Ты же помнишь, каким самовлюбленным эгоистом он был. Теперь я уже ни в чем не уверена. Любил ли он меня? Но если Тед и любил кого-то в своей жизни, так это тебя. Во всяком случае, так он говорил. И мне кажется, он сам в это верил. Лично я, если хочешь знать, всегда считала, что он вел себя с тобой как полное дерьмо – уж ты-то всегда заслуживала большего! Но тебя он любил – насколько он вообще был способен кого-то любить.
– Видеть тебя не хочу! Больше не смей мне звонить, слышишь? – выплюнула Офелия.
Потом круто повернулась и на подгибающихся ногах заковыляла по дорожке к своей машине. Двигатель, который Офелия забыла выключить, тихо урчал. Офелия даже не оглянулась на стоявшую в дверях Андреа. Единственным ее желанием сейчас было никогда в жизни больше не видеть эту женщину. Впрочем, Андреа и сама уже все поняла. Она знала, что Офелия ее не простит. Глядя вслед отъезжавшей машине, она тихо плакала. Что ж, по крайней мере ей хватило мужества сказать Офелии правду – так, как она ее представляла. Тед и в самом деле до последнего дня не знал, как ему поступить.
Возможно, он и вправду не любил ни одну из них, но Офелии незачем это знать. Пусть думает, что он колебался, не в силах расстаться с ней, что испытывал к ней теплые чувства и считал, что многим ей обязан. Впрочем, может быть, он и вправду предпочел бы остаться с ней. И тогда она, а не Андреа осталась бы победительницей в их женском поединке. Что ж, в конечном итоге они обе проиграли. Тед, Чед, Офелия, Андреа, даже малыш Уильям. Все они проигравшие. Тед погиб, так ничего и не решив, а письмо, вместо того чтобы отправиться в корзину, попало в руки его вдове. Может быть, он именно этого и хотел? Возможно, решил даже, что это было бы наилучшим выходом из сложившейся ситуации? Теперь уже никто ничего не узнает. И все, что Андреа могла сейчас сделать для Офелии, – это признаться, что муж ее так ничего и не решил… и что возможно… только возможно… он все-таки любил ее – насколько такой человек вообще мог кого-то любить.
Глава 21
Офелия не помнила, как доехала домой. Припарковав машину, она поднялась по лестнице и вошла. Пип так и сидела на том же месте, крепко прижимая к себе собаку.
– Что случилось? Где ты была? – Пип не поверила своим глазам – мать выглядела еще хуже, чем когда уходила из дома, если, конечно, такое можно себе представить.
Шатающейся походкой она добралась до своей спальни, потом ринулась в ванную, и ее снова вырвало. Кое-как умывшись, Офелия без сил рухнула на кровать.
– Ничего, – пробормотала она, бессмысленным взглядом уставившись куда-то в угол.
Ей казалось, что сердце у нее остановилось. Нет, оно не остановилось – его просто вырвали у нее из груди. Это сделали они – он и Андреа. Через год они все-таки прикончили ее. С трудом подняв голову, Офелия уставилась на дочь, но не видела ее. Казалось, она вдруг ослепла. Пип похолодела – место ее матери снова занял робот! Он вернулся, но только теперь внутри его будто все перегорело…
– Я хочу спать, – все, что услышала Пип.
Неуверенной рукой Офелия выключила свет и откинулась на подушки, пустым взглядом уставившись в темноту. Пип с трудом подавила рвавшийся из горла крик. Она не осмелилась плакать – ей было страшно, что так будет еще хуже. Повернувшись, она на цыпочках выскользнула из комнаты и, ринувшись в кабинет отца, трясущимися руками схватилась за телефон. Когда наконец на том конце сняли трубку, она уже рыдала. Захлебываясь слезами, Пип попыталась все объяснить, но горло у нее сжало судорогой, и Мэтт сначала ничего не понял. Только голос у него был упавший.
– Что-то случилось… с мамой что-то не так.
Мэтт наконец сообразил, о чем речь. И испугался еще больше. Он никогда не слышал, чтобы Пип так отчаянно рыдала. Девочка была страшно напутана – даже по телефону заметно, как сильно дрожит ее голос.
– Она ранена? – крикнул он первое, что пришло ему в голову. – Что случилось, Пип? Ты звонила по телефону 911?
– Н-не знаю. Мне кажется, она сошла с ума. Она ничего не говорит.
Собравшись с духом, Пип рассказала о том, что произошло. Единственное, что смог придумать Мэтт, – попросить Пип передать трубку Офелии. Но когда Пип помчалась за матерью, оказалось, что дверь в ее спальню заперта. На стук никто не открывал. Когда Пип снова взяла трубку, она совсем пала духом. Она рыдала так, что у Мэтта мурашки побежали по спине. Сначала он даже подумал позвонить в полицию и попросить их взломать дверь, но потом испугался. Поколебавшись немного, он попросил, чтобы Пип снова постучалась к матери, сказав, что подождет.
Пип стучала долго. Спустя какое-то время ей послышался слабый звук, словно что-то упало. Потом дверь спальни медленно приоткрылась. На пороге стояла Офелия. Лицо у нее было такое, словно она долго плакала и сейчас еще с трудом сдерживает слезы. Но теперь по крайней мере вид у нее казался не таким безумным, как полчаса назад.
Пип в полном отчаянии разглядывала ее. Потом осторожно тронула за руку, словно желая убедиться, что перед ней действительно ее мать.
– Мэтт звонит, – дрожащим голосом пролепетала она. – Он хочет с тобой поговорить.
– Скажи ему, что я очень устала, – прошептала Офелия, глядя на дочь с таким видом, словно видела ее впервые. – Прости… прости меня… – До нее словно только что дошло, что она делает со своим теперь уже единственным ребенком, но в этом тоже виноваты они! Это они довели ее до такого состояния! – Извинись и объясни, что я не могу сейчас подойти к телефону. Я позвоню ему завтра утром.
– Мэтт сказал, что, если ты откажешься, он немедленно приедет.
Офелия уже открыла рот, чтобы сказать, что ей вообще не следовало ему звонить, но внезапно осеклась и только тяжело вздохнула – ведь Пип просто некому больше позвонить…
Так ничего и не сказав, Офелия вернулась и сняла трубку параллельного телефона. В комнате по-прежнему стояла темень, но Пип разглядела валявшуюся на полу лампу – видимо, Офелия случайно задела ее, когда вставала с постели. Наверное, это и был тот звук, который она слышала из-за двери.
– Алло… – Ее голос напоминал голос умирающей, и Мэтт понял, что дело плохо. И испугался больше, чем Пип.
– Офелия, что произошло? Пип перепуталась до смерти. Может быть, мне приехать?
Офелия нисколько не сомневалась, что он так и сделает. Все, что ей нужно было, – это сказать «да», но сейчас она не хотела никого видеть. Ни Мэтта. Ни даже Пип. Только не сейчас! Как хорошо было бы вообще никого не видеть, промелькнуло у нее в голове. Такой безумно одинокой она еще не чувствовала себя никогда, даже в тот день, когда узнала о гибели мужа.
– Со мной все в порядке, – неуверенно прошептала она. – Не нужно приезжать.
– Скажите же наконец, что произошло? – резко спросил Мэтт.
– Не могу, – прошелестела она. – Только не сейчас.
– Я хочу, чтобы вы рассказали мне, что случилось, – настаивал Мэтт. Офелия покачала головой. Мэтт готов был поклясться, что услышал в трубке сдавленное рыдание, и весь покрылся холодным потом. – Я сейчас приеду.
– Прошу вас, не надо. Я хочу побыть одна, – уже почти нормальным голосом прошептала Офелия.
Да что с ней?! Похоже, она в истерике или страшно чего-то боится. Он был в полной растерянности. Нужно что-то делать, но что? Он не знал.
– Послушайте, Офелия! Подумайте о Пип!
– Я знаю… знаю… простите… мне очень жаль. – Теперь она уже плакала не переставая.
– Офелия, мне бы не хотелось показаться навязчивым, но… может быть, мне лучше приехать? Дьявольщина, если бы только я знал, что происходит?!
– Простите… я сейчас не могу об этом говорить.
– Вы сможете взять себя в руки?
В трубке раздался какой-то странный звук, словно у Офелии лязгнули зубы.
Даже на таком расстоянии Мэтт почувствовал, что дело совсем плохо. Но самое ужасное, что он понятия не имел, что же случилось. Может, праздники виноваты? Возможно, психика Офелии, и без того надломленная, просто не смогла вынести осознания двойной потери? Но он не догадывался о главном – теперь Офелия знала, что потеряла не только мужа и сына, но и все свои иллюзии. Вынести такое оказалось свыше ее сил.
– Не знаю, – прошептала она в ответ.
– Может, позвонить кому-нибудь… попросить помочь? – Мэтт все еще гадал, не позвонить ли по телефону 911.
Можно было бы позвонить Андреа, ведь она как-никак ее самая близкая подруга, но тут какое-то шестое чувство, которому он раньше не доверял, подсказало ему, что лучше никому не звонить.
– Нет, нет, не надо. Со мной все будет в порядке… просто нужно какое-то время.
– Неужели у вас нет ничего… каких-нибудь таблеток, наконец, чтобы успокоиться?
Честно говоря, ему самому не нравилась эта идея. Представив себе наглотавшуюся таблеток Офелию, одну в доме, когда рядом никого, кроме Пип, Мэтт тяжело вздохнул.
Его слова подействовали на Офелию как удар кнутом.
– Мне не нужно никаких таблеток! Я и так уже мертва! Они убили меня! – Теперь она снова рыдала в голос.
– Кто?! Кто убил вас?
– Не хочу… К чему теперь об этом говорить? Теда все равно уже нет.
– Знаю… – Все оказалось гораздо хуже, чем он мог себе представить. На мгновение в голове у Мэтта мелькнула дикая мысль, что она напилась.
– Нет, вы не поняли – он ушел. Навсегда! Рассеялся как дым! И наш брак тоже. Теперь я уже гадаю, а был ли он вообще? – То, что рассказала ей Андреа, уже ничего не значило.
– Понимаю, – тихо проговорил Мэтт больше для того, чтобы успокоить Офелию.
– Ничего вы не понимаете! Да и я тоже. Видите ли… я нашла письмо.
– От Теда?! – По голосу Мэтта чувствовалось, что он потрясен. – Предсмертную записку? – У него вдруг мелькнула ужасная мысль: а что, если он подстроил двойное самоубийство?! Это все объясняет! Так вот почему Офелия в таком состоянии! Господи, любая женщина на ее месте просто сошла бы с ума!
– Это не самоубийство, а… убийство.
Ему вдруг показалось, что она бредит. Но теперь он уже почти не сомневался, что произошло что-то ужасное.
– Офелия, послушайте, вы сможете потерпеть до утра?
– А что, у меня есть выбор? – горько усмехнулась она. Голос у нее был, как у умирающей.
– Выбора нет – во всяком случае, пока у вас на руках Пип. А решить вам нужно только одно: хотите ли вы, чтобы я приехал, или нет?
И вдруг ему страшно не захотелось никуда ехать. Но не объяснять же это Офелии, сердито подумал он, тем более когда она в таком состоянии?! Ничего, это подождет.
– Я потерплю до утра, – прошептала она. Какая теперь разница? Для нее – никакой…
– Я хочу, чтобы завтра вы с Пип прямо с утра приехали ко мне. – Именно так они и планировали. Но теперь Мэтт сильнее, чем когда-либо, хотел, чтобы она приехала. А если она откажется, тогда он приедет к ней, решил он.
– Не знаю, смогу ли я. – Офелия не кривила душой – она и в самом деле просто не могла представить себе, как сядет за руль и поедет в Сейф-Харбор.
Впрочем, Мэтт тоже уже об этом подумал, и ему стало страшно. Она явно не в том состоянии, чтобы вести машину.
– Что ж, тогда я сам приеду. Я позвоню утром. И еще позвоню через час – узнать, как вы себя чувствуете. Может быть, сегодня вам лучше не брать к себе Пип? Похоже, вам сейчас лучше немного побыть одной. Да и для Пип это тоже тяжело. – Скорее всего ей уже тяжело, мрачно подумал Мэтт.
– Я спрошу у нее. Пусть будет, как она сама захочет. Только не надо сегодня больше звонить. Со мной все будет в порядке, честное слово.
– Вы меня не убедили, – пробурчал Мэтт. Чувствовалось, что у него все еще тревожно на душе. – Ладно, а теперь дайте мне поговорить с Пип.
Офелия позвала Пип к телефону, но Пип сняла трубку в кабинете отца. Мэтт заставил ее пообещать, что, если что-нибудь случится, она непременно ему позвонит. А если будет совсем плохо, пусть сразу набирает 911.
– Знаете, по-моему, сейчас она выглядит немного получше, – отрапортовала Пип.
Повесив трубку, она снова заглянула к матери. Офелия как раз протянула руку, чтобы погасить свет. Лицо ее все еще заливала смертельная бледность, но она уже оправилась настолько, что даже попыталась успокоить немного Пип.
– Прости… не знаю, что со мной. Наверное… я просто немного испугалась.
Больше она не нашлась что сказать. Да и как объяснить дочери, что произошло? Ни за что! Она не должна ни о чем знать! И о том, что малыш Уильям – ее сводный брат, тоже.
– И я, – еле слышно прошептала Пип. Взгляды их встретились, и Пип кинулась в объятия матери. Руки Офелии были холодны как лед, и Пип осторожно натянула ей на плечи одеяло. – Принести тебе что-нибудь, мам? – Не дожидаясь ответа, Пип сунула ей в руку стакан воды, и Офелия заставила себя сделать глоток, чтобы не огорчать Пип.
Она уже успела понять, что ребенок до смерти перепугался, и ее терзали угрызения совести. Наверное, она была на грани безумия… вернее, едва не переступила эту грань.
– Со мной все в порядке. Может, останешься здесь? Пип радостно закивала и исчезла. Офелия со вздохом натянула на себя ночную рубашку и скользнула в постель. А через минуту появилась Пип в своей любимой пижаме с вышитой на груди собачкой. Они долго лежали, тесно прижавшись друг к другу, и тут раздался телефонный звонок. Это был Мэтт. Пип сообщила, что у них все в порядке. А поскольку голосок у нее был не такой убитый, как раньше, Мэтт решил, что, вероятно, так оно и есть. И все же на душе у него оставалась тревога – что-то подсказывало ему, что в эту ночь им вряд ли удастся уснуть. Прежде чем попрощаться, Мэтт взял с Пип слово, что завтра они обязательно увидятся. И вдруг, повинуясь какому-то непонятному порыву, буркнул в трубку:
– Я тебя люблю. – Мэтт сам не понимал, что его заставило произнести эти слова. Но он чувствовал, как ей нужно это услышать… так же сильно, как ему – сказать об этом.
Пип снова юркнула в постель к матери и закрыла глаза. Но они еще долго не могли уснуть. Пип то и дело открывала глаза, чтобы бросить взгляд на мать. Свет в спальне, который Офелия решила оставить, чтобы отогнать прочь терзавших ее демонов, горел до самого утра.
А у Мэтта День благодарения прошел совершенно по-другому. Он решил, что попросту забудет о нем – собственно говоря, так он и делал все годы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51