Ви написала, что Рождество они проведут вместе — она, дети, свекор и Джеймс — и что Молли прекрасно себя чувствует, весела и ни в чем не нуждается. Эти заверения подруги еще больше укрепили Одри в решении остаться с Чарли в Каире.
В декабре англичане приняли решение очистить от итальянцев Ливию. Двадцать первого января 1941 года английские войска взяли Тобрук, а седьмого февраля итальянцы капитулировали.
Но в городе обсуждали другую, более важную новость — немцы, крайне недовольные провалом итальянцев в ливийской кампании, решили послать туда своих солдат во главе с немецким генералом и заставить англичан сдать свои позиции. Во время падения Тобрука и капитуляции итальянцев все только и говорили о загадочном немецком генерале, который должен был появиться со дня на день; никто из высшего командования англичан не знал, кого именно пришлют. Спустя два дня после капитуляции итальянцев Уэйвелл пригласил Чарли на ужин. Они долго беседовали, однако, вернувшись в отель, Чарльз не стал делиться с Одри полученной информацией.
— Он сообщил тебе что-нибудь о немецком генерале? Кто это может быть? — спросила Одри.
— Нет, не сообщил, — ответил Чарльз, стараясь не смотреть ей в глаза, и стал раздеваться.
— Уэйвелл встревожен?
Это уж точно, Уэйвелл покой потерял, но Чарльзу не хотелось говорить об этом Одри. Он собирался только предупредить ее, что уезжает на несколько дней, но куда именно — сказать не мог. Пока он раздумывал, как ему выкрутиться, Одри остановилась перед ним.
— Ты не слушаешь меня, Чарли. — Она пристально смотрела на него. Одри слишком хорошо его знала. Этого-то он и боялся. Легче предстать перед немецким генералом, чем выдержать допрос этой женщины.
— Да слушаю я тебя. Од! Вспоминаю ужин. Отлично покормили. На десерт угостили чем-то потрясающе вкусным, каким-то национальным египетским блюдом.
— Не морочь мне голову! — Она сидела на краю кровати и подозрительно рассматривала его. — Ты что-то скрываешь, Паркер-Скотт. Что?
— Ради Бога, успокойся. Я дьявольски устал, Од, не пытай меня. Если бы я что-нибудь знал о немцах, я бы сказал тебе. — Он повернулся к ней спиной, изображая досаду, однако ее настроение не соответствовало создавшейся ситуации, поэтому она прильнула к нему. Они уже несколько месяцев жили в этом отеле и чувствовали себя здесь как дома, Чарли всерьез нервничал, не зная, что ответить Одри.
— Не очень-то ты дружелюбно сегодня настроен, Чарли, — прошептала она.
Он повернулся на спину и посмотрел на нее с жалобной улыбкой.
— Господи, до чего же ты иногда бываешь надоедливой!
Тебе никто раньше об этом не говорил?
Она усмехнулась:
— Просто ни у кого не было такой возможности.
Он знал, что был ее первым и единственным мужчиной, и улыбнулся.
— Тебе не хочется хотя бы немного вздремнуть. Од? — Ему предстояло встать рано утром, но он не хотел говорить ей об этом сейчас.
— Я хочу знать, что ты от меня скрываешь. Влюбился в кого-нибудь сегодня вечером? В Каире с тобой такое случалось. — Она приподнялась на локте и смотрела на него сверху вниз. — Знаешь, Чарльз, шпион ты никудышный. Я всегда могу сказать, когда ты лжешь.
— Только никому об этом не сообщай. Од. — От ее слов у него по спине мурашки побежали; надо думать, у нее хватило ума не болтать об этом в министерстве. — Я никогда не лгу тебе.
— Не лжешь, если речь идет о каком-нибудь пустяке. Но когда ты начинаешь лгать, у тебя кончик носа белеет. Как у Пиноккио.
Он лежал на подушках, закрыв глаза. Она просто безнадежна. Открыв глаза, Чарли уставился в потолок. Нет смысла продолжать отмалчиваться. Она будет терзать его всю ночь. Его собственная Мата Хари.
— Я уезжаю на несколько дней, но куда — сказать не могу. И не спрашивай!
— Чарли! — изумленно воскликнула она и села на постели. — Видишь, ты врешь мне, когда собираешься что-то предпринять.
— Я не врал тебе.
— Нет, врал. Так что это за поездка?
— Я же ответил, Одри. Я не могу тебе сказать. Это сверхсекретно.
— Опасно?
— Нет. — Он не хотел, чтобы она волновалась.
— Тогда почему ты не можешь мне рассказать, куда ты едешь?
— С генералом Уэйвеллом в небольшую командировку. Я дал ему слово, что ничего никому не скажу. — Он постарался говорить безразличным тоном, словно речь шла о ерунде. Ей вдруг пришло в голову, что у генерала Уэйвелла есть любовница.
— Его сердечные дела?
— Одри… не могу ничего говорить. Вопрос мужской чести.
Он всячески старался успокоить ее, в конце концов она поверила ему, поддалась на его уговоры. После жарких объятий, засыпая, она поцеловала его.
— И надолго вы уезжаете?
— На несколько дней… Но заклинаю, никому ни слова.
Она заснула, а он с улыбкой подумал, что не такой уж он плохой разведчик, как считала она. Он дал слово раздобыть необходимую англичанам информацию.
Глава 38
Пока Чарли утром одевался, Одри приготовила свои фотоаппараты и выпила чашку кофе. Завтрак им приносили в номер, здешние хрустящие булочки были потрясающе вкусными — Одри постоянно причитала, что она из-за них расплывается как на дрожжах. Мурлыча что-то себе под нос, она нечаянно бросила взгляд на туалетный столик Чарли и остолбенела.
— Зачем тебе мой паспорт? — спросила она. Обычно Одри держала его в боковом кармане сумки для фотоаппаратов, чтобы он находился под рукой на тот случай, если ей понадобится предъявить документы. Ей как американке всюду была зеленая улица, и, получи она английское подданство, ей было бы гораздо труднее передвигаться. Американский паспорт давал ей огромное преимущество — ведь Америка еще не вступила в войну.
Одри была представительницей нейтральной державы, не то что Чарли. Одри подошла к столику, чтобы взять паспорт, недоумевая, как он попал туда, пока Чарли лихорадочно соображал, как бы отвлечь ее. Он остановил Одри в ту секунду, когда она собралась было протянуть за ним руку, и спросил, налила ли она ему чаю, при этом схватил паспорт и пересек комнату, как будто хотел положить его в ее сумку, но поймал на себе ее настороженный взгляд. Она поставила чайник на поднос и пристально следила за ним.
— Это не мой паспорт, Чарли, ведь так? — Она быстро все сообразила, и Чарли проклял тот день, когда разрешил ей остаться в Каире. У этой бестии слишком хорошо варил котелок.
Но как теперь от нее отделаться?
Глядя на нее, он покачал головой:
— Не твой, Одри.
— Тогда чей?
Они смотрели друг на друга, застыв в разных углах комнаты, и впервые до нее стало доходить истинное положение вещей.
Одри вдруг поняла, что все эти годы он работал в разведке.
Чарльз и не собирался больше отрицать этого. Одно неосторожно брошенное ею слово могло погубить его.
— — Это мой паспорт.
Она кивнула: ей все стало абсолютно ясно.
— Я раньше и не подозревала, — сказала она почти шепотом. — Он на чужое имя? — Она не знала, до какой степени он будет сейчас откровенен с ней и насколько тесно он связан с разведкой.
— Моя мама была американкой, им ничего не стоило выдать мне этот паспорт.
Фальшивыми в этом документе были только въездные и выездные визы из самых разных точек земного шара. Судя по этому паспорту, Чарльз был заядлым путешественником-американцем, где только не побывал, но ведь для журналистов это обычное дело — им приходится много ездить. Чарльзу не составляло никакого труда разговаривать с американским акцентом, и, когда он продемонстрировал Одри свои способности, она была потрясена. На самом деле он научился говорить как заправский американец, прожив долгие годы с матерью. Он всегда с поразительной легкостью передразнивал своих американских друзей, а сейчас он старался чуть больше. Одри с тревогой смотрела на него.
— Это серьезно, да? — Он утвердительно кивнул головой.
Оба это понимали. — Можно, я тоже поеду?
— Нельзя.
— Скажи хоть, куда ты едешь.
И тут он совершил первую серьезную ошибку.
— В Триполи.
Больше он ничего не собирался говорить ей, но этого было достаточно, чтобы она все поняла.
— Господи, ты едешь, чтобы выяснить… — , Да, он ехал выяснить, кто же этот немецкий генерал. Ехал под видом американского журналиста, а потом вернется и обо всем доложит Уэйвеллу. — Чарли! Ты должен позволить мне поехать с тобой! — Судя по решимости, написанной на ее лице, отступать она не собиралась. — Тебе ведь нужны будут фотографии.
— Я сам буду фотографировать. Одри, ты никуда не поедешь.
— Если ты меня не возьмешь, я поеду следом за тобой.
— Ты совсем спятила!
— Кто станет сомневаться в том, что мы двое американских журналистов? И даже более убедительно будет выглядеть, если ты приедешь с фотокорреспондентом! Да еще девушкой! Тебя никто ни в чем не заподозрит. Ну же, Чарли… Дай мне шанс сделать эти снимки!
— Какого черта! Что это — конкурс для журнала «Лайф»?!
Неужели ты не понимаешь, глупая твоя голова, что рискуешь жизнью, если потащишься со мной?! Я еду в Порт-Саид, потом в утлой рыбачьей лодчонке доберусь до Триполи, Нас могут застрелить или потопить. Итальянцы могут принять меня за диверсанта. Или же немцы, что еще вероятнее.
Одри слушала его, глаза ее наполнились слезами, она подошла к Чарли и приникла к нему.
— Не оставляй меня здесь, Чарли, я не могу без тебя…
Такая уж у меня судьба… Ты не решишься бросить меня.
Он старался не слушать ее, боясь расслабиться, но она так страстно молила его!
— Но пойми, я не хочу подвергать тебя риску! — почта грубо отрезал Чарльз. Он так любил ее, боялся за нее!
Одри ответила таким же резким и злым голосом:
— Это мое решение, а не твое. Я сделала свой выбор, когда приехала сюда. Я не думала, что все так обернется.
До сих пор — и это длилось довольно долго — они проводили время так, словно были на отдыхе. Отдых внезапно подошел к концу.
— Еще в июле я решила поехать к тебе и быть с тобой, где бы ты ни оказался, с какими бы опасностями это ни было сопряжено. Я понимала, чем грозит мне эта поездка, Чарли Паркер-Скотт. И ты сваляешь дурака, не взяв меня с собой. Все будет выглядеть гораздо правдоподобнее, если ты появишься там с молчаливой девицей, увешанной фотокамерами.
Она, конечно, была права, но он готов был взять с собой кого угодно, только не ее.
— Забудь об этом! — закричал он, но она не сдавалась.
— А я все же поеду! По рукам? Если ты не возьмешь меня, черт бы тебя побрал, я буду ждать тебя уже там. Раздобуду джип и поеду.
Он вдруг понял, что она и в самом деле так поступит, схватил ее за руку и резко встряхнул:
— Образумься, сумасшедшая! Оставайся здесь!
Одри упрямо замотала головой, он рухнул в кресло и уставился на нее.
— Сдаюсь. Но помни: ты не только своей, но и моей жизнью рискуешь, так что будь осторожна, обдумывай каждый свой шаг.
— Непременно… Клянусь… — Одри с благодарностью посмотрела на него, а он устало улыбнулся ей:
— Ты заключаешь невыгодную сделку.
— Постараюсь не подвести тебя. Очень постараюсь. — Она улыбнулась ему.
Глава 39
Они добирались на джипе от Каира до Порт-Саида три часа. Как и было договорено, там их ждала рыбачья лодка. Чарли сорвал с одежды все фирменные знаки, велел Одри прихватить какие-нибудь шмотки с американскими ярлыками или же то, что с первого взгляда не оставляло бы сомнений — это изготовлено в Штатах. Одри надела спортивные туфли, привезенные с собой, хотя они были и не очень удобны, захватила свитера, купленные еще в Сан-Франциско. Конечно, они были не прямо из магазина, но, если кому-то заблагорассудится копаться в ее вещах, их затасканный вид будет еще более убедительным. Согласно придуманной версии, он был американским журналистом, а она — свободным фотокорреспондентом. Однако хозяина лодки интересовало только одно: какой навар он получит, отправившись с ними в Триполи. Они останавливались в Бейда, Бенгази, Эль-Агейла, Сурте; на все путешествие у них ушло два дня, проведенных в вонючей лодке. Хозяин лодки уверял их, что путешествие это им очень понравится, но Одри, которая в детстве легко переносила морскую качку, на сей раз очень страдала и ужасно боялась, что ее окончательно развезет, Чарли тогда не простит ей, что она за ним увязалась. Одри изредка фотографировала, но оба молчали и все гадали, что ждет их впереди. Они быстро сориентировались, когда вышли на берег и оказались в толпе военных, а у причала увидели десятки военных итальянских и немецких кораблей. Теперь они отчетливо осознали, что находятся на территории врага, с фальшивыми паспортами; если один из них допустит малейшую оплошность, оба поплатятся жизнью. Хозяин лодки мог запросто выдать их немцам, но он уже целый год работал на англичан и ему за это щедро платили.
Высадив их на пристани, лодочник отчалил обратно в Порт-Саид. Назад им предстояло добираться самим. Одри плелась следом за Чарли, в глубине души надеясь, что обратный путь они проделают по суше. Им удалось найти шофера, согласившегося отвезти их в отель «Минерва», где они отправились в бар, заказали выпивку, а затем сняли два номера на одном этаже.
Они болтали о пустяках, так и не решив, осматривать им город или нет.
— А что же нам теперь делать? — Одри покорно смотрела на него, радуясь тому, что под ногами снова твердая земля.
— Навострить уши, чтобы услышать то, что нам надо, когда это начнется. Такое событие не может остаться незамеченным.
Она согласилась с ним, однако они и не предполагали, что все произойдет так стремительно. На следующий день, придя в бар, Чарли и Одри из разговора двух итальянцев, обсуждавших очередную новость, услышали, что накануне вечером прибыл немецкий генерал и остановился в нескольких кварталах от отеля «Минерва». Итальянцы не знали его фамилии, но слышали, что он большая шишка. Все это они выложили Одри и Чарли, расплываясь в лучезарных улыбках. Они были в восторге от того, что Одри и Чарли — представители американской прессы и информация, полученная от них, будет тут же предана гласности.
— Теперь англичане в штаны наложат! — заявили они.
Чарли в ответ одарил их безмятежной улыбкой и, когда итальянцы отчалили, ликующе посмотрел на Одри.
— Я же сказал тебе, что мы все узнаем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45