посмотрел на свою искалеченную Малиновку и мысленно дал себе клятву любить, лелеять и защищать эту раненую душу.
– Кассандра? – Чейз повторил вопрос очень тихо. – Роберт бил тебя?
Она все еще смотрела на него и на угольно-серое небо за его спиной. Внезапно руки Кассандры прикоснулись к израненной голове, где на почти прозрачной коже были заметны рубцы такого же малинового цвета, как ее пушистый халат, и бессильно упали.
– Бил? – Взгляд ее оторвался от Чейза, и она посмотрела на свои бледные, лежащие теперь на коленях руки. – Нет.
– Но ведь что-то же было, Кэсс? – вмешалась Хоуп. – Какое-то насилие?
Элинор мне советовала рассказать Чейзу все. Ну что ж.
Бесстрастно, будто она делала это признание не Хоуп и не Чейзу, а своим бескровным, бледным рукам, Кассандра сказала:
– Было… три инцидента.
– О’кей, – мгновенно отреагировала Мэлори, – мне нужно знать каждый в деталях.
Когда-то, давным-давно, в сказочные времена, очаровательная Шехерезада пленяла туристов, приезжавших в имение Тесье, своими рассказами. Но увы, теперь эта медноволосая волшебница исчезла, как пленительный, но зыбкий мираж.
История Кассандры была кратка и лишена подробностей – по-видимому, эти ее воспоминания не были окутаны коконом забвения.
– Первый раз такое произошло в июне. – Она подняла глаза на Мэлори.
– Минутку, давайте проясним некоторые вещи. Когда у вас с Робертом завязались отношения?
– В феврале. Мы тогда вместе снимались.
– Вы жили вместе?
– Нет, конечно, нет.
– Это были особые, исключительные отношения?
– Я больше ни с кем не встречалась.
– Но он-то встречался.
– Думаю, да.
– Ладно. И что же произошло в июне?
– Я получила роль, о которой мечтали все актрисы в Голливуде, – Роберт настоял на том, чтобы я сделала для нее пробы, несмотря на то что шансов было немного. И как раз когда это произошло, буквально в тот же день, Роберт лишился роли, на которую рассчитывал.
– Он выместил свою ярость на вас?
– Да.
– Как это было?
– Он обвинил меня в том, что я сплю с режиссером, тем самым, от которого зависело, получит ли он эту роль. Потом он схватил меня. Вот здесь. – Бледные пальцы Кассандры указали на предплечье под пушистой малиновой материей. – Он хотел, чтобы у меня остались синяки.
– Ему было приятно это видеть?
– Мне кажется, да, – тихо ответила Кассандра. – Потом он извинялся, казался подавленным…
– И просил у вас прощения?
– Да.
– И вы простили его.
– Простила.
Как же ловко он тогда притворился влюбленным, стал участником спектакля, в котором и она тоже приняла участие, сделавшись невольной его сообщницей и причиной собственного несчастья.
– Да, так все и было.
– Конечно, потом он вел себя как паинька. И до каких же пор?
– До середины июля, когда фильм уже монтировали. Роберт не только сыграл в нем главную роль, он был сопродюсером. И он решил ввести в фильм эротическую сцену. Он сказал, что она выйдет убедительно, потому что мы были вместе и в жизни.
– Но ведь вы никогда не снимались в откровенных сценах. – Это заявление Мэлори основывалось на тех фактах, которые ей удалось по крупицам собрать из разных статей о Кассандре.
– Нет. Никогда.
– Но Роберт хотел, чтобы вы сделали для него исключение.
– Да.
– А когда вы отказались…
– Он просто взбесился. Мы были в постели. В его постели. Он хотел выкинуть меня. Столкнул на пол.
– Он бил вас ногами?
– Да.
– И продолжал бить, когда вы уже не были в постели?
– Да. Я была на полу.
– Куда он бил вас ногами?
– В грудь. И…
Она не могла выговорить этих слов, но Мэлори Мейсон настаивала:
– И…
– В нижнюю часть живота.
– Но вы так и не стали сниматься в эротической сцене.
– Нет. Я была вся в синяках.
Кассандра попыталась вздохнуть, и ей показалось, что воздух не попадает в ее легкие.
– Прошу меня простить, но я не могу продолжать.
Внезапно она ощутила ужасную усталость.
– Ну еще чуть-чуть. Расскажите мне о третьем случае.
Кассандра наконец глубоко вздохнула; все же ей не хватало воздуха. Она чувствовала себя истощенной до предела, но заставила себя продолжить:
– Это было в последних числах сентября. Он обвинил меня в том, что я ему изменяю, что у меня появился другой мужчина. Это было неправдой. Я осмелилась возразить, и он толкнул меня. Я ударилась о каменный камин…
– И?
– Он ушел.
– Оставив вас с синяками?
– Да.
– Как долго его не было?
– Несколько дней.
– А насколько сильно вы пострадали?
– Некоторое время у меня была кровь в моче. Я ушибла почку. Но я не пошла к врачу. Потом все прошло. Когда Роберт снова появился, я велела ему убираться.
– Он был огорчен этим?
– Вовсе нет. Сказал, что жалеет и понимает.
– Он звонил вам потом? Сделал что-нибудь, чтобы попытаться переубедить вас?
– Нет.
– Большое спасибо, Кассандра. Этого достаточно.
Голос, прозвучавший за ее спиной, был властным и одновременно нежным. Сероглазый принц со свойственной ему скрытой грацией вернулся оттуда, где рождаются и разбиваются радуги и где умирают мечты.
– Пойдем, Кэсси. Я провожу тебя в твою комнату.
Когда-то Чейз Тесье так же стоял за ее спиной на веранде «Синего ириса», в то время как лиловый закат заливал небо. Тогда этот неотразимый борец за качество шампанского предложил ей проехаться по его владениям, по виноградникам, туда, где виноград имел вкус ветра, а изумруды взлетали над морем зелеными брызгами.
Теперь Чейз предлагал ей совсем другое путешествие – всего лишь в ее спальню на первом этаже, а его глаза, светившиеся весельем в ту розовую летнюю ночь, теперь выражали лишь гнев и обеспокоенность.
Пожалуй, это уже немного слишком для меня.
– Благодарю, Чейз. Со мной все в порядке.
– Тогда, может быть, еще два вопроса? – умоляющим тоном произнесла Мэлори.
Она была в восторге оттого, что Кассандре удалось рассказать так много. Сценарий получался классический. Кассандра поставила себя под серьезную угрозу, когда распрощалась со своим мучителем. Мэлори считала, что у нее достаточно материала для успешного исхода дела даже в том случае, если Кассандре не удастся больше ничего вспомнить. Но, может быть…
– Я попробую.
– Как Роберт относился к вашим поездкам в Сиэтл?
– К поездкам?
– Мы нашли квитанции…
– Он ничего не знал об этом.
– О’кей. Вот теперь мы почти закончили. Мне только надо, чтобы вы взглянули вот на это. – Мэлори положила на стеклянный стол большую глянцевую фотографию.
Это был увеличенный снимок изящных роз с длинными золотистыми стеблями в серебряном кольце. Они вполне подошли бы по стилю к крошечным кулинарным изделиям Элинор, если бы карточка не была покрыта засохшей кровью.
– На вас было это кольцо в день, когда на вас напали.
Такого не могло быть. Я никогда бы не позволила себе носить его. Никогда.
– Кто-то хотел сорвать его с вас, – продолжала Мэлори, – и при этом покалечил вам палец. Вы сопротивлялись. Ваш палец так сильно распух, что врачи были вынуждены срезать с него кольцо.
Следы операции на ее кольце были заметны даже на фотографии – крошечный распил, сделанный, по-видимому, электрическим инструментом.
Так и должно было быть. Кольцу пришел конец, как и самому браку.
– Это кольцо имело какое-нибудь значение для Роберта?
– Нет. Он никогда его не видел.
– Так это не было его подарком?
– Нет, – прозвучал неожиданно спокойный ответ; но исходил он не от Кассандры. – Это был подарок от меня. Обручальное кольцо Кассандры, скрепившее союз двух любящих сердец.
– Прошу прощения, – внезапно ослабевшим голосом произнесла Кассандра, – я и в самом деле должна прилечь…
Она слишком устала, чтобы продолжать разговор.
Сразу несколько рук протянулись к ней, чтобы помочь…
Я должна это сделать сама. Пожалуйста.
И она таки сделала это сама. Встав, она пошла в свою комнату. Идти было трудно, и она едва волочила ноги. Добравшись наконец до конца гостиной, она остановилась и, качнувшись, обернулась.
С минуту Кассандра смотрела на тех троих в противоположном конце комнаты. Они все стояли, будто стоя могли помочь ей, облегчить ее путешествие, снять непомерную тяжесть, давившую на плечи…
Но, ослабленная непосильным бременем, Кассандра смогла лишь выдавить из себя:
– Вы все считаете, что это сделал он. Вы думаете, что Роберт избил меня и… оставил умирать.
Глава 18
Черная Гора Суббота, десятое ноября
Была уже почти полночь. Все это время она спала; все это время он ждал поблизости ее пробуждения.
Когда, поднявшись, Кассандра подошла к алькову у окна и села там, Чейз заговорил с ней:
– Кассандра!
– Да, Чейз.
– Могу я войти?
Нет. Нет!
– Конечно.
Ни звезд, ни луны не было видно в ноябрьском ночном небе. Вершина горы, окутанная туманом, казалась очень далекой, а темнота слишком густой, чтобы пропустить хоть один лучик божественного небесного света.
Кассандра походила на тень в своем алькове, и он тоже походил на тень, элегантную и изящную. В руке он держал кружку.
– Горячий шоколад, – пояснил Чейз, предлагая нежное тепло тени, едва различимой в темноте.
Кассандра ухитрилась принять кружку, не коснувшись его.
– Благодарю.
Чейз сел напротив. Он не мог видеть ее лица, только смутно светящееся пятно – ее обритую голову, да тонкие белые пальцы, державшие кружку. Возможно, она так и не прикоснулась к горячему шоколаду. Но по крайней мере кружка согревала ей руки.
– Нам надо поговорить.
Ее пальцы сжали кружку с такой яростью, что Кассандра испугалась и поставила ее на середину стола. Прощай, спасительное тепло.
Когда она заговорила, Чейз уловил в ее голосе страх.
– О чем нам надо поговорить?
О нас. О том, почему ты ушла от меня. Я хочу услышать правду, а не ложь.
– О том, – сказал он тихо, – куда Мэлори Мейсон предстоит отправиться отсюда.
По изящному движению рук он понял, что Кассандра ждала совсем не этого. Обсуждение покушения на убийство было пустяком по сравнению с теми вопросами, которые она предчувствовала и которых опасалась.
– Послушай. – Чейз с трудом набрал воздух в легкие, стараясь дышать глубоко и размеренно. – Мэлори хочет получить ордер на арест сейчас же и при условии, что Роберта признают невиновным после задержания, убедить Большое жюри предъявить ему обвинение. Большое жюри заседает тайно, это не открытый процесс, из которого обычно делают шоу. Там не будут присутствовать ни обвинитель, ни обвиняемый. Тебе придется рассказать жюри то же, что ты рассказала Мэлори сегодня. Мы поедем в Лос-Анджелес и остановимся в лучшем отеле. Но вне зависимости от того, насколько хорошо будет организован процесс и насколько гладко он пройдет, для тебя это будет мучительно.
Мы, Чейз? Мы?
Но она знала, что он сделает все именно так, как говорит. Ее руки вцепились в ткань халата на коленях.
– Понимаю.
В этот момент Чейз подметил в поведении Кассандры нечто странное: она боялась его. Его! Но он постарался скрыть испытанное им разочарование.
– Есть еще кое-что, Кассандра. Убедить Большое жюри – ничто по сравнению со слушанием дела в уголовном суде. Если к тебе не вернется память, то заключение судебных медиков будет иметь решающее значение. Оно должно быть безупречным, таким, чтобы к нему нельзя было придраться. Я таки надеюсь, что все пройдет благополучно.
– Судебных медиков? – Кассандра насторожилась, опасаясь неведомых ей чудовищных разоблачений, возможно, уже ставших известными Чейзу. – А нельзя обойтись без этого?
– Нельзя.
– Хоуп тоже так думает?
– Хоуп пока советует воздержаться от предъявления обвинения и дождаться результатов анализов и медэкспертизы.
– Она боится, что я не выдержу?
– Да, мы оба так решили, – признался Чейз. – Есть весьма серьезные причины не спешить; одна из них – твое здоровье. Тебе не обязательно принимать решение немедленно. Мы дадим Мэлори знать, когда ты будешь готова. Согласна?
– Да, согласна. – Ее головка задумчиво склонилась к плечу. – Ты хочешь еще чего-то?
– Чего я хочу, Кассандра, так это убить его.
Кассандра вздрогнула, и Чейз понял, что она приняла его слова всерьез.
– Чейз?
– Ты спросила.
Прошло несколько мучительных для обоих мгновений. Потом Чейз заговорил снова, и в голосе его звучали ненависть и ярость.
– Должно быть, ты очень сильно его любила.
– Нет, это не так.
– Ты оставалась с ним даже после того, как он ударил тебя…
– Это уже не имело значения.
Ничто уже не имело значения.
– Что ты имеешь в виду?
Ее изящные тонкие пальцы взметнулись – это было похоже на трепет хрупких крылышек бабочки – и скрылись в карманах пушистого халата.
– Право, я и сама не знаю.
– Послушай, Кассандра, – очень тихо произнес Чейз. – Может быть, я кое-что знаю. Знаю о маленькой девочке по имени Сандра Джонс.
– Ты не должен… – В ее голосе звучали одновременно призыв и мольба.
Ты не должен ничего знать о нелепой маленькой ведьме, которую все презирали… о девочке, которой строили рожи, передразнивали ее лицо с приопущенной щекой. Она в ответ улыбалась, только не как девочка, а как мудрая маленькая старушка.
– Но я знаю. Когда я разыскивал тебя после того, как ты ушла, я узнал так много… Я знаю о девочке, родившейся в ночь Хэллоуина в южной Калифорнии, но не в маленьком городке Вермонте. Беременность и роды были очень тяжелыми, и в первый же год после ее рождения родители развелись. Эта маленькая невинная девочка почему-то считала, что в этом была ее вина.
Почему-то?
Конечно, это была ее вина. Брак ее родителей был счастливым – восемь лет близости, любви и страсти, пока наконец они не решили обзавестись ребенком. Именно она, искалеченное маленькое чудовище, стала причиной их разрыва и распада семьи. К тому времени, когда развод стал фактом, все воспоминания о былой любви изгладились.
Однажды Кассандра случайно подслушала, как ее мать откровенничала со знакомой.
«Это было величайшей ошибкой моей жизни», – сказала тогда мать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34