Трудно представить, что он так же полюбит кого-то еще. Почему же он злится на сестру? Лай не мог разделить ее счастье, потому что его счастье навсегда ушло вместе с Джоном. А ее жизнь продолжается – в ней обещание, восторг, блеск, как от бриллианта в ее кольце, подаренном по случаю помолвки.
38
Восемнадцатого января 1970 года Энн Тэйер и Билл Стейн стояли в храме Израиля на Голливудском бульваре в окружении родных и горсточки друзей. Энн не хотела ехать так далеко, но Билл настоял.
– Так легче твоим родителям, моя дорогая. Энн не сразу согласилась. Почти два года она фактически была его женой и не нуждалась в фанфарах. Гейл считала, что это глупо, но Энн так не похожа на ее ровесницу. Она не хотела ни свадебного платья, ни фаты.
Фей вспоминала волшебство своей свадьбы. Дочь надела простое белое шерстяное платье с высоким воротником и длинными рукавами, белые туфли; светлые волосы заплетены в косу и схвачены детской ленточкой. У нее не было даже свадебного букета. Энн была совершенна в своей простоте и не надела никаких украшений, кроме кольца с огромным бриллиантом, подаренного женихом. И обручального кольца, широкого и тоже с бриллиантами. Она выглядела такой невинной и юной, что это кольцо казалось чужим и нелепым на ее руке. Ничего этого Энн не замечала и видела только Билла. Он был для нее всем – с первого дня их знакомства. Сейчас Энн под руку с отцом спокойно подошла к нему. Вард остановился и отступил назад, снова почувствовав, как мало они знали свою дочь все эти восемнадцать лет. Будто она быстро и молча проскользнула сквозь их жизнь, постоянно куда-то исчезая. Вдруг в памяти всплыло всегдашнее, с детства:
– А где же Энн?
Потом был небольшой ланч у них дома – больше Энн не разрешила ничего устроить. Повсюду стояли цветы, шампанское было великолепным. И Фэй в зеленом шелковом костюме, оттенявшем глаза, казалась спокойной и сдержанной. Но она не чувствовала себя матерью невесты. Все собравшиеся будто играли в пьесе, особенно Гейл, которая вот-вот отправится домой с отцом. Вечером, перед тем как отбыть в сером «роллсе», Энн на прощанье поцеловала и мать, и отца. Фэй не стала спрашивать, уверена ли она в своем выборе, – глаза дочери говорили красноречивее всяких слов. Она отдала себя этому мужчине и сейчас была счастлива.
Гейл притихла, но искренне радовалась за обоих. Несколько недель назад девушки закончили школу, и теперь они все вместе полетят в Нью-Йорк; Гейл собралась в школу дизайна и поселится в Барбизоне, как когда-то Ванесса. Новобрачные оставят Гейл там, а сами полетят в Сан-Хуан, потом в Сан-Томас и Сан-Мартин и закончат путешествие в Санта-Круз. Поездка продлится несколько недель, спешить им некуда. Билл хотел, чтобы в Нью-Йорке Энн прошлась по магазинам. Он собирался купить ей ювелирные украшения у Гарри Уинстона или Дэвида Уэбба и кое-какую одежду.
– Ты меня испортишь! – улыбнулась Энн и поцеловала Билла в шею; ничего ей от него не надо, кроме любви.
Кое-что он намеревался купить и Гейл.
– Ну, миссис Стейн, как мы себя чувствуем? – Он улыбнулся, лежа рядом с ней на большой кровати, впервые за два года совершенно законно.
– Замечательно. – Она скорчила гримаску, как маленькая девочка, которая до сих пор заплетает на ночь волосы в косичку; на ней была кружевная ночная рубашка, свадебный подарок Вэл, совершенно сейчас ненужная.
Лайонел не приехал на свадьбу, он все еще находился в Германии. Его ждали через несколько недель. Вэн вернулась в Нью-Йорк, окунулась в учебу. Но все это не интересовало Энн, ей был нужен только Билл. Она счастливыми глазами смотрела на мужа, вспоминая прошлое.
– Я чувствую себя так, будто замужем за тобой всю жизнь. – Это ощущение не покидало ее ни на минуту.
– И я тоже.
Друзья, конечно, подшучивали над ним, но относились с пониманием.
– Колыбельку ограбил, старичок? – Многие завидовали ему, некоторые злословили за спиной, но Билл не реагировал. Он думал только о своем маленьком сокровище, и так будет всегда.
В эту ночь они заснули в объятиях друг друга, ошеломленные долгожданной свободой. Утром лениво позавтракали с Гейл и начали упаковывать вещи: вечером они улетали в Нью-Йорк, как и планировали. Энн подумала, что надо позвонить родителям, попрощаться. Но потом забыла. Ей нечего им сказать, призналась она Биллу уже в самолете.
– Ты несправедлива к ним, любовь моя. Они потеряли все, что могли. Просто никогда тебя не понимали.
Родители лишили ее детства, мучали из-за Билла, они потеряли ее и разрушили бы ее жизнь, если бы не он. Энн снова восхищенно посмотрела на мужа.
Пассажиры в салоне первого класса, очевидно, думали, что он путешествует с двумя дочками. Энн села между Биллом и Гейл. Муж вздремнул в полете, а она болтала с подругой, обсуждая два дня в Нью-Йорке, которые они проведут перед отъездом в Барбизон, а потом Энн и Билл полетят проводить свой медовый месяц.
В следующие два дня они ходили по магазинам.
Энн никогда в жизни не видела столько изумительных вещей, разве что в фильмах матери. Билл купил Гейл прекрасное норковое пальто спортивного стиля и такую же шапочку. Он сказал, что ей нужна теплая одежда и лыжный костюм, новая пара лыж, полдюжины платьев от Бенделя, шесть пар туфель от Гуччи и золотой браслет от Картье, от которого она пришла в полный восторг. Но больше всего вещей было куплено для новобрачной: длинное норковое манто на вечер, короткое на день, платья, костюмы, блузки, юбки, сумочки, несколько коробок с прекрасной обувью, итальянские сапоги, кольцо с изумрудом, замечательная бриллиантовая брошь, серьги от Ван-Клифа, которые ей очень понравились, и еще два золотых браслета. Энн восхищалась обновками, а в последний день он подарил ей прелестную вещицу от Дэвида Уэбба – лев, обхвативший ягненка, из цельного золотого слитка. От статуэтки невозможно было отвести глаз.
– Что мне со всем этим делать?
Энн встала посреди номера, оглядывая сокровища: роскошные меха, одежду, свисавшую отовсюду, коробки с обувью, сумки, меховые шляпы, а в ее чемодане лежало полдюжины футляров с украшениями. Такое обилие вещей удручало бы ее, если бы это не доставляло такого удовольствия Биллу. Себе он приобрел плащ на меху и новые золотые часы, но покупать для себя было неинтересно. Гейл тоже так считала. У нее полно хороших вещей, и она не завидовала Энн. Они стали почти сестрами, и отец по-прежнему выполнял все желания дочери. Билл был очень щедрым человеком, о чем ему и сказали девочки в последний вечер. Все трое наслаждались каждой минутой.
Глаза Ванессы чуть не вылезли из орбит, когда они с Джейсоном встретили их в «Оук Рум» и Энн плавно прошествовала через зал в прекрасно сшитых красных слаксах и кремовой шелковой рубашке, с красной крокодиловой сумочкой и в норковом манто, от которого столбенели даже видавшие виды нью-йоркцы. Вэн заметила бриллианты, сверкавшие у нее на пальцах, браслет от Уэбба на запястье и два маленьких рубина в ушах. Энн выглядела так очаровательно и вместе с тем значительно, что Ванесса едва узнала свою маленькую сестренку.
– Энн! – С открытым ртом она уставилась на нее. Энн снова заплела волосы в косу, косметики было совсем немного, но одежда и украшения так хороши, что она выглядела так, будто только что сошла с обложки «Вога». Ванесса и не думала, что сестра может быть такой. Она не могла не заметить, что Джейсон тоже поражен.
– Мы ходили по магазинам, это что-то ужасное. – Голос Энн, как всегда, звучал мягко. Она быстро и стыдливо посмотрела на Билла, тот улыбнулся. – Он меня портит.
– Я вижу.
Она заказала дюббон, единственный напиток, который любила, Ванесса и Джейсон – по скотчу, Билл пил мартини, Гейл – белое вино. Все непринужденно болтали о пустяках. Молодежь вспоминала об озере Тахо, где они славно отдохнули два года назад; Энн расспрашивала Джейсона о работе. У него все было замечательно. Он получил степень через несколько недель после того, как ему исполнилось двадцать шесть лет, успешно завершил диссертацию, отнявшую у него больше восьми лет, и сейчас работает – преподает литературу в Нью-Йоркском университете. От этого поприща он не в восторге и по-прежнему занимается своей пьесой, только пока не знает, кому ее предложить.
– Все пытаюсь Ванессу сделать своим соавтором, объединиться с ней, но она не хочет.
– Тогда я едва ли смогу удержаться в колледже, – объяснила она Биллу, который был ей приятен и, к тому же, по-отечески относился к Энн. Ванессе предстояло учиться еще два года, и только это сейчас занимало ее мысли. Она хотела закончить учебу и получить хорошую работу, по возможности в Нью-Йорке. Энн подозревала, что это только из-за Джейсона. Они вместе уже два с половиной года, удивительно, почему они до сих пор не поженились. Вечером Гейл спросила ее о том же самом. В ответ Энн пожала плечами. Она не совсем понимала их отношения, но чувствовала, что Джейсон и Вэн жили как бы параллельно, каждый занимался своим собственным делом. Оба не жаждали брачных оков и даже не упоминали о детях, говоря только о своей работе, о сочинительстве, о его пьесе.
– Я бы умерла с тоски, – пожала плечами Гейл. – Но он симпатичный.
Да, он действительно красивый парень, но Энн такие не привлекали. Она считала самым красивым мужчиной в мире Билла.
Отправляясь домой из ресторана, уже усаживаясь в такси, Ванесса недоуменно сказала:
– Не понимаю этого ребенка. Совершенно. Она дитя, а замужем за стариком, осыпавшим ее бриллиантами и укутавшим в меха.
– Может быть, для нее это важно. – Джейсону это тоже казалось странным, он он всегда считал Энн хорошей девочкой. Она не столь интеллигентна и интересна, как Вэн, но такая юная, неуловимая… Трудно понять, какая она на самом деле.
Но Ванесса покачала головой.
– Вряд ли. Энн никогда не сходила с ума по шмоткам. Просто он все это с удовольствием ей дарит, а она носит, чтобы сделать ему приятное. – В общем-то Вэн была права: единственной в семье любительницей блеска, украшений и мехов была Вэл; возможно, такие вещицы понравились бы Грегу, останься он в живых. Другие проще относились ко всей этой мишуре, даже родители с годами стали равнодушны к роскоши. – Я никак не пойму, что она нашла в мужчине такого зрелого возраста.
– Билл очень хорошо к ней относится, Вэн, и не только в материальном плане. Он сделает для нее все; стоит ей только подумать о том, что хочется пить, как в руках окажется стакан воды; если она устанет, он сразу отвезет ее домой; когда ей станет скучно, он поведет ее танцевать, повезет в Европу, к друзьям… Против этого трудно устоять. – Он улыбнулся девушке, которую очень любил, вдруг захотев сделать для нее что-то большее. – Мужчины помоложе считают все это чепухой. – Джейсон улыбнулся, поддразнивая ее, и Вэн засмеялась.
– Этому нет прощения! Ты имеешь в виду, что я не получаю в подарок кольца с бриллиантами размером с яйцо?
Когда они вошли в дом, он посмотрел ей прямо в лицо.
– А ты когда-нибудь захочешь этого, Вэн?
– Нет, – уверенно, как всегда, ответила она. Ей от жизни нужно совсем другое. Как и ему. Может быть, парочку детей лет через восемь или десять.
– Чего же ты хочешь?
Вэн пожала плечами, снимая пальто и бросая его на спинку стула.
– Издать книгу… иметь хорошие рецензии… – Она думала и о другом, но не хотела признаваться, что наверняка захочет ребенка, а вероятно, и двух. Об этом рано говорить.
– И все? – Он разочарованно поглядел на нее. Она мягко улыбнулась.
– И может, еще тебя.
– Я у тебя уже есть.
Вэн села на кушетку, а Джейсон зажег свет. Им здесь так уютно – с книгами, бумагами, «Санди Таймс» на полу, теннисными туфлями, его очками на столе.
– Я действительно думаю, что это все, чего я хочу, Джейс.
Он казался польщенным.
– У тебя непритязательный вкус, мой друг. – Он притянул ее ближе. – А ты серьезно про книгу?
– Надеюсь. После того, как закончу учиться и получу работу.
Джейсон вздохнул.
– Писать чертовски тяжело. – Уж он-то хорошо это знал. – Я все же надеюсь, что мы объединимся и сочиним пьесу.
Вэн улыбнулась.
– Может быть, когда-нибудь. – Они поцеловались, он уложил ее на кушетку, скользнул рукой под блузку.
Это было совсем не похоже на то, что происходило сейчас между Биллом и Энн. Она лежала на атласной простыне в пеньюаре, отделанном перьями марабу, а его язык неспешно устремился вверх по бедру. Бриллианты на ее руке вспыхнули в слабом свете, как только он коснулся ее там, где она хотела больше всего. Энн со стоном выгнулась, а он стащил с нее пеньюар и бросил на пол. Но чувства были одни и те же. Любовь, желание, страсть, обязательства друг перед другом – все то же самое, в теннисных ли тапочках, в перьях ли марабу…
39
В мае Билл с Энн вернулись на несколько дней в Нью-Йорк. Энн хотела повидать Гейл, а у него были свои дела. Они снова остановились в том же отеле «У Пьера», и он повел ее к своим любимым ювелирам и заставил купить еще несколько вещиц. Погода стояла прекрасная. Энн только что приобрела у Бендела великолепное белое платье и пальто, надела обновки на ланч, и Билл очень гордился женой. Она не знала себя до конца, но доверчиво глядела, как муж наблюдает за ней, видя только его улыбающиеся глаза. Но он уже несколько месяцев замечал кое-что еще – опустошенность, усталость… Билл надеялся, что долгожданное событие скоро случится, и знал, как это важно для нее. Он тоже хотел ребенка, но не так страстно, как Энн.
– Как сегодня у Бендела?
– Здорово.
В речи Энн все еще проскальзывали словечки, более уместные для подростка, но выглядела она вполне взрослой и наконец распустила волосы. Билл учил ее пользоваться косметикой. Сейчас Энн можно было дать лет двадцать пять. Гейл тоже это заметила. У нее появился новый приятель, и она полюбила Нью-Йорк. Билл по-прежнему настаивал на том, чтобы она осталась с ними, но Гейл хотелось иметь собственный угол. Энн обещала ей уговорить Билла.
– Я только что купила вот это. – Она крутанулась перед мужем, взмахнув руками с изысканным маникюром, и он заметил, что она по-новому носит жемчуг, купленный в Гонконге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53