– А мою маму ты тоже любишь? – Мэтт с Офелией старались скрывать свои отношения, так что Пип до сих пор не знала, что между ними что-то есть.
– Да, – с улыбкой ответил он, и губы Пип неуверенно дрогнули в ответ.
– Ты женишься на ней, когда она поправится? – Мэтт ужасно обрадовался, что она сказала «когда», а не «если». Он тоже старался изо всех сил гнать дурные мысли. – Ты ей нужен, Мэтт. И мне тоже. – При этих словах слезы навернулись ему на глаза. Мэтт даже не знал, что ответить. До того как случилось несчастье, Мэтт считал, что Офелия к нему неравнодушна. Ну а в своих чувствах к ней он был совершенно уверен.
– Честно говоря, я бы с радостью, Пип, – вздохнул он. – Только ведь надо и у нее тоже спросить, как ты считаешь?
– Мне кажется, мама тоже тебя любит. Просто она боится. Папа… он не всегда хорошо обращался с ней. Часто кричал на маму, особенно из-за Чеда. Бедный Чед, он был очень болен, вот и делал разные дурные вещи, даже пытался убить себя. А отец был уверен, что он притворяется, вот и ругался на маму, будто это она во всем виновата, – осторожно выбирая слова, объяснила она.
Это еще мягко сказано, вздохнул Мэтт, оценив про себя деликатность Пип.
– Наверное, мама боится, что ты тоже будешь злиться на нее, хотя ты раньше никогда не злился… но может, она боится, что ты станешь, когда вы поженитесь. Папа хоть и был очень умный, но всегда раздражался и кричал… вот ей и страшно. А может, она боится, что ты тоже умрешь… она ведь и вправду очень любила папу, даже несмотря на то что он часто злился и кричал на нас, а иногда и вообще целыми днями не замечал, что мы есть. Правда, он всегда был так занят… но я думаю, что он нас все-таки любил. Может быть, ты дашь ей слово, что никогда не станешь злиться и кричать, и тогда она согласится? Как ты думаешь?
Мэтт не знал, плакать ему или смеяться… Так и не решив, он молча поцеловал ее в лоб.
– Думаю, если твоя мама откажет, то мне стоит подумать о том, чтобы жениться на тебе, моя дорогая. Ты такая здравомыслящая девочка, Пип. У меня просто нет слов!
Пип зевнула, свернувшись клубочком на диване. Кроме них, в приемной не было ни души.
– Ты слишком старый для меня, Мэтт, – хитро улыбнулась она. – Очень славный… но старый… ну, как папа, я хочу сказать.
– Ты милая.
– Так ты ее спросишь? – В глазах Пип снова вспыхнуло беспокойство. Мэтту показалось, что у нее что-то на уме.
– Я постараюсь ее уговорить. Но думаю, лучше подождать, пока она поправится.
Пип немного подумала. Потом вдруг нахмурилась.
– Только не очень долго. И потом… вдруг ей сразу станет лучше, если ты ей скажешь… как ты думаешь, может такое быть? Тогда она постарается поправиться поскорее.
– А что, это мысль! – «Или, наоборот, перепугается до смерти», – мрачно подумал Мэтт.
Ему уже приходило это в голову. Слишком хорошо он помнил ту злополучную ночь на озере Тахо, когда Офелия так и не согласилась отдаться ему. Так что предложение руки и сердца – палка о двух концах. Мэтт был бы только рад, если бы вышло так, как думала Пип. Девочка вскоре уснула, а он еще долго сидел рядом, с доброй улыбкой глядя на нее.
Потом он спустился вниз, позвонил Роберту, как обещал, чтобы рассказать, как идут дела. Роберт предложил приехать, но Мэтт, зная, что Роберта не пустят к Офелии, уговорил его не приезжать, пообещав, что снова позвонит, как только будут какие-то изменения. Роберт не меньше его самого был счастлив, что Офелия жива. Несчастье потрясло его.
О происшествии с Офелией сообщили во всех вечерних сводках новостей. Но в госпиталь репортеров пока не пускали, поэтому все они с похоронным выражением повторяли одно и то же: что во время перестрелки одна из добровольных помощниц Векслеровского центра была тяжело ранена и сейчас находится в критическом состоянии в реанимационном отделении Центрального госпиталя Сан-Франциско.
Около полуночи ненадолго заскочил Джефф – сказать Мэтту, что стрелявшего в Офелию наконец задержали. Пип еще спала, поэтому им пришлось шептаться. Джефф был рад, что ублюдка поймали. Они с Бобом и Милли уже побывали на опознании. Причем взяли его всего в трех кварталах от того места, где все случилось, застукав за передачей наркотиков. Пистолет он все еще держал при себе. На следующий день должно состояться еще одно опознание, но уже сейчас ни у кого нет ни малейших сомнений, что это тот самый тип. Впереди его ждал долгий срок, тем более что его «послужной список», как оказалось, был длиной в милю. Новости, конечно, хорошие, жаль только, что для лежавшей в соседней палате Офелии это не имело никакого значения. Жизнь ее все еще висела на волоске.
Но когда на следующее утро их провели к ней, Офелия уже улыбалась, а потом спросила, когда ее заберут домой. Теперь ее положение оценивалось не как критическое, а всего лишь как тяжелое, и врач, наблюдавший за ней, порадовал их, сообщив, что держится она молодцом. У Мэтта с Пип словно гора свалилась с плеч, особенно когда Офелия велела им отправляться домой и хоть немного поспать. Она была еще бледна, но мысли у нее уже не путались, и от болей она страдала теперь не так сильно, как раньше. Мэтт дал ей слово, что сейчас же отвезет Пип домой. Но они поклялись, что к вечеру непременно вернутся.
Выйдя из палаты, Пип бросила на Мэтта заговорщический взгляд, а потом с невинным видом поинтересовалась, не пришло ли время поговорить с Офелией на ту тему, которую они обсуждали накануне.
– Что – прямо сейчас?! – опешил Мэтт. – Может, подождем хоть пару недель, пока она оправится? Они так накачали ее таблетками, что она, боюсь, и не поймет толком, чего я от нее хочу.
– Может, оно и к лучшему? – мудро заметила Пип, твердо решившая, что для благородной цели все средства хороши.
Они переглянулись. Мэтт тут же сообразил, что она имеет в виду, и от души расхохотался.
– Уж не считаешь ли ты, случайно, что если твоя мать и даст согласие выйти за меня, так только под наркозом? – шутливо подмигнул он.
Первый раз с того самого дня, как им сказали о несчастье, они смеялись. И все же он очень боялся за Офелию.
– Ну, если это поможет… почему бы и нет? – хмыкнула Пип. – Ты же знаешь, какая она упрямая! И слышать не хочет, чтобы снова выйти замуж. Я точно знаю, она сама мне говорила.
– Ну, я, во всяком случае, не стал бы ее винить за отказ. А это чего-нибудь да стоит, не так ли? – с угрюмой усмешкой спросил Мэтт.
– Да уж, точно, – кивнула Пип, и они снова рассмеялись.
Они вернулись домой, и Мусс чуть с ума не сошел от радости, увидев их на пороге. Бедный пес никак не мог взять в толк, почему его бросили на целый день. Мэтт на скорую руку приготовил поесть, а потом прилег отдохнуть. В конце концов, он уже две ночи не спал. А Пип, пребывая в великолепном настроении, вихрем носилась по всему дому. Слава Богу, Мэтт тут, и к тому же он дал слово, что не уедет, пока не вернется Офелия!
Они возвратились в госпиталь немного позже, чем собирались, и узнали, что Офелия плохо спала ночь. Сестра, впрочем, сказала, что это неудивительно, учитывая, какую тяжелую операцию ей пришлось перенести. Офелия страдала от сильной боли, поэтому ее опять накачали морфином. И все же ее состояние медленно, но верно улучшалось. Их уверяли, что выздоровление идет вперед семимильными шагами, на такое даже никто и не рассчитывал, и обрадованный Мэтт решил отвезти Пип домой. Он откровенно соблазнял ее возможностью провести ночь в своей постели, и в конце концов малышка неохотно согласилась. Она осторожно поцеловала мать перед уходом, но одурманенная Офелия уже крепко спала.
В этот вечер они вернулись домой, когда еще не было девяти. Не прошло и получаса, как оба спали мертвым сном: Пип в своей постели, а Мэтт – в спальне Офелии.
Проснулись оба только утром и, позавтракав на скорую руку, помчались в госпиталь. Их впустили без каких-либо возражений, а увидев Офелию, Пип с Мэттом едва не запрыгали от радости. На щеках ее появился слабый румянец, а надоевшую ей до смерти трубку, которая торчала у нее из носа, наконец убрали. Состояние ее оценивалось как стабильное. Но самое главное – всем недовольная Офелия уже ныла и жаловалась, а это, как сказала сестра, верный признак выздоровления. Увидев на пороге дочь за руку с Мэттом, Офелия просияла от радости.
– Эй вы, парочка, что поделывали? – ворчливо спросила она так, словно укрылась в госпитале, чтобы отдохнуть. Ее посетители только радостно заулыбались.
– Знаешь, мам, он приготовил на завтрак французские тосты, – захлебываясь, сообщила Пип. – И клянется, что умеет печь булочки.
– Здорово! Не забудьте мне принести, – велела Офелия.
Но они все трое знали, что ей еще много времени придется провести на жесткой диете. Внезапно лицо ее стало серьезным.
– Спасибо, что позаботился о Пип, – повернувшись к Мэтту, прошептала она. Ей некого было больше просить – у нее остался только один Мэтт. Родственников у нее не было, друзей – благодаря Теду – тоже не осталось. – Прости меня. Ты оказался прав. Я сама виновата во всем. – Губы у нее задрожали – все-таки она очень любила свою работу.
– Не буду повторять: «Я же тебе говорил!» Между прочим, твой Джефф сказал, что больше добровольцев на такую работу брать не будут. И по-моему, правильно. Идея с добровольцами, конечно, замечательная. Но слишком уж опасно.
– Знаю. Сама виновата. Самое интересное, что я ничего не помню – так, какой-то удар… и все.
Они еще поговорили немного о всяких пустяках. А потом Пип, кинув на Мэтта многозначительный взгляд, ткнула его в бок. Ему с трудом удалось сохранить невозмутимый вид.
За ленчем она опять вцепилась в него бульдожьей хваткой.
– Ну не мог же я спросить ее, пока ты рядом! – прошипел он.
– Только ты не затягивай с этим делом! – грозно сказала Пип, и Мэтт опять с трудом удержался от смеха.
– Почему? Она же никуда не денется! К чему такая спешка?
– Хочу, чтобы вы поскорее поженились, – с капризным видом заявила Пип.
– А если твоя мама откажется?
– Ну… тогда придется мне самой выйти за тебя замуж, хотя ты и старый. Господи… ну сколько можно тянуть кота за хвост?! – возмутилась она.
В следующий раз в палату к Офелии Мэтт вошел уже один. Пип, смерив его разъяренным взглядом, буквально затолкала его туда.
– Я ничего не обещаю, слышишь? – упирался он. – Посмотрим, как она себя чувствует, а там уже будем решать.
Но втайне Мэтт был согласен с Пип. Конечно, ему совсем не хотелось давить на Офелию. И потом он привык больше доверять собственной интуиции, а не детским прихотям, хотя уже не раз имел случай убедиться, что у Пип светлая голова, а ее внутреннему чутью может позавидовать любой взрослый. Мэтт успел полюбить Пип всем сердцем – ничуть не меньше, чем. она его.
– В жизни своей не видела более жалкого труса, чем ты! – презрительно фыркнула девочка.
Мэтт захохотал. Открыв дверь в палату, он увидел Офелию с улыбкой на лице и решился.
– А где Пип? – удивилась она.
– Спит на кушетке в приемном отделении, – соврал Мэтт, чувствуя себя полным идиотом.
А что, если Пип права, внезапно промелькнуло у него в голове. Что, если эти выстрелы все изменили? В конце концов, жизнь так коротка, а они любят друг друга. Возможно, пришло время снова предложить ей свое сердце… а заодно и руку? Рискованно, конечно, но дело того стоило.
– Простите, что заставила вас поволноваться, – с раскаянием в голосе прошептала Офелия. – Не думала, что такое может случиться.
Голос у нее звучал устало. Она все еще была слишком слаба. Доктор твердил, что пройдет немало времени, прежде чем она выздоровеет окончательно, что и неудивительно, учитывая серьезность ее ранения. Счастье еще, что она вообще осталась жива.
– Вот этого я всегда и боялся, – признался Мэтт.
– Я понимаю. И ты оказался прав, – кивнула Офелия, и он молча взял ее руку в свою, другой рукой ласково поглаживая ей волосы.
– Я оказываюсь прав в одном и попадаю пальцем в небо в другом.
– Ну, до сих пор такое случалось не часто, – возразила Офелия, с благодарностью глядя на него снизу вверх, и сердце Мэтта растаяло от счастья.
– Рад, что ты так считаешь.
– Слава Богу, что Пип тогда подошла к тебе на берегу, – улыбнулась она, и оба рассмеялись.
– Ну, насколько я помню, сначала ты была не в восторге.
– Подумала, что ты педофил, – весело кивнула она. – И снова ошиблась.
Прикрыв глаза, Офелия улыбалась. Вид у нее был на удивление умиротворенный – учитывая, через что ей пришлось пройти. Все-таки она на редкость мужественная женщина, и Мэтт почувствовал, как в его душе шевельнулось восхищение.
– И что теперь? – мягко спросил он. – Что ты решила?
– Насчет тебя? Что лучшего друга, чем ты, у меня нет, не было и никогда не будет, и… и я люблю тебя, – осторожно добавила Офелия, глядя ему прямо в глаза. – Очень люблю.
Даже больше, чем она думала. Мэтт оказался для нее даром небес. Разве она заслуживала такого счастья – после того, какое горе причинила им всем?! Слезы навернулись ей на глаза.
– Я тоже люблю тебя, Офелия.
Он ужасно боялся задать ей вопрос, который вертелся у него на языке. Но тут он вдруг вспомнил о Пип, поджидавшей его у выхода, представил себе, какой разнос она устроит ему, если он снова струсит, и закусил губу, чтобы не рассмеяться.
– А ты… любишь ли ты меня достаточно сильно, чтобы выйти за меня замуж? – решился он наконец.
Ошеломленная, Офелия вскинула на него глаза.
– Ты в самом деле сделал предложение? Или у меня просто в ушах шумит после всех этих таблеток?
– Не важно. Так как тебе такая идея?
Глаза ее наполнились слезами. Ей все еще было страшно, но уже не так, как раньше. Выстрел, едва не оборвавший ей жизнь, многое изменил. Она могла больше не увидеть тех, кого любила. А вдруг она потеряет и Мэтта? Нет, ни за что!
– Мне нравится, – едва слышным шепотом ответила Офелия. По щеке ее скатилась слеза. – Только не вздумай умирать раньше меня, слышишь? Второй раз я не перенесу.
– Даже и не мечтай, – твердо пообещал он и прижался губами к ее губам. – По крайней мере в ближайшее время. И я был бы крайне признателен, если бы ты постаралась больше не соваться под пули. А если ты думаешь, что ты единственная, кто едва не отправился на тот свет, то сильно ошибаешься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51