— Корпорация «Дендро Этерна», — ответил человек в одежде друида и улыбнулся доверительно.
Этот человек был совсем не похож на магистра Йоду из «Звездных войн» и на его двойника, что в таком же белом балахоне и с посохом сопровождал войско баргаутского короля в злополучном походе к черному замку.
Гиантрейский друид был высок и совсем не стар. И только улыбка его была такой же хитрой и лукавой. Но ни она, ни этот балахон с капюшоном не могли скрыть главное.
Собеседник Барабина выглядел не как мудрый жрец великой религии, а именно как сотрудник корпорации, чья забота — не вера, а бизнес.
Диких баргаутов или аргеманов он, пожалуй, мог бы обмануть без труда, но Барабина, который провел рядом с бизнесменами всю последнюю треть своей жизни, друид даже не пытался обманывать.
А Роман, услышав про корпорацию, немедленно навострил уши и тоже изобразил улыбку, сопроводив ее словами:
— Вот с этого места, пожалуйста, поподробнее.
79
— Корпорация «Дендро Этерна» является лидером рынка регрессивного мироустройства, — сказал человек, одетый в легкую куртку с изображением того же самого дерева, что красовалось на обложке Книги Друидов, и Барабин тотчас же пожалел, что отказался от переводчика.
В самом начале беседы ему предложили:
— Если хотите, мы можем говорить по-английски или вызвать переводчика.
Но Барабин успел уже привыкнуть к языку друидов, который по совместительству служил языком межнационального общения в королевстве Баргаут, и оба предложения отверг.
В бою и в любви язык постигается особенно быстро, а за время, проведенное Романом в Баргауте и его окрестностях, того и другого хватало с лихвой.
К тому же Роман понял так, что переводчика придется искать и ждать, а он хотел как можно скорее разобраться в том, куда же он все-таки попал и как это понимать.
Однако первая же фраза по делу немедленно поставила его в тупик. Слов «регрессиве креатуре ойекуменес» Роман в Баргауте не слышал.
— Чего регрессивного? — переспросил он, и ответил ему другой участник беседы, возрастом постарше.
Всего их было пять человек, и находились они в комнате без окон, которую Барабин сразу окрестил «кают-компанией». Диваны вдоль стен, квадратный столик посередине, компьютер в нише напротив входа.
Даже и не подумаешь, что комната эта встроена в древесную пещеру.
— Регрессивное мироустройство — это создание первобытных и варварских миров, уровень развития которых не превышает 1000 григорианских единиц, — сказал старший из присутствующих.
— Каких единиц?
— Григорианских. Они соответствуют годам истории Земли. Уровень развития ниже минус 5000 единиц — первобытный. Ниже плюс 1000 — варварский. А выше 2000, например — постиндустриальный.
— С первобытными планетами проще, — включилась в разговор единственная в кают-компании девушка. — Есть закон регресса малых групп. Любая группа из нескольких десятков или сотен человек, оказавшись в изоляции без поддержки извне, дичает уже в нулевом поколении или в крайнем случае в первом. И превращается в первобытное племя или распадается на несколько племен. Но если первопоселенцев будет больше тысячи, ситуация может развиваться непредсказуемо.
— Водораздел лежит в районе от одной до десяти тысяч человек. Если первопоселенцев меньше, развитие скорее всего пойдет по первобытному пути, а если больше — то по варварскому, — уточнил старший. — Но гарантий никаких нет. Были случаи, когда десятимиллионный контингент дичал до первобытного состояния или наоборот, воссоздавал в полном объеме индустриальную цивилизацию.
— Иными словами, формирование варварского мира нельзя пускать на самотек. Особенно если заказчик задает конкретные параметры, — добавил еще один собеседник, человек лет тридцати пяти с интеллигентной бородкой и в очках.
Из всего сказанного Барабин хорошо понял только одно — что у этих ребят очень своеобразный бизнес.
Если он ничего не напутал при переводе сложных понятий с чужого языка, то получается, что корпорация «Дендро Этерна» создает цивилизации на заказ. И особым спросом пользуются варварские миры наподобие Аркса — планеты, откуда его столь бесцеремонно вырвала молния Вечного Древа.
— Очень интересно, — произнес Барабин вслух. — И кто у нас заказчик?
— Контрагенты Брейна, — ответил тот, что был в очках, с таким видом, как будто это все объясняет.
Барабин уже слышал раньше слово «контрагент» и знал, что означает «брейн» по-английски, однако эти два слова вместе повергли его в недоумение. И это настолько явно отразилось на его лице, что старший из присутствующих счел нужным пояснить:
— Мегаплант, внутри которого мы сейчас находимся, упрощенно можно назвать разумным растением. А Брейн — это его разум.
— Мозг? — спросил Барабин, ориентируясь на свое знание английского.
— Мозга как такового у него нет. Разум рассредоточен по всему мегапланту. Дендроид, черенки и оболочки планетосфер пронизаны нейрокомпьютерной сетью.
Дендроид, черенки и оболочки планетосфер.
Черенки.
Барабина уже давно начали посещать догадки, что странная космогония, о которой ему рассказывали баргауты, может оказаться вовсе не такой уж бредовой.
И теперь наступил момент, когда догадки можно было проверить.
— Так у вас тут что, планеты и правда растут на ветках, как груши? — спросил Роман.
— Скорее, как ягоды на лианах, — ответил старший. — Дендроид не похож на дерево. Он состоит из ветвящихся нитей. Но как символ дерево подходит больше. Наш мегаплант — настоящее древо мира. Растение, из семян которого вырастает Вселенная.
Тут Барабин замотал головой и прервал собеседника возгласом:
— Стоп! Все равно не понимаю. Какие семена? Как вырастает?
— Ну, это я слишком образно выразился, — сказал старший. — Планетосферы действительно можно считать плодами мегапланта. Только вместо семян в них — планетные системы. В миросферах обязательно есть планеты, пригодные для посева жизни и для обитания людей. В стеллосферах — астрономические объекты, непригодные для заселения. Звезды-гиганты и карлики, двойные, кратные, пульсирующие, черные дыры, туманности и тому подобное. А в гелиосферах — копии Солнечной системы.
— Что?! — подскочил Барабин.
— Копии Солнечной системы, — повторил старший из присутствующих. — Включая Землю, разумеется. Со всем населением и цивилизацией по состоянию на 1 января 1984 года в полночь на линии перемены дат.
80
Привыкнуть к тому, что Земля, где ты родился — это не единственный и неповторимый мир, существующий пять миллиардов лет, а всего лишь один из его дубликатов, которому от роду меньше двух десятилетий, было трудно. Гораздо труднее, чем привыкнуть к жизни на варварской планете с ее рабами, колдовством и поединками на мечах.
В первый момент Барабину показалось, что его все-таки дурят. Особенно когда ему не смогли сказать, сколько же этих дубликатов всего.
— Брейн такую информацию не дает, — сказал бородатый очкарик по имени Генрих. — А независимые оценки разнятся на несколько порядков.
И он поведал о том, что мегаплант, который на языке друидов зовется Гиантреем — далеко не единственный. У него есть прародитель под названием Генетрикс, о котором мало что известно, поскольку он остался в другой вселенной.
Есть, однако, сведения, что у Генетрикса была всего одна гелиосфера. И Земля, соответственно, тоже одна.
Его потомки, рассеянные по разным пространствам, число которых бесконечно, устроены более сложно.
В Гиантрее, например, гелиосферы могут отделяться от черенка, и на месте разрыва отрастают за год два новых черенка с двумя новыми гелиосферами.
Если отрывать гелиосферы сразу после созревания, то их число может удваиваться ежегодно. А Гиантрею скоро исполнится тысяча лет.
Два в тысячной степени — это число, в котором триста знаков. Но на самом деле цифры не такие умопомрачительные.
Гелиосферы ведь нужны не для того, чтобы срывать их с ветки, едва они созреют. А для того, чтобы брать из них людей и заселять ими и их потомками планеты в миросферах.
То есть большинство гелиосфер никто и не собирается отрывать от черенка. Но даже и тех случаев, которые имели место за десять веков, оказалось достаточно, чтобы любители статистики спорили, сколько тысяч гелиосфер висит на ветках Гиантрея теперь.
Некоторые называли даже цифру «около миллиона», но эта оценка считалась неправдоподобной.
Представить себе миллион копий Земли Барабин не мог при всем желании, но сотрудники корпорации «Дендро Этерна» уверяли его, что это не предел.
— У нас в Гиантрее только одна гелиосферная матрица. Эталонная копия 1984 года. Но Брейн иногда допускает утечки информации. Или позволяет хакерам пробиться к его секретам. Так что у нас есть обрывочные сведения о том, что матриц может быть много. Бесконечно много. А это значит, что на базе мегапланта можно создать действующую машину времени.
— То есть? — не понял Барабин.
— Ничего сложного, — улыбнулся Генрих. — транксы позволяют перемещаться между гелиосферами. И если в систему будут включены дубликаты Земли разного времени, начиная с глубокой древности, то мы получим возможность путешествовать во времени.
— Но в Гиантрее такой возможности нет?
— Есть, но только в границах от 20 до 30 века. И это не очень интересно, потому что Гиантрей тормозит развитие цивилизации в гелиосферах. Боится, наверное, что с более совершенной техникой люди слишком глубоко проникнут в его тайны.
— Можно сказать, что развитие здесь идет не вверх, а вбок, — еще раз продемонстрировал свою любовь к образным выражениям старший из собеседников, которого звали Натаниэль.
— Как это?
— Элементарно. Земля 12?08?4, где сейчас тридцатый век, конечно, сильно отличается от твоей 2?12?944. В культурном плане, в политическом, в образе жизни. Но только не в техническом развитии. Другая карта мира, другая мода, другие традиции — а технологии примерно те же. Так что перемещение между нашими гелиосферами можно сравнить с машиной времени лишь с очень большой натяжкой. Да ты сам увидишь.
Барабин и правда не отказался бы посмотреть на Землю тридцатого века, но во-первых, Генрих сам же сказал, что ничего особенно интересного там не будет. А во-вторых, у Романа были другие дела. И он не преминул об этом напомнить.
— Я здесь вообще-то не на отдыхе. У меня работа, — заметил он. — Ваша молния помешала мне вытащить с Аркса девушку, которую я обязался вернуть на Землю. И друзья мои тоже остались там в таком положении, что не позавидуешь. Так что мне надо бы вернуться.
— Это исключено, — покачал головой Натаниэль. — Испепеленные молнией Вечного Древа не воскресают. Но если вы примете наше предложение, то корпорация, я думаю, сможет оказать вам содействие в защите привилегий и прав землянина, незаконно обращенного в рабство.
— Какое еще предложение? — удивился Барабин.
— Предложение, от которого невозможно отказаться. Работа настолько интересная и настолько высокооплачиваемая, что на Земле вам такое и присниться не могло..
— И что это за работа?
— Нечто подобное тому, что вы делали на Арксе. Локальное вмешательство в дела варварских миров.
— Понимаешь, поскольку машины времени для полетов в прошлое у нас нет, то и землян варварской эпохи взять неоткуда, — встрял Генрих. — А заказов на варварские миры все больше.
Кто их заказывает, Барабин в общих чертах уже выяснил, а теперь получил и подробности.
Он понял так, что в конечном счете все заказы исходят от Брейна, но занимается он этим не напрямую, а через посредников. Эти посредники называются контрагентами Брейна, и их взаимоотношения с разумом космического растения, на ветвях которого зреют планетосферы — тайна, покрытая мраком.
Ясно только, что посредники получают от Брейна деньги, указания, а также право распоряжаться планетосферами.
А дальше все развивается по обычным законам бизнеса.
Например, некий посредник заказывает корпорации «Дендро Этерна» варварский мир. И обещает заплатить за него энную сумму, причем часть выделяет авансом.
На эти деньги корпорация арендует миросферу или выращивает собственную на арендованной ветке.
В любой миросфере обязательно есть планета, пригодная для заселения, и корпорация начинает ее заселять.
Но поскольку землян варварской эпохи взять неоткуда, приходится прибегать к особым ухищрениям.
В Гиантрее веками существуют школы варварства и заповедники древности. А кроме них корпорации регрессивного мироустройства охотно прибегают к помощи любителей ролевых игр. Их всячески побуждают превратить игру в образ жизни, и нередко это удается.
Еще один хороший источник контингента — специально созданные религиозные секты, отрицающие достижения и ценности цивилизации. Их адепты фанатично веруют в то, что диктуют им создатели варварских миров.
Наконец, корпорации используют специально нанятых людей, которые имитируют древний образ жизни. А к ним подселяют, например, беспризорных или конкретно для этой цели рожденных и вскормленных детей, которые вырастают в уверенности, что жизнь такой и должна быть.
Таких детей зачинают, рождают и воспитывают в специальных заведениях, которые называются «инкубаторами». И в возрасте от четырех лет и старше переселяют в варварские миры, где их воспитание продолжается уже по конкретной, заданной для каждого мира программе.
Наемные первопоселенцы рано или поздно покидают варварскую территорию при обстоятельствах, оставляющих впечатление чуда. Транксы с визуальными спецэффектами позволяют организовать это без труда.
А их воспитанники продолжают жить по древним обычаям, не помышляя ни о чем другом.
Но все это требует долгой и кропотливой работы. А время, как известно, — деньги. И оттого многие фирмы используют также более быстрые и легкие пути.
— Есть такая корпорация «Кракен», — привел пример Генрих. — У нее какие-то особые связи с контрагентами Брейна, и те регулярно выдают «Кракену» генеральные лицензии на освоение гелиосфер. А такая лицензия — золотое дно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51